горячий, необъезженный конек. Но, уверяю вас, Кларк, вы выдумали пустое. Вы угрызаетесь по-пустому, и я берусь вам доказать тщетность ваших угрызений.

— Не огорчайтесь о товарищах, капитан Кларк, — произнес командир брига, — я для них буду отцом, добрым, любящим отцом. Черт меня возьми, если я лгу. Я вам даю слово честного моряка. Вы лучше оставьте для них пустячок, ну хоть двадцать золотых монет, и я их стану кормить так, как они дома никогда не едали. Я буду их выпускать на палубу, и раз-два в день они будут дышать свежим воздухом.

Саксон встал с места:

— Пойдемте на палубу. Мне нужно вам сказать два слова, — сказал он.

Он вышел из каюты, а я последовал за ним. Подойдя к корме, мы облокотились на парапет. Огни в городе погасли, и о черные берега бился черный океан.

— Вы не должны бояться за участь пленных, Кларк, — прошептал Саксон, до Барбадоса они не доедут, и этому ослу капитану не придется продавать их в рабство. Напрасно он на это надеется. Самый лучший исход для него будет, если ему удастся сохранить в целости собственную шкуру. На этом корабле есть человек, который с удовольствием отправит его на тот свет.

— Что вы хотите сказать, Саксон? — спросил я.

— Вы слышали о существовании человека, которого зовут Мэротом?

— Гектор Мэрот! Конечно, я хорошо его знаю. Он разбойник. Твердый как кремень человек, но сердце у него доброе.

— Ну вот, он самый. Вы правильно сказали, что он — крепкий человек. И кроме того, он замечательно фехтует. Я видел его работу, но мне кажется, что он слаб в стоккадах. Он действует краями рапиры, он чересчур сильно напирает на края, а острие у него работает слабо. Применяя такую систему, Мэрот обнаруживает пренебрежение ко всем признанным научным авторитетам Европы. Впрочем, это вопрос спорный! Некоторые знатоки защищают систему Мэрота. Я, однако, стою на своем. Пренебрегать правилами фехтования нельзя безнаказанно. Я, действуя secundum arten, согласно с требованиями науки, могу продержаться дольше, чем Мэрот. Я называю главнейшими и важнейшими приемами кварту, тьерсу и саккон. К черту все эти эстрамаконы и пассады.

— Вы хотели сказать что-то такое про Мэрота, — нетерпеливо перебил я.

— Он здесь, на бриге, — ответил Саксон. — Жестокое обращение солдат с крестьянами после битвы при Бриджуотере произвело на Мэрота сильнейшее впечатление. Человек он суровый и бешеный и любит свидетельствовать о своем неудовольствии не словами, а делами. В окрестностях Бриджуотера нашли целую кучу зарезанных и застрелянных солдат. Виновник же этих деяний не был обнаружен. Затем, когда была убита еще дюжина солдат, пошли слухи, что убийца не кто иной, как разбойник Мэрот, и на него была устроена форменная охота.

— Ну, и что же дальше? — спросил я.

Саксон замолчал на минуту, чтобы закурить трубку. У него была его старая трубка, та самая, которую он курил в лодке, после того как мы с Рувимом вытащили его из воды.

Когда я вспоминаю Саксона, то я всегда его вспоминаю таким, каким его видел в эту минуту. Красные искры огнива освещали его суровое, энергичное лицо, его соколиный нос, лицо его все было покрыто мелкими морщинами. Иногда я вижу это лицо во сне, иногда наяву, когда в комнате темно. На меня глядят мигающие, острые глаза из-под длинных век. Я вскакиваю, протягиваю руку в пустое пространство, надеясь пожать еще раз худую жилистую руку приятеля. Много дурного было, дети мои, в характере этого человека. Он был лукав и хитер; у него почти совсем не было стыда и совести, но так уж странно устроена человеческая природа, что все недостатки дорогих вам людей забываются. Не по хорошему мил, а по милу хорош. Когда я вспоминаю о Саксоне, у меня словно согревается сердце. И чем дальше идет время, тем сильнее я люблю его. Пятьдесят лет, прошедшие с тех пор, не ослабили, а усилили мою любовь к Саксону.

Медленно попыхивая трубкой, Саксон продолжал:

— Ну вот, узнав, что Мэрот — человек настоящий и что его травят по пятам, я разыскал его, и мы устроили совещание. Лошади у него не было; кто-то ее подстрелил. Он очень любил эту лошадь, и ее гибель его еще больше обозлила. Он стал еще более опасным для солдат, чем прежде. Мэрот сказал мне, что ему его старое дело надоело. Он хотел заняться чем-нибудь более серьезным. Выходило, что он самый нужный мне человек. В разговоре я узнал, что Мэрот в молодости был моряком. Мой план окончательно выяснился.

— Извините, я все еще не понимаю, что вы задумали? — спросил я.

— Но я вам изложил все. Дело ясно. Мэроту хотелось спастись от своих врагов и оказать какую- нибудь услугу изгнанникам. И вот он нанялся матросом на этот бриг, который называется "Лисицей Доротеей". На этом бриге он уедет из Англии. Команда состоит из тридцати человек всего-навсего. В трюме же сидит двести человек пленных. Мы с вами знаем, что они простые крестьяне, имеющие мало понятия о порядке и дисциплине, но этого ничего и не нужно. Переколотить матросов они сумеют, а это все, что требуется в данном случае. Мэрот выберет ночку потемнее, спустится в трюм, скинет с них кандалы и вооружит их дубинами и чем попало. Хо, хо, хо! Что вы скажите на это, Михей? Пускай плантаторы сами возделывают свои плантации. Помощи от крестьян Западной Англии они не дождутся.

— Это действительно прекрасный план, — ответил я, — как жаль, Саксон, что ваш смелый ум и быстрая сообразительность не нашли себе более широкого применения. Вам бы армиями командовать и планы компаний сочинять. Я более талантливого воина, чем вы, не видывал.

Саксон схватил меня за руку и прошептал:

— Глядите-ка, глядите! Видите, вон там, под мачтой, пространство, освещенное луной. Видите, там стоит маленький коренастый матрос. Он стоит один, задумавшись и опустив голову на грудь. Это и есть Мэрот. Будь я на месте капитана Пограма, я скорее пустил бы на бриг самого дьявола с рогами, копытами и хвостом, чем этого человека. Не беспокойтесь о пленных, Михей. Их будущая судьба устроена.

— В таком случае, Саксон, — ответил я, — мне остается только поблагодарить вас за то, что вы меня спасли! Я непременно воспользуюсь вашей доброй услугой.

— Вот теперь вы говорите как настоящий человек! — произнес он. Скажите, не могу ли я сделать для вас еще что-нибудь в Англии? Впрочем, клянусь, я и недели не пробуду в этой стране. Индейцы Новой Англии ограбили плантации наших колонистов, и против них подготовляется экспедиция. Начальство над этой экспедицией поручили мне, и я должен торопиться. Да мне и самому хочется уехать, надо поскорее обеспечить доходное занятие. Никогда мне не приходилось еще участвовать в такой дрянной войне. Ни битв настоящих, ни добычи не было. Даю вам слово, Кларк, что с самого начала войны мне не попало в руки ни одной серебряной монеты. Во второй раз я не пошел бы на это дело ни за что, хотя бы мне обещали в добычу весь Лондон.

— Никаких дел у меня в Англии нет, — ответил я, — правда, есть одна особа, которую поручил моим попечениям покойный сэр Гервасий Джером, но я уже принял меры, и желания сэра Гервасия исполнены. Если вам случится быть в Хэванте, объясните всем, что король, поступающий таким зверским образом со своими подданными, долго на троне не удержится. Когда он будет низвергнут, я вернусь на родину. Полагаю, что это произойдет скорее, нежели думают.

— Да, — ответил Саксон, — зверские дела на западе Англии вызвали возмущение во всей стране. Я отовсюду слышу, что короля и его министров теперь ненавидят гораздо больше, чем в начале восстания. Эй-эй, капитан Пограм! Мы — здесь! Дело улажено, и мой приятель согласен покинуть ваш бриг.

Капитан приблизился к нам. Он сильно покачивался. Видно было, что, оставшись один в каюте, он оказал немалую честь бутылке с ромом.

— Я так и думал, что он внемлет голосу разума. Черт меня возьми, если я не так думал. Но с другой стороны, я не удивляюсь, что ему не хотелось покидать "Лисицу Доротею". Ведь я пленных устроил так, что таким устройством и герцогиня не побрезговала бы. А где же ваша лодка?

— У борта, — ответил Саксон, — ну, капитан Пограм, мы с моим другом желаем вам приятного и полезного путешествия!

— Чертовски признателен вам, — ответил капитан, приподнимая треугольную шляпу.

— Желаем вам благополучно добраться до Барбадоса.

— Доберемся. В этом сомнения быть не может, — ответил капитан.