предоставить покупателю заем на часть продажной цены лота, хотя делается это, как правило, только в случае самых крупных сделок. Получить такую информацию непросто. Ни в одном аукционном каталоге вы не найдете упоминания о том, что можно взять деньги в долг. Правда, возле стойки дежурного на восьмом этаже нью-йоркской штаб-квартиры «Сотби» висит небольшое объявление: «Финансируем приобретение произведений искусства». В лондонском здании «Сотби» на Нью-Бонд-стрит ничего подобного нет.
Самая известная история о том, как аукционный дом одолжил деньги потенциальному покупателю, датируется ноябрем 1987 года, когда австралийский предприниматель Алан Бонд приобрел на аукционе «Сотби» «Ирисы» Вин Гога. Эта картина известного импрессиониста была передана на аукцион из коллекции Уитни Пейсона; она была приобретена в 1947 году за 80 тысяч долларов и продана за 53,9 миллиона долларов — рекордную на тот момент цену полученную на аукционе за произведение искусства. «Ирисы» были написаны через неделю после того, как Ван Гог поступил в психиатрическую лечебницу возле Сен-Реми. Картина считается удачной, но это определенно не лучшее произведение художника. Через две недели после аукциона дом моды «Ив Сен-Лоран» использовал цветочный мотни картины в рисунке летнего платья.
Алан Бонд, победитель торгов за «Ирисы», — классический пример покупателя, стремящегося через приобретение произведений искусства обрести культурный статус. Этот австралийский бизнесмен, которого нередко называли ковбоем, знаменит одновременно своими дерзкими коммерческими начинаниями и судебными процессами, которые следовали за крахом его компаний. После выигрыша парусной гонки на кубок Америки в 1983 году он стал национальным героем, а в 1987 году был назван человеком года. Первый частный университет Австралии носит его имя. В 1996 году он попал в тюрьму за то, что пытался скрыть от кредиторов полотно Эдуара Мане «Променад». Он решил, что владеть картиной Мане престижней, чем «Ирисами».
Окончательная цена «Ирисов» поразительна — она на много превзошла «Подсолнухи» Ван Гога, проданные на «Кристи» шестью месяцами раньше менее чем за 40 миллионов долларов. Причем поразительна не только цена, но и темп. Торги начались со стартовой цены 15 миллионов долларов и завершились менее чем за две минуты.
Окончательная цена оказалась настолько неожиданной, что «Кристи» предложил «Сотби» доказать, что участник торгов, предложивший цену на шаг ниже, существовал в действительности. Причиной обвинения послужил отчасти сам Бонд, который публично высказал подозрение в том, что единственным его соперником на аукционе был знаменитый «мистер канделябр». «Сотби» возмутился: как же так, в слове аукционного дома усомнились. После нескольких недель взаимных обвинений в прессе «Сотби» предъявил президенту «Кристи» лорду Каррингтону официальные записи ставок, где были названы имена потенциальных покупателей, участвовавших в состязании. Лорд Каррингтон извинился и заявил, что удовлетворен.
Через два года после этого аукциона выяснилось, что «Сотби» ссудил Бонда недостающими деньгами — в размере примерно половины стоимости картины; срок погашения дважды сдвигался, но кредит так и не был полностью выплачен. Эта информация вызвала волну критики со стороны арт-дилеров и статью в New York Times о том, стимулировал ли заем более высокие ставки. Разумеется, стимулировал, точно так же, как делают брокеры, когда ссужают клиента деньгами на покупку товаров с маржей (то есть когда часть денег на покупку клиент занимает у дилера), или когда банк выдает кредит на покупку жилья.
«Кристи» утверждает, что не предлагает потенциальным покупателям денег взаймы, хотя и готов помочь в поиске источника финансирования. «Сотби» говорит, что теперь дает взаймы только под обеспечение, как правило коллекцией, или в качестве аванса комитенту. А если финансовая служба «Сотби» все-таки дает деньги коллекционеру, что он после этого обязуется не продавать приобретенное на эти деньги произведение искусства нигде, кроме «Сотби», — даже после того, как кредит выплачен. Клиент, ограниченный в выборе аукционного дома, не может особенно торговаться по поводу комиссионных, — а значит, «Сотби» обеспечена дополнительная прибыль.
Здравый смысл подсказывает, что комитент не может участвовать в торгах за произведение искусства, выставленное на продажу нм самим. У него не может быть никакой причины делать это — разве что чтобы загнать цену повыше. Но существует одно скрытое исключение. Называется оно «правилом разводящейся пары» и действует в случаях, когда произведение искусства, выставляемое на торги, представляет собой часть совместного имущества которое делят бывшие супруги. В этом случае картину может вновь приобрести один из разводящихся супругов или представляющий его агент. Применение этого правила основано на честном слове; дилер, через которого картина передается на аукцион, не обязан раскрывать личность ее владельца.
В 2005 году нью-йоркское отделение «Кристи» выставило на аукцион 43 лота, полученные от нью-йоркской финансовой компании «в интересах разводящейся пары». В каталоге было написано: полотна из частной коллекции. Возле каждого лота было помечено, что в торгах может принимать участие заинтересованное лицо; большинство участников аукциона интерпретировало эту пометку как признак наличия сторонней гарантии. На самом деле аукционному дому сообщили, что супруги будут участвовать в торгах, один через ту же финансовую компанию, другой через дилера. На аукционе лица, связанные с финансовой компанией или названным дилером, приобрели двадцать один лот; еще шестнадцать лотов приобрели другие покупатели, а шесть остались непроданными. Возникли вопросы о реальности некоторых ставок, и «Кристи» пришлось провести расследование. Выяснилось, что никакой разводящейся пары не было; картины принадлежали компании которая и являлась реальным комитентом. «Кристи» предложил каждому из шестнадцати реальных покупателей возможность отказаться от сделки.
На самом деле владельцем лота может являться даже сам аукционный дом. Иногда, вместо того чтобы предлагать комитенту гарантированную цену, аукционный дом просто покупает картину; иногда он приобретает у дилера все нераспроданные произведения. Так может произойти и в том случае, когда картина с гарантированной ценой осталась непроданной, когда проданная картина осталась неоплаченной или когда картина передается аукционному дому как часть оплаты за приобретенный лот. Право собственности порождает те же вопросы, что и гарантированная цена: не прикладывает ли аукционный дом больше маркетинговых и рекламных усилий при продаже принадлежащей ему картины, чем при продаже картины, принадлежащей клиенту?
Недоумение вызывает еще и такой вопрос: почему иногда владельцами лотов становятся дилеры или коллекционеры, вообще не принимавшие участия в торгах? Когда резервная цена не достигнута и аукционист говорит «Снято», это еще не конец. Нередко не проданными на аукционах остаются 20—30% лотов, обычно из-за слишком оптимистичной резервной цены. Иногда аукционный дом, увлекшись на переговорах, забывает, что в любой коллекции, кроме звездных работ, есть менее ценные экспонаты, и предлагает завышенную гарантированную цену. Такая ошибка может привести к катастрофе. Если дилеры и опытные коллекционеры узнают об этом, они не будут принимать участие в торгах за произведения из коллекции в надежде приобрести что-нибудь по дешевке после аукциона.
Классический пример — август 2004 года. Нью-Йоркская коллекционер Эстер Дайамонд попросила «Кристи» и «Сотби» представить условия продажи на аукционе ее коллекции искусства XX века. «Сотби», стремясь получить для следующего аукциона картину «Буги-вуги в Нью-Йорке» работы Пита Мондриана (1941), предложил громадную упреждающую гарантию на все — 65 миллионов долларов. Предложение было принято, владелица не стала даже дожидаться встречного предложения «Кристи». Мир искусства пришел к выводу, что «Сотби» переоценил менее значительные работы коллекции. В итоге Мондриан был продан за 21 миллион долларов — рекордная для художника на аукционе сумма. Еще одна значительная работа, скульптура Бранкузи «Поцелуй» (1908), ушла за 8,9 миллиона долларов, что намного превзошло ожидания За все остальные лоты коллекции борьбы не получилось. Небыли проданы ни «Набросок к потопу II» Кандинского (1912) с эстимейтом 20—30 миллионов долларов, ни «Купальщик и купальщица» Пикассо (1912) с эстимейтом 8 миллионов долларов. Вся коллекция принесла всего лишь 39 миллионов долларов. При этом аукционный дом получил множество постаукционных предложений о покупке от дилеров и коллекционеров.
Больше половины всех не проданных на аукционе лотов продается позже частным образом, через своего рода «тихий аукцион», который проходит после публичных торгов. Если наилучшее «тихое» предложение выше резервной цены, оно принимается, если нет — решает комитент. При этом
