потом

- 15

рассмеялся: - Значит там, в поле, была лишь кукла в его латах! Вперед, мои верные псы, хватайте его!

Трое рыцарей, украшенных эмблемами королевской гвардии Немедии, с криком бросились на Конана. Один из них, зайдя с фланга, сначала ударом палицы повалил оруженосца. Но вот двум другим не повезло. Когда первый из них подбежал поближе с поднятым мечом, король Акулонии встретил его резким ударом, рассекшим кольчугу вместе с рубахой и отделившим руку нападавшего от его тела. Несчастный, падая навзничь, попал под ноги второму воину. Тот пошатнулся и, не успев восстановить равновесия, умер, перерубленный пополам ударом тяжелого длинного меча.

Тяжело дыша, Конан высвободил свой клинок и вновь откинулся на шест. Руки и ноги его дрожали, грудь тяжело вздымалась, а пот рекой скатывался по лицу и шее. Но глаза все еще продолжали пылать жестокой жаждой крови, и он сумел выдавить: - Ну что же ты не подойдешь ближе, грязная бельверусская собака? Ты слишком далеко, чтобы достать меня, подойди ближе! Доставь мне удовольствие убить тебя!

Тараскуз заколебался и нерешительно оглянулся на единственного оставшегося в живых гвардейца и своего оруженосца, - худого, жилистого человека в черных латах, но все-таки сделал шаг вперед. Он явно уступал огромному уроженцу Циммерии по росту и силе, но был, в отличие от того, закован в панцирь, и, кроме этого, по всей Немедии была широко известна его громкая слава искусного фехтовальщика. Но тут оруженосец схватил его за руку. - Нет, Ваше Величество, не стоит рисковать жизнью. Проще позвать лучников, а уж они-то подстрелят эту птичку!

В легком замешательстве схватки никто, кроме Конана, и не заметил, что неподалеку от шатра остановилась только что подъехавшая повозка. При взгляде на нее в душе короля Акулонии появились какие-то недобрые предчувствия. Немного сверхъестественно смотрелись уже впряженные в нее совершенно черные кони, но особенно притягивала взор фигура возницы.

Это был рослый, внушительной наружности мужчина, одетый в серую шерстяную накидку. Волосы его были уложены так, что прикрывали большую часть лица, на котором светились черные пронзительные глаза. Натянув зажатые в своих белых, но крепких руках вожжи, он осадил коней и пристально посмотрел на Конана, в душе которого мгновенно проснулись дикие примитивные инстинкты. Он почувствовал дыхание неведомой опасной силы, - сверхъестественная природа ее была очевидна. - Поздравляю тебя, Ксалтотун! - только сейчас обратил на незнакомца внимание Тараскуз. - Это сам король Акулонии! Он не погиб, как мы считали, под обвалом... - Знаю, - коротко ответил тот, не уточняя, однако, откуда. Ну и что ты намерен с ним сделать? - Сейчас позову лучников, чтобы подстрелить его, - объяснил король Немедии. - Живой он слишком опасен! - Но ведь даже от собаки может быть польза, - возразил Ксалтотун. Возьмите его живым!

Конан хрипло рассмеялся. - Иди, попробуй сам! - вызывающе крикнул он. - Если бы ноги мои не дрожали, ты бы живо слетел со своего рыдвана! Будь спокоен - живым я не дамся! - Думаю, это правда, согласился Тараскуз. - Это не человек, это варвар, похожий своей бессмысленной дикостью на раненого тигра. Я позову лучников... - Смотри и учись! - оборвал его тот, кого звали Ксалтотуном. Ладонь его исчезла в складках балахона и вновь появилась с зажатым в пальцах маленьким блестящим шариком. Молниеносное движение пальцев - и блестящий предмет крошечной искрой прошил воздух. Конан успел отразить его лезвием меча, но в момент удара раздался резкий грохот, полыхнуло ослепительное пламя, и он, словно подкошенный, рухнул на пыльную землю.

- 16

- Он мертв? - с надеждой в голосе спросил Тараскуз. - Нет. Просто-напросто оглушен. Потерял сознание на несколько часов. Прикажи своим людям связать его покрепче да перетащить в мою повозку.

Тараскуз жестом приказал слугам повиноваться и стал наблюдать, как они потеют, перенося тяжелое бессознательное тело. Ксалтотун аккуратно прикрыл Конана шелковым плащом, спрятав от лишних посторонних глаз, и взял в руки вожжи. - Я еду в Бельверус, - сообщил он. - Передай Амальрику, - моя помощь ему больше не понадобится. Теперь, когда король Акулонии пленен, а его армия разбита, он может полагаться на свои собственные силы - мечи и копья. Этого хватит, чтобы довершить начатое. Просперо, не успевший привести на помощь нашему противнику свои десять тысяч воинов, услышав об исходе битвы, уже со всех ног отступает к Тарантии.

... Да! Запомни еще одно: Амальрику, Валериусу, да и вообще никому другому о нашем пленнике ничего не рассказывай. Пускай все считают, что он действительно погиб под обвалом.

Глаза говорившего переместились на стоявшего неподалеку гвардейца. Наступила неловкая тишина, и тот начал беспокойно ерзать под тяжелым гипнотическим взглядом. - Что это у тебя на брюхе? - неожиданно и резко спросил его Ксалтотун. - Что?.. А! Это, с вашего позволения, мой пояс... - пробормотал совершенно сбитый с толку воин. - Лжешь! торжествующий смех был безжалостен, как лезвие ножа. - Это же ядовитая змея! Что ты за глупец, если подпоясываешься ядовитой гадиной!

Гвардеец ошалело опустил широко раскрытые глаза вниз, и вдруг ему показалось, что пряжка его ремня начинает подниматься к его лицу... Но это уже была не пряжка, а голова змеи! Немигающий злобный взор и истекающие ядом зубы! Раздалось тихое шипение, и он почувствовал холодное прикосновение чешуйчатой кожи...

Испуганно вскрикнув, воин ударил змею голой ладонью, с ужасом осознав, что ядовитые зубы погрузились в его руку, пошатнулся и упал, как колода.

Тараскуз обеспокоено взглянул на распростертое у его ног тело - он увидел лишь пояс с пряжкой, двойной зубец которой глубоко впился в ладонь трупа.

А Ксалототун теперь смотрел на королевского оруженосца, к этому моменту уже успевшего задрожать и побледнеть, как мел. Но Траскуз вовремя вступился: - Не надо! Ему можно доверять! - Ну ладно. Только смотри, чтобы все, что здесь произошло, осталось тайной! Когда я вам понадоблюсь, пусть ученик Орастеса - Альтаро позовет меня, как я ему объяснил. Я буду в Бельверусе, в твоем дворце. - С этими словами он помахал рукой и дернул вожжи.

Тараскуз поднял руку в ответном прощальном жесте, и, когда повозка немного отъехала, лицо его неожиданно исказила гримаса неописуемого удивления, страха и неприязни. - Почему ты пощадил этого варвара?.. прошептал пораженный оруженосец, не в состоянии оторвать взгляда от удаляющейся фигуры чернокнижника. - Я сам удивляюсь... - пробормотал в ответ не менее растерянный король Немедии.

Глухое эхо заканчивающейся битвы затихало где-то вдали, как и стук окованных железом колес покидающей их повозки. Заходящее солнце багряным сиянием освещало неподвижные скалы, и уже почти неразличимая упряжка скоро окончательно скрылась в огромных пурпурных тенях, встающих на востоке...

- 17

'ИЗ КАКОГО ЖЕ ТЫ ВЫПОЛЗ ПЕКЛА ?'

О своей долгой поездке в повозке Ксалтотуна Конан ничего не помнил. Он лежал, словно мертвый, в то время как колеса стучали то по булыжникам горных дорог, то мягко шелестели по высоким травам зеленых долин, и, когда они спустились с нагорий вниз, по широкой белой дороге, что вилась меж богатых полей до самых стен столицы Немедии.

Сознание начало возвращаться к нему лишь под рассвет. Он услышал человеческие голоса и скрип тяжелых петель, рассмотрев сквозь щель в укрывавшем его плаще бородатые лица стражников и смутно видневшиеся в неясном свете какие-то высокие сводчатые ворота. Мечущийся огонь факелов, дробясь, отражался в полированных шлемах и наконечниках копий окруживших повозку гвардейцев. - Простите, уважаемый, вы нам не скажете, как закончилось сражение? - произнес по-немедийски чей-то любопытный голос. - Достаточно успешно, - последовал лаконичный ответ. - Король Акулонии убит, а его армия разбита.

Раздался хор обрадованных голосов, утонувший в грохоте повозки по каменным плитам. Ксалтотун щелкнул бичом, из-под колес брызнули искры, и упряжка покатилась прочь от ворот. Но Конан успел услышать, как один из стражников удивленно пробормотал: - От самой границы до Бельверуса всего от захода до восхода солнца! И кони не загнаны! Господи, да он просто...

Потом вновь наступила тишина, прерываемая лишь стуком копыт и колес по брусчатке темной улицы.