что он подолгу беседует где-то высоко в горах с представителями древних народов - таинственными молчаливыми людьми в необычных одеждах, что хвалятся своим происхождением от жителей какого-то древнего и могучего королевства. Шептались о бубнах, гремящих на далеких горных склонах, о светящихся в темноте огнях, о приносимых ветром необычных песнях, о заклинаниях и ритуалах, забытых уже много столетий назад и передававшихся от поколения к поколению только как утратившие смысл формулы и бормотанья над кострами высокогорных селений, где жили люди, чуждые жителям долин.

Никто не знал тем этих бесед, за исключением, быть может, Орастеса, который теперь с гораздо менее хладнокровным выражением лица довольно часто следовал за чернокнижником.

Но в самый разгар весны в погибающем королевстве неожиданно распространился слух, пробудивший весь край к активнейшей жизни. Словно теплый ветер прилетел с юге и разбудил людей, погруженных в зимний сон. Никто точно не мог сказать, откуда этот слух взялся. Одни рассказывали об удивительной седой старухе, что с распущенными волосами и ступающим у ее ног, словно огромный пес, большим серым волком спускались с гор. Другие шептали о жрецах Ассуры, что, как неуловимые привидения, приходили из Гундерляндии, Понтейна и лесных сел Боссонии.

Как только слух этот пронесся по разграбленной стране, все пограничье, словно пожар, охватило восстание. Немедийские отряды и гарнизоны были разбиты и отброшены, западные области подняли бунт, принявший теперь уже совершенно другой характер, в отличие от предыдущих случаев: безумная ярость уступила место явно целенаправленным действиям, наносили удары по наиболее уязвимым местам обороны оккупантов. Поднялся не только простой люд - даже бароны укрепляли свои замки и провозглашали себя независимыми губернаторами провинций. Разведчики доносили о замеченных передвижениях войск на границах с Боссонией - это шли крепкие, отважные воины в стальных чепцах и блестящих полупанцирях, сжимая в руках огромные луки. Из разрухи, руин и упадка начинал гордо подниматься край, полный жизни, яростный и грозный. Амальрик поспешно сообщил об этом Тараскузу, немедленно прибывшему в Акулонию во главе своей армии.

В одной из комнат королевского дворца Тарантии сидели трое Амальрик, Тараскуз и Валериус. Темой их разговора было это неожиданное восстание. Они решили не приглашать на свое совещание Ксалтотуна и оставить его в горах Немедии за его таинственными занятиями. С того самого кровавого дня в долине Валки они больше не были настроены иметь дело с магией, он же, оставив их наедине с собственными проблемами, с тех пор тоже редко выражал желание с ними встречаться.

Не пригласили они также и Орастеса, который, однако, совершенно неожиданно пожаловал сам - бледный, как гонимая штормом морская пена, с бескровными губами. И вот теперь он стоял перед ними, а они задумчиво и с удивлением рассматривали его трясущиеся от страха руки и дрожащее лицо - раньше за ним подобного не замечалось.

- 104

- Ты же устал, Орастес, - произнес, прервав долгое молчание, Амальрик. - Лучше приляг, отдохни. Я прикажу принести тебе вина. Путь твой был долог...

Нетерпеливым движением руки Орастес отклонил предложенное.

- Три коня пали подо мной в пути от Бельверуса. И я не стану пить и отдыхать, пока не расскажу, с чем приехал.

Словно сжигаемый каким-то внутренним огнем, что не позволял ему стоять на месте, он стал нервно мерить комнату шагами, изредка задерживаясь перед собеседниками.

- Когда мы воспользовались Сердцем Арумана, - резко начал он, - мы не догадывались, как опасно тревожить черный прах прошлого. В этом моя вина и мой грех. Мы думали только о своих амбициях, совершенно позабыв, что воскрешенный нами человек тоже может их иметь. И, сами того не осознавая, мы выпустили на свет демона, дьявола в человеческом обличье. Конечно, мы и так глубоко погрязли в злодеяниях, но и там существуют свои границы, которые ни я, ни любой другой человек моего народа переступить не сможет. Предки мои были обыкновенными людьми, безо всяких дьвольских замашек, и только я ступил на путь, ведущий в пропасть греха, но я никогда не преступал границ, которые сам себе поставил. А за плечами Ксалтотуна - тысячелетия черной магии и дьяволизма, все то, что он впитал в себя от своих предшественников, целая древняя традиция. Мы не в состоянии понять его не только оттого, что он - чернокнижник, но еще и потому, что он сам - наследник и правитель рода чернокнижников.

То, что я увидел, сопровождая его, потрясло меня. Я видел, как высоко в горах он разговаривал с душами давно сгинувших, ужасных и страшных демонов забытого Архерона. Видел, как ему оказывают почести остатки проклятых богом и людьми потомков гнусной империи, как они величают его своим верховным жрецом. И тогда я понял, к чему он клонит, и теперь скажу об этом вам: он задумал ни больше, ни меньше, как возрождение древней и ужасной империи Архерон!

- О чем ты говоришь? - спросил удивленный Амальрик. - Архерон уже давно превратился в пыль веков. И нет уже стольких археронцев, чтобы вновь создать империю. Или Ксалтотун хочет вернуть жизнь останкам, которым уже три тысячи лет?

- Вы очень мало знаете о его силе, - с содроганием ответил Орастес. - Я видел, как после его заклятий даже горы начинают приобретать вид нездешний и древний. И поэтому я уверен, что ему под силу изменить контуры долин и придать им те очертания, которые они имели в те далекие эпохи... и после всего этого я чувствую, что становятся реальностью мерцающие далеким светом в вечернем воздухе пурпурные башни древнего Питона.

И вот во время последнего шабаша, в котором я участвовал вместе с ним, пришло ко мне, когда били бубны, а его отвратительные поклонники завывали, катаясь в экстазе и посыпая себе головы пеплом, последнее понимание всей этой магии и его замыслов. Я говорю вам: своими чарами, своими чудовищными заклятиями, подкрепленными таким количеством человеческой крови, которое никто из нас еще никогда не видел, он воскресит Архерон. Он поработит весь мир и невиданными потоками крови смоет настоящее, чтобы возвратить прошлое.

- Ты сошел с ума! - закричал Тараскуз.

- Сошел с ума? - Орастес обернулся к нему. - А кто, увидев то, что довелось увидеть мне, смог бы остаться в здравом рассудке? Но я сказал правду. Он хочет возродить Архерон - с его башнями, чернокнижниками, королями и всеми мерзостями, точно такой же, каким он был в то время. Остатки народов древнего Архерона послужат при этом

- 105

скелетом, каркасом, а тела людей сегодняшнего дня станут глиной и камнями для построения этого здания. Я не могу сказать вам, когда и как это произойдет, - в голове моей все начинает вертеться, как только я начинаю задумываться об этом. Но я видел! Архерон вновь станет Архероном, и горы, долины, леса и реки станут такими же, что и много тысячелетий назад. А почему нет? Ведь если даже я, со своим скромным запасом чернокнижных сил и знаний сумел воскресить человека, умершего три тысячи лет назад, то почему бы величайшему чернокнижнику всего света не удалось сделать то же самое с королевством, погибшем в то же время? По его зову Архерон восстанет из праха!

- Но как же мы сможем помешать его планам? - поинтересовался обеспокоенный Тараскуз.

- Есть лишь один способ, - твердо ответил Орастес. - Мы должны выкрасть у него Сердце Арумана.

- Но я... - начал было Тараскуз, и тут же прикрыл рот.

Никто даже не обратил на это внимания, и Орастес продолжил:

- Это та сила, которую можно обратить против него. Если оно будет в моих руках, я смогу ставить ему условия. Но как нам его найти? Он, несомненно, спрятал его в каком-то надежном месте, откуда его не смогут достать даже разбойники Заморья. Мне не известно, где это место. Ах, если бы он вновь уснул сном черного лотоса... Но я уверен - он спрятал его еще тогда, после сраженья на Валке, и...

Закончить он не успел. Двери, надежно запертые на засов, неожиданно беззвучно раскрылись, и в комнату спокойно вошел Ксалтотун. Он неторопливо поглаживал свою бороду ладонью, но можно было заметить, что в глазах его пылают дьявольские огоньки.

- Ты слишком многое увидел, - произнес он бесцветным голосом, в упор глядя на Орастеса.

И прежде, чем кто-нибудь успел сдвинуться с места, он бросил под ноги окаменевшего от ужаса жреца горсть пыли. Коснувшись каменных плит пола, пыль загорелась дымным пламенем, и вверх потянулась тонкая струйка дыма, охватывая тело Орастеса плотной спиралью. Достигнув плеч, она резко обвилась вокруг шеи несчастного и с быстротой атакующей змеи затянулась в удавку. Испуганный крик Орастеса тут