объяснили еще в тот раз: Леонид Константинович сделал только эскиз, он придумал изделие и отрисовал его. А не делал. Делали мы, то есть наши мастера.

– Ну, хорошо, – примирительно улыбнулся Антон, – делали ваши мастера. Так с кем нам лучше поговорить об этой работе?

– Лучше всего с начальником производства, пойдемте, я вас к нему провожу, он сейчас в цеху, у огранщиков. Два дня с давлением провалялся, когда узнал про Леонида Константиновича, а сегодня, слава богу, вышел.

Начальник производства Ваган Амаякович Араратян выглядел не вполне здоровым, но выказал полную готовность ответить на любые вопросы.

– Господи, лишь бы делу помогло, – вздохнул он. – Вот беда-то с Курмышовым…

Антон уступил поле битвы Дзюбе: в конце концов, это его идея, пусть парень задает те вопросы, какие считает нужным. Если что – он, Антон, рядом, подстрахует, поможет.

Араратян идею об изготовлении двух одинаковых колье отверг сразу.

– Да, это именно оно, – кивнул он, взглянув на фотографию. – Это называется не колье, а ожерелье- нагрудник. Но любой человек, который хоть что-то понимает в ювелирном деле, скажет вам сразу: сделать два таких изделия одновременно невозможно. Во всяком случае, не может быть, чтобы его сделали здесь, у нас.

– Давайте начнем с отчетности, – предложил Дзюба. – Если там все сойдется, то вы мне объясните, почему невозможно сделать по одному эскизу два одинаковых изделия.

– Давайте, – согласился Ваган Амаякович. – Пойдемте к нашей Нонне, она в компьютере ведет полный учет всех материалов и работ. У нас ведь отчетность такая же ювелирная, как и производство: все до мелочей учитывается, до микрона, до миллиграмма.

Нонна, молодая и очень симпатичная темноволосая женщина, оказавшаяся внучкой того самого старшего технолога Глинкина, быстро нашла в компьютере все сведения о колье, сделанном по эскизу шефа.

– Вот, я могу вам зачитать все параметры изделия, хотите? – предложила она.

Дзюба, естественно, захотел. Нонна начала зачитывать данные, глядя на экран, и уже через полминуты у оперативников голова пошла кругом.

– Нет, простите, – остановил ее Антон. – Мы не профессионалы, нам трудно так воспринимать. А можно кого-нибудь попросить сделать описание изделия с точным указанием всех параметров, но… человеческим языком, что ли? Нам ведь и самим понять надо, и следователю пересказать.

– Да я сделаю, – улыбнулась Нонна. – Вы пока занимайтесь чем вам надо, а я напишу и распечатаю.

– Когда? – нетерпеливо спросил Роман.

– Минут двадцать дадите?

Оперативники отошли от девушки и вновь принялись за Араратяна, который рассказал, что работы по изготовлению колье, которое на самом деле оказалось ожерельем-нагрудником, велись из давальческого сырья по так называемому давальческому договору, потому что камни Леонид Константинович подбирал сам и дизайн тоже делал сам, принес камни и эскизы на фирму и сдал по договору на изготовление изделия из сырья заказчика.

– Вы поймите, – говорил начальник производства, – сделать точно такое же ожерелье практически невозможно, потому что подбор камней уникален. Леонид Константинович подбирал камни для этого изделия почти полтора года, на все выставки ездил, даже за границу.

– Почему? – требовательно спросил Дзюба. – Что здесь уникального?

– Вот Нонна сделает вам описание, вы почитаете и все поймете. По замыслу Леонида Константиновича, ожерелье должно было изображать восход солнца над морем. То есть нужно было подобрать камни, которые могли бы передавать игру цвета морской воды, когда на нее падают лучи восходящего солнца. В общем, поверьте мне, это невероятно трудная и долгая работа – подобрать нужное количество камней по качеству, цвету и размеру. А после того как камни подобрали, начинается сама работа: восковки, мастер-модель, литье, сборка. Все это тоже требует времени, и немалого. Так что если вы, молодые люди, намекаете на то, что кто-то из наших мастеров украл дизайн, то есть либо сделал копию эскизов, либо скопировал восковки, то тут вы сильно ошибаетесь.

– Что, вы так уверены в честности ваших сотрудников? – бестактно спросил Дзюба, чем заслужил неодобрительный взгляд Антона и немедленно залился краской.

– Да нет, юноша, – вздохнул Араратян. – Я уже слишком давно живу на свете, чтобы головой поручиться за чью-то честность, кроме своей собственной. Но я знаю точно, что сделать второе такое ожерелье быстро невозможно. Леонид Константинович принес камни и эскизы в мае этого года. Даже если кто-то что-то скопировал или украл, невозможно за такое короткое время подобрать нужные камни в потребном количестве, а потом еще и изделие изготовить. Нет, нет и нет. Чудес не бывает, молодые люди. И потом, сам процесс работы над этим ожерельем полностью исключал возможность что бы то ни было украсть.

И Ваган Амаякович пояснил, что ожерелье собиралось именно вручную, не сдавалось в литье сторонней фирме, звено за звеном лили и собирали непосредственно на предприятии «Софико». Мастер- модель звеньев и все остальные работы делали под неусыпным контролем Курмышова. И собирали по звеньям, поэтому что это такое и как выглядит в окончательном варианте, узнали только тогда, когда собрали изделие полностью. Основной эскиз Леонид Константинович никому не показывал, держал в секрете, доступны мастерам были только эскизы отдельных деталей. И только после того, как два мастера собрали за несколько дней и соединили между собой звенья, стало хотя бы приблизительно понятно, что, собственно говоря, они делали. Леонид Константинович сразу же унес ожерелье и положил к себе в сейф. В инспекцию Пробирного надзора носил изделие сам, когда оно было еще без камней. То есть ни у кого не было возможности ни сфотографировать готовое изделие, ни скопировать эскиз.

Более того, – продолжал начальник производства. – В ожерелье стоит центральный камень – тридцатикаратный рубин, изображающий солнце. А камни в тридцать карат практически никогда не бывают идентичными, это природный феномен, и двух камней в тридцать карат одинакового цвета не бывает в принципе, но ведь есть еще особенности огранки, которые тоже влияют на цвет. Так что нет и еще раз нет: ожерелье существует в единственном экземпляре, во всяком случае на сегодняшний день.

– Ну, хорошо, – не сдавался Дзюба. – Настоящие камни найти трудно за такой короткий срок, вы меня убедили. А бижутерия? Можно было сделать точно такое же ожерелье, только из стекляшек?

Ваган Амаякович отрицательно покачал головой.

– Только с ведома Курмышова. Никак иначе. Я же вам русским языком толкую: он даже основной эскиз от всех прятал. И готовое изделие спрятал в сейф. Здесь, на производстве, глаз с него не спускал. Если шефа не было на работе, то даже из бункера нельзя было взять материал и работать. Только в его присутствии и под его надзором.

Дзюба был так расстроен, что на него жалко было смотреть. Нонна принесла распечатанное описание изделия, и Роман с Антоном принялись его читать:

«Ожерелье-нагрудник. Состоит из калиброванных сапфиров, рубинов, раухтопазов, голубых топазов и мелких бриллиантов, в золотой оправе. Цепь веревочного плетения состоит из 20 золотых звеньев 750-й пробы – вес 50 г; вставки на цепи – сапфиры, рубины и бриллианты, по 120 штук – 3,60 карат каждой группы камней. Звенья скреплены между собой золотыми кольцами. Центральный камень – это 30,0- каратный рубин, круглой огранки (КР-57). Само ожерелье состоит из нескольких частей: центральный камень находится в верхней части ожерелья по центру, в ложбине между смыкающимися горами, форма гор – два удлиненных треугольника, состоящих из мелких раухтопазов, светло-коричневого цвета, в количестве 184 штуки – 21,0 карат. Затем идут семь расположенных параллельно горизонтальных звеньев, символизирующих море и состоящих из темных сапфиров (450 штук, 42,0 карата), бриллиантов (260 штук, 7,8 карата), рубинов (375 штук, 39,0 карат), светло-синих сапфиров (210 штук, 23,0 карат), бриллиантов (135 штук, 4,0 карат), рубинов (66 штук, 7,0 карат), голубых топазов (88 штук, 9,0 карат). Размер изделия 168 на 102 миллиметра, вес золота 138 граммов 750-й пробы, все звенья ожерелья подвижные. Оценочная стоимость изделия 4,2 млн рублей».

– Ё-моё, – протянул шепотом Роман. – Сколько чисел-то! Застрелиться легче! И твой Борис Соломонович