А мэр всё задерживался. Поглядывая на часы, Фитч предложил обсудить увеличение пошлин, принятие новых членов общества и учреждение информационного бюллетеня.

Наконец лифтовая шахта оповестила присутствующих гудением, за которым последовал звук, свидетельствующий, что кабина достигла второго этажа. Все головы повернулись в ожидании. Дверь лифта открылась, и вышел Коко с поднятым вверх хвостом, гордо торчащими ушами и мертвой мышью в сжатых челюстях.

Квиллер вскочил на ноги.

– Я хочу поблагодарить вице-президента за усердие в уничтожении музейных вредителей, – заявил он.

– Собрание откладывается, – сказал Фитч.

Во время перерыва банкир наклонился к Квиллеру:

– Какой у вас замечательный кот. Как он это сделал?

Квиллер объяснил, что, вероятно, мистер О'Делл в холле поместил Коко в кабину, нажал кнопку и отправил его наверх ради смеха.

На самом деле Квиллер ничего подобного не думал Коко был сам в состоянии забраться в кабину лифта вытянуться во всю длину и нажать на кнопку лапой Он уже проделывал такое раньше. Кот обожал нажимать всякие кнопки, рычаги и всевозможные выпуклости. Но как всё это объяснить банкиру?

Наконец появился мэр, который после приветствий отвел Квиллера в сторону:

– Скажите, Квилл, когда этот город расстанется со средневековьем?

– Что вы имеете в виду?

– Вы слышали когда-нибудь об округе, в котором нет газеты? Мы все знали, что Гудвинтер Старший – «крепкий орешек», но мы надеялись, что Джуниор возьмёт дело в свои руки и оно пойдёт. Он замечательный малый, учился в моей школе, когда я преподавал. Полагаю, вы уже слышали о том, что Гритти продаёт «Пустячок» кому-то, кого вы знаете. Семейство делает ставку на деньги, мы же останемся без информации. Почему бы вам не основать газету, Квилл?

– Мне хотелось бы иметь и свою газету, и свой собственный четырехзвёздочный ресторан, и собственный бейсбольный клуб высшей лиги, но, говоря откровенно, я не финансист и не администратор.

– Хорошо. Как насчёт ваших связей в Центре? Я знаю, вы уговорили молодую пару оттуда поработать в «Старой мельнице».

– Я подумаю над этим.

– Думайте быстрее.

За чашкой слабого чая и безалкогольного пунша не было недостатка в разговорах:

– Невероятная коллекция антиквариата!

– Как вам нравится такая погода?

– Памятный вечер! Мы обязаны этим вам, мистер Квиллер!

– Снег никогда не выпадал так поздно.

– Что вы собираетесь делать в День Благодарения?

– Вы хотели бы двадцатифутовую рождественскую елку для музея, Квилл? У меня есть очень красивые.

– Прекрасное место для свадьбы. Мой сын скоро женится.

Не говорили только об аварии Гудвинтера и пожаре, несмотря на наводящие вопросы Квиллера. Он всё ещё оставался посторонним. Обладая профессиональной, способностью впитывать информацию, он ничего не услышал ни о нелегальной деятельности, ни| о конспирации. В то время как он испытывал разочарование, миссис Кобб, по его мнению, пребывала в необычно приподнятом настроении. Она оживленно разговаривала, много смеялась и принимала без смущения комплименты. «Что-то необыкновенное случилось с ней, – подумал он. – Может, она выиграла в государственной лотерее, или впервые стала бабушкой, или мэр назначил её в очередную комиссию? Какова бы ми была причина, миссис Кобб безмерно счастлива».

Затем Квиллер стал наблюдать за парочкой «гвардейцев», сидящей в углу и что-то оживленно обсуждавшей. Хрупкая женщина слушала, как старик с тростью рассказывал о пожаре в «Пустячке». Квиллер поинтересовался, нравится ли им вечер.

– Хорошее печенье, сказал мужчина, – но в пунш следовало добавить кое-чего. Очень хорошо, что не идёт снег.

– Мы почти не выходим во время снегопада, – сообщила его соседка. – В жизни не видела такого потрясающего дома!

– Я сегодня ни слова не расслышал на собрании. Женщина хихикнула:

– Вы всегда садитесь сзади, Амос, а потом жалуетесь, что ничего не слышно.

Квиллер спросил, как их зовут.

– Я Амос Кук, мне восемьдесят восемь, – сказал мужчина. – Восемьдесят восемь, а у меня всё ещё «варит» котелок. Хе, хе, хе. – Он показал большой палец. – Она ещё цыпленок, восемьдесят пять. Хе, хе.

– Меня зовут Гетти Спенс, в следующем месяце мне исполнится восемьдесят шесть. – «Гвардейцы» гордились своим возрастом, как медалями. – Я была одной из Фагтри до того, как вышла замуж за мистера Спенса. Он держал магазин скобяных изделий. Мы вырастили пятерых своих детей, четверо из них – мальчики и троих приёмных. Все они поступили в колледж. Мой старший сын – офтальмолог в Центре.

Она говорила, подергивая веками, руками и плечами.

– Моя внучатая племянница замужем за одним из её сыновей, – вставил Амос.

– Я писала некрологи в «Пустячке», пока не разыгрался мой артрит, – сказала Гетти. – Я написала некролог, когда умер последний из Клингеншоенов.

– Я читал его, – сказал Квиллер, – это незабываемо.

– Отец не позволил мне уехать в колледж, но я закончил заочные курсы и… – Амос замолчал. – Наши портреты сделали перед пожаром.

– Вам понравилось? – спросил Квиллер. – Фотограф хороший? Как много снимков она сделала?

– Слишком много, – пожаловался старик, – я ужасно устал. Недавно перенёс операцию на желчном пузыре. А она всё щёлк-щёлк-щёлк. Не так, как в старину. В те дни вы должны были наблюдать за птичкой, пока ваше лицо не омертвеет, а голова фотографа скрывалась под чёрной шторкой.

– В те времена следовало сказать «плам», прежде чем сделают снимок, – сказала Гетти. – У нас никогда не было фотографов-девушек.

– Она не позволяла мне закурить сигару. Говорила, что это испортит фотографию. Никогда не слышал ничего более глупого.

Квиллер спросил, сколько времени они находились в редакции газеты.

– Сын забрал нас в шесть, – сказал Амос.

– В пять, – поправила его Гетти.

– В шесть, Гетти. Джуниор доставил девушку в аэропорт в половине шестого.

– Не спорьте, мои часы показали пять, и я приняла лекарство.

– Вы забыли их завести и приняли свои пилюли слишком поздно. Вот почему у вас было головокружение.

Квиллер прервал их:

– А пожар случился часа четыре спустя. Есть у вас какие-нибудь соображения о причине пожара?

Старики посмотрели друг на друга и затрясли головами.

– Как долго вы работали в «Пустячке», мистер Кук?

– Я был хорошим печатником уже в десять лет и оставался таковым до тех пор, пока не смог больше работать. – Он похлопал себя по грудной клетке. – Слабое сердце. Но я получил должность главного печатника ещё при Титусе. Работали тогда двое-трое мужчин и мальчик-помощник на прессе. У нас уходил целый день, чтобы отпечатать пару тысяч экземпляров. Бумага в те времена стоила пенни, и вы могли работать целый год, купив бумаги на доллар.

Квиллер вспомнил о книге, которую Полли дала ему.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

3

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату