внимательной. Стоит неправильно использовать слово или даже интонацию, как они тут же набрасываются на тебя.

— Ну а сейчас, — сказал Квиллер самым мягким голосом, — выбросьте этот эпизод из головы и расслабьтесь. Может, вам будет удобнее в кресле?

— Спасибо, стул вполне подходит. Я лучше владею собой, когда сижу прямо.

На ней было бледно-голубое платье из мягкой шерстяной ткани, которое делало её нежной и хрупкой. Квиллер старался не смотреть на соблазнительный разрез, открывающий её колени. Он попытался сменить тему разговора:

— Я нахожу эту квартиру очень комфортабельной. Владелец моего дома со вкусом подобрал обстановку. Откуда вы узнали, что я здесь живу?

— О… об этом знают в художественных кругах.

— Очевидно, вы бывали в этом доме раньше?

— Маунтклеменс приглашал нас поужинать раз или два.

— Вы, должно быть, знаете его лучше, чем кто бы то ни было.

— Мы были очень дружны. Я сделала несколько набросков его кота. Вы известили его о…?

— Я не смог узнать, где он остановился в Нью-Йорке. Вы знаете, в каком он отеле?

— Это где-то рядом с Музеем современного искусства, но я не помню названия.

Она вертела ручку сумочки, лежавшей на коленях. Квиллер принёс с кухни тарелку:

— Хотите печенья?

— Нет, спасибо. Мне нужно следить за собой. — Её голос дрогнул.

Квиллеру передалось её волнение.

— Итак, что вы хотите мне рассказать? — В этот момент он оценивал фигуру Зои и размышлял, что беспокоиться ей не о чем.

— Не знаю, как начать.

— Хотите сигарету?

— Я бросила курить несколько месяцев назад.

— Вы не возражаете, если я выкурю трубку?

— Я не всё рассказала полиции, — неожиданно призналась Зоя.

Квиллер вопросительно поднял брови.

— Возможно, это было неправильно, но я не смогла заставить себя ответить на некоторые вопросы.

— Что это были за вопросы?

— Они спрашивали, были ли у Эрла враги. Как я могла указать на кого—то пальцем и сказать, что такой-то был его врагом? Что могло произойти, если бы я начала называть людей по всему городу? Знакомые… члены клуба… важные люди. Я думаю, с их стороны было ошибкой задавать такой вопрос, не так ли?

— Фактически это был необходимый вопрос, — сказал Квиллер доброжелательно, но твердо. — Я собираюсь задать вам тот же самый вопрос. У него было много врагов?

— Боюсь, что так. Многие люди не любили его… Мистер Квиллер, это правильно, что я так откровенна с вами? Понимаете, я должна кому—то доверять. Я уверена, что вы не из тех подлых репортёров, которые хотят…

— Такие персонажи бывают только в кино, — заверил он. Весь его вид выражал сочувствие и интерес

Зоя тяжело вздохнула:

— В мире искусства очень сильны конкуренция и зависть. Я не знаю почему.

— Это встречается не только среди художников.

— Но среди художников эти страсти бушуют намного сильнее. Поверьте мне!

— Не могли бы вы уточнить?

— Ну… директора галерей, например. В других галереях города знали, что Эрл переманивает лучших художников.

— Он действительно так поступал?

Зоя немного рассердилась:

— Естественно. Художники хотели, чтобы их картины выставлялись в лучшей галерее. В результате Эрл демонстрировал лучшие работы, и выставки Ламбрета получали лучшие оценки.

— И зависть, естественно, росла.

Зоя кивнула.

— Кроме того, Эрл часто вынужден был отказывать второсортным художникам, и это не прибавляло ему друзей. Многие считали его негодяем. Эгоизм художника — особенный. Люди, подобные Кэлу Галопею и Францу Бахвайтеру или миссис Бахвайтер, если быть более точной, часто обсуждали моего мужа в клубе, и в этом не было ничего хорошего. Вот почему Эрл никогда не ходил в клуб «Кисть и резец».

— Итак, — сказал Квиллер, — вы упомянули только людей, которые не работали для галереи. Был ли кто-нибудь из числа тех, чьи работы выставляла галерея, кто не ладил с вашим мужем?

Зоя заколебалась, потом сказала извиняющимся тоном;

— Его никто по-настоящему не любил. У него была своеобразная манера общения. Немногие люди понимали, что отчуждение — только фасад.

— Существует вероятность, что преступление было совершено кем-то, кто имел ключ от галереи или кого мистер Ламбрет впустил сам.

— То же самое говорит и Батчи.

— Был ли у кого-нибудь, кроме вас, ключ?

— Н-нет, — ответила Зоя, разыскивая что-то в своей сумочки

— Могу я вам что-нибудь предложить?

— Я бы выпила стакан воды со льдом. Здесь слишком жарко.

Квиллер уменьшил огонь в камине и принёс Зое воды со льдом.

— Расскажите мне о вашей подруге Батчи. Я так понимаю, она скульптор?

— Да. Она сваривает металл, — сказала Зоя мрачно.

— Вы имеете в виду, она использует огонь и всё такое? Могла бы получиться отличная статья. Сварщица — прекрасная тема для газетного очерка, с фотографией летящих в разные стороны искр.

Зоя медленно кивнула, так как в этот момент думала о чём-то своём.

— Да. Я хочу, чтобы вы написали что-нибудь о Батчи. Это очень поддержало бы её морально. Не так давно она упустила заказ на пятьдесят тысяч долларов, и это вызвало творческий застой. Вы, наверное, знаете, что она преподает в Пенниманской школе? Заказ поднял бы её престиж.

— Как это произошло?

— Предполагалось, что Батчи будет делать скульптуру, которую установят перед входом в супермаркет. Потом внезапно заказ был отдан Бену Ригзу, который выставляет свои работы в галерее Ламбретов.

— Было ли это оправданно?

— О да! Риге гораздо лучше как скульптор. Он работает с глиной и бронзой. Но это было ударом для Батчи. Я хотела бы сделать что-нибудь, чтобы помочь ей. Не могли бы вы похвалить её в вашей газете?

— Она ваш хороший друг? — Квиллер сравнивал мягкую, привлекательную Зою с мужеподобной женщиной, которая охраняла её в ночь убийства.

— И да, и нет. Мы выросли вместе и пошли в Школу искусств в одно и то же время, и Батчи была моей лучшей подругой, когда мы обе были девчонками—сорванцами. Но Батчи так и не переросла эту стадию. Она всегда была слишком большой и крепкой для девочки и отпугивала окружающих своим мальчишеским поведением. Мне жаль Батчи. Сейчас у нас с ней мало общего, за исключением воспоминаний о старых временах.

— Как получилось, что она оказалась в среду ночью у вас дома?

— Она была единственным человеком, которому мне пришло в голову позвонить. После того как я нашла Эрла и уведомила полицию, я не знала, что мне делать. Мне была нужна поддержка, хоть чья-то, и я