предложила поехать домой в ту ночь вместе с ней. И потому мне не пришлось уговаривать ее посмотреть мои несуществующие гравюры.[4]

Бри полностью контролировала себя: была деятельной в хорошем смысле, в плохом — нет. И оказалось, что совсем нелишне она от природы привлекательна для детей. Они ее обожали. Так, сейчас Бри гонялась за Али с олимпийской скоростью по первому этажу дома на Пятой улице. Али пользовался световым мечом из фильма «Звездные войны», чтобы не подпускать ее к себе.

— Я неуязвима для этого меча! — кричала она. — Готовься к сдаче!..

Сейчас, впервые с тех пор как стали встречаться, нам удалось синхронизировать наш режим работы на несколько дней. Я вышел из парадной двери, громко распевая окончание первого хита Стиви Уандерса «Отпечатки пальцев, часть вторая»: «Прощай, прощай. Прощай, прощай. Прощай, прощай, прощай». Слова я знал наизусть, это одно из моих дарований.

Я подмигнул Бри и чмокнул ее в щеку.

— Всегда оставляю детей смеющимися.

— Или в крайнем случае смущенными. — Она подмигнула в ответ.

Цель нашей поездки — горный парк Катоктин в Мэриленде — находится на восточном хребте Аппалачских гор, не особенно далеко от Вашингтона и не особенно близко. Эти горы, пожалуй, лучше всего известны как местонахождение Кэмп-Дэвида,[5] но Бри знала площадку для разбивки лагеря, открытую для простых смертных вроде нас. Мне не терпелось добраться туда и оказаться наедине со своей женщиной.

По пути на север я прямо-таки ощущал, как удаляется округ Колумбия. Стекла в дверцах моего Р-350 были опущены, и, как всегда, я наслаждался ездой на этой чудесной машине. Она представляла собой мою лучшую покупку за долгое время. В стереомагнитофоне завывал великий Джимми Клифф. Жизнь в ту минуту была замечательной. Лучшую трудно вообразить.

Когда мы мчались по шоссе, Бри спросила:

— Почему у тебя «мерседес»?

— Он удобный, так ведь?

— Очень удобный.

Я нажал педаль газа.

— Легко реагирующий, быстрый.

— Ладно, я поняла.

— Но самое главное, он безопасный. В жизни у меня хватало опасностей. И на дороге они совсем ни к чему.

У въезда в парк, когда мы платили за место, Бри подалась к водительскому окошку и обратилась к дежурному смотрителю:

— Большое спасибо. Мы будем почтительно относиться к вашему парку.

— Что это значило? — спросил я Бри, когда мы отъехали.

— Дело в том, что я активная сторонница защиты окружающей среды.

Место для разбивки лагеря действительно было впечатляющим, заслуживающим нашего почтения.

Оно находилось на небольшом мысу, с трех сторон мерцала голубая вода, позади зеленел густой лес. Вдали я видел нечто именуемое Чимни-Рок, куда мы собирались пойти на другой день. Вот чего не видел, так это ни одного постороннего человека.

Видел я только Бри, самую сексуальную женщину из всех, кого знал. Возбуждал меня один только ее вид, особенно здесь, на безлюдье.

Она обхватила меня за талию:

— Что может быть лучше этого?

Мне и в голову не приходило, что наш отдых здесь, в лесу, может оказаться испорченным.

Сюжет триллера продолжался. Сорок восемь часов спустя после безупречно прошедшей репетиции проникновения Юсеф Касим вернулся к зданию «Риверуок», где жили богатые и беззаботные американцы.

Но теперь он собирался действовать всерьез, и от волнения его слегка подташнивало. Это был поистине знаменательный день для него и для его дела.

Само собой, в четыре часа тридцать четыре минуты дверь служебного входа открылась и тот же высокий черный уборщик апатично потащил наружу мешки с мусором. «Старый черный Джо, — подумал Касим, — по-прежнему в цепях. В Америке ничто, в сущности, не меняется. Даже за сотни лет».

Не прошло и пяти минут, как Касим поднялся на двенадцатый этаж и встал перед дверью квартиры, где жила женщина по имени Тэсс Ольсен.

На сей раз он позвонил. Дважды. Этой минуты он ждал очень долго — месяцы, а может, если быть честным с самим собой, всю жизнь.

— Да? — За дверным глазком квартиры 12Е появился глаз Тэсс Ольсен. — Кто это?

Юсеф Касим стоял так, чтобы ей были видны его комбинезон и фуражка работника технической службы. Эта женщина наверняка видела в нем смуглокожего ремонтника — по своей профессии она должна подмечать детали. Как-никак она известная писательница-детективщица, и для сюжета это являлось ключевой подробностью.

— Миссис Ольсен? У вас в квартире утечка газа. Вам звонили из конторы?

— Что? Повторите.

Он говорил с очень сильным акцентом; казалось, что английский язык для него мука. Произносил слова медленно, словно умственно отсталый.

— Утечка газа. Пожалуйста, миссис? Могу я устранить утечку? Кто-нибудь звонил? Сказал, что я приду?

— Я только что вернулась домой. Никто не звонил. Ничего об этом не знаю. Сообщения на автоответчике как будто не было. Пожалуй, пойду проверю.

— Хотите, чтобы я пришел потом? И тогда устранил утечку? Чувствуете запах газа?

Женщина вздохнула с нескрываемым раздражением, так словно у нее было слишком много пустячных дел и слишком мало прислуги.

— О Господи! Ладно, входите. И поторапливайтесь. Времени у вас в обрез. Мне нужно одеться и уйти через двадцать минут.

Услышав лязг засова, Юсеф Касим приготовился. Дверь приоткрылась, он увидел оба глаза женщины и рванулся вперед.

Пускать в ход всю силу не было необходимости. Тэсс Ольсен попятилась на несколько шагов и шлепнулась на пол задом. Туфли на высоких каблуках слетели, обнажив ярко-красные ногти и длинные костлявые ступни.

Не успела она закричать от шока и удивления, как Касим навалился всей своей тяжестью ей на грудь. Полоска серебристого скотча быстро переместилась с его штанины на рот женщины. Он прижал ленту сильно, показывая, что не шутит и что сопротивляться не имеет смысла.

— Я не собираюсь причинять тебе вред.

Это было его первой, но далеко не последней ложью.

Потом он перевернул женщину на живот, достал из кармана красный собачий поводок и надел ей на шею. Поводок был основной частью его плана. Он представлял собой дешевую, но достаточно крепкую нейлоновую сетку.

Поводок был уликой, первой вещью, которую он оставит здесь для копов.

Женщина была примерно сорокалетней химической блондинкой, физически слабой, хотя, видимо, тренировалась, чтобы не полнеть.

Теперь он показал ей еще кое-что — кухонный нож! Выглядевший очень убедительно.