— Эй, подруги, кого это вы так?
— Вас всех! — ехидно фыркнула Бритт.
— Ясно, мужчины обидели… Ладно, вижу, вы не в духе, остаться себе дороже. Две гремучие змеи даже для меня многовато…
— Ха! — возмутилась Бритт, когда Лукас ретировался. — Что вообще эти мужики мнят о себе? — И безо всякого перехода, что, впрочем, для Бритт не редкость. — Давай, поиграем?
Скрипки для нас с подругой — лекарство против депрессии. Она мечтала о карьере покруче Ванессы Мэй, но после того, как повредила руку в аварии долго держать скрипку не может. Я играю не столь профессионально, но для любительницы очень неплохо, это заслуга моего папы, он тоже скрипач, даже концертировал, хотя теперь профессионально занимается фотографией. Но скрипка не обязанность, скрипка любовь.
Мы устроили концерт сами для себя. Настроились быстро, конечно, фальшивили, но все же.
— Надо играть чаще, иначе забудем.
— Да.
— Каждый день, — умеет Бритт выглядеть строгой училкой, что ни в малейшей степени не соответствует ни ее натуре, ни ее встрепанному виду.
Я покорно согласилась:
— Конечно.
— И никто нас с пути не собьет.
Уточнять, куда этот «путь» ведет, я не стала, неважно.
— Не собьет!
Заверив самих себя в неприступности и недоступности, мы заметно успокоились. Полегчало. Ничего, у меня все наладится. Заметив, что думаю о себе в единственном числе, я мысленно быстро добавила: «С Ларсом» и ужаснулась необходимости этого уточнения.
Нет‑нет, у нас с ним все будет хорошо, обязательно будет. Он же сказал сегодня, что любит меня всегда и везде, значит, любые сомнения уже в прошлом. Оказалось, что не в прошлом, обида забываться не желала.
Тьфу ты! Поднявшееся настроение снова упало. Скрипка запела, выводя мелодию «Таинственного леса» Ловланда. Бритт молча слушала…
— Бритт, нужно навестить моих подруг по несчастью, они в Южном госпитале, во всяком случае, Вера.
— Так чего же мы сидим?! Пойдем!
Следующий час мы рыскали по Седеру, придумывая, чем бы таким порадовать Веру и Тину. Вспомнив, что они из Восточной Европы, Бритт уверенно заявила, что там принято приносить в госпиталь много‑много еды.
— Ты с ума сошла? Я лежала в Южном госпитале, смею тебя уверить, что там никто не голодает.
— Это неважно, у них так принято.
— Но нас не пустят с запасом еды.
— Семла! Вот против чего никто не сможет возразить!
— Уже пост, — попыталась напомнить я.
— У них еще нет, — уверенно парировала Бритт. — Я точно знаю: их календарь с нашим не совпадает.
Переспорить мою подругу не удавалось еще никому, во всяком случае, мне о таких героях неизвестно. Понимая всю бесполезность подобных попыток, я со вздохом подчиняюсь.
В госпиталь мы заявляемся гружеными, по меньшей мере, дюжиной больших пакетов с семлами. Семла почти визитная карточка Стокгольма, эта булочка со сливками стала непременным атрибутом любой фики не только перед постом, но и добрую половину года. Наверное, проще сказать, когда семлу не продают, но перед постом устраивают еще и конкурсы. За право называть свои семлы лучшими борются все рестораны, кафе и пекарни города, даже если официально в конкурсе не участвуют. В таком случае свои семлы продают со скромным комментарием, что «конкурсы для других, а наша лучшая и без конкурса…».
Никто не помнит, с чего началось, нет, не выпечка семл, это как раз известно, а конкурс. Сама семла появилась в какие‑то древние времена. Это была просто сдобная булочка, которую заливали горячим молоком и ели ложкой. И съесть их можно очень много, король Адольф Фредерик даже пострадал от своей неумеренности, он скончался, переев семл. Думаю, булочки не виноваты, просто король до семлы съел так много всего, что теплое молоко с шампанским после кислой капусты и устриц и привело к несварению желудка. Обвинили в королевском обжорстве семлу, правда, шведы любить ее после того меньше не стали, но и короля не осуждали, разве можно судить того, кто любит это национальное лакомство?
Семла — сдобная булочка, у которой срезана верхушка и внутренность наполнена вкуснейшими взбитыми сливками, а сверху еще сахарная пудра… ммм… Лучшего для фики — перерыва на кофе — не придумать. Вообще‑то, ее полагалось есть только в «жирный вторник» на последней неделе перед постом, но постепенно все как‑то расползлось по остальным месяцам, и теперь при желании семлу можно купить в любой день, нужно только поискать пекарню.
А вот к «жирному вторнику» количество потребляемых семл в Стокгольме просто зашкаливает. Конкурс на лучшую семлу придумал неизвестный любитель этой прелести, который инкогнито посещал самые разные кафе и пекарни, всюду семлы пробовал и каждый день в Интернете публиковал свои отчеты. Идея понравилась и пошло‑поехало…
Бритт умудрилась преподнести пакеты с семлами всем от охраны до медсестер, и препятствий нам не чинили.
Вера, моя подруга по несчастью в страшном подвале, визиту обрадовалась. Она еще была слаба, но уже шла на поправку. Девушке сильно досталось, особенно после того, как я устроила короткое замыкание, опрокинув кувшин с водой на электрические провода съемочной аппаратуры. Но это спасло нам жизнь, бандитам пришлось чинить проводку и они потеряли пару часов, за которые к нам подоспела помощь.
Вспоминать кошмар подвала и пыток не хотелось, но других тем для разговора у нас с Верой не было. Немного побеседовали о семле и погоде, о Тине и Марии, наших соратницах, которые тоже пока лежали в госпиталях. Потом Бритт отправилась угощать булочками охранника у палаты неподалеку, а Вера после ее ухода вдруг стала мне что‑то шептать.
— Что? Говори громче.
— Там… — она взглядом показала на дверь, в которую вышла Бритт, — эта страшная женщина…
— Бритт? Чем она тебя напугала? Бритт хороший человек, она не страшная.
Вера плохо понимала по‑шведски и еще хуже говорила, мы беседовали по‑английски. Я решила, что она просто чего‑то не поняла. Но Вера замотала головой:
— Я не о твоей подруге, там женщина, которая нас мучила…
— Кто, Маргит?!
— Да, она в коме лежит. Это ее охраняют.
Одно упоминание о Маргит, которая руководила пытками девушек и морально «готовила» к ним меня, расписывая, что меня ждет через пару часов, могло испортить самое радужное настроение.
Из всей банды, пытавшей девушек и снимавшей видео их мучений, в живых остались только Улоф — Белый Медведь и Маргит. Был еще один, но он почти сразу скончался от ранений, полученных при штурме «сказочного домика». Эти двое остались целы только потому, что мы их незадолго до штурма умудрились связать.
Сейчас я, вспоминая огромного Белого Медведя, сама не могла поверить, что мы с Улофом справились, да и Маргит не из слабых… Просто так получилось, я от отчаяния попыталась повторить трюк Джеки Чана, ударив Белого Медведя ногой в скулу. Кто мог ожидать, что получится? В тот момент он открыл
