– Ну, – покраснела от гнева Эмма, – это уже слишком. Идите целоваться к себе!

– Вот видишь, – заявила Ковалевская, – ты ей больше не нужен. Она тебя отпускает.

– Я думаю, – обратился к Алле Емельянов, – нам тоже пора.

– Подожди, – прошептала она ему, – интересно же, чем все закончится.

– Это не закончится никогда! – воскликнула Эмма и опустилась в кресло, у которого стояли профессор с соседкой.

– Эмма, дорогая, только один раз, я ей действительно обещал, – пролепетал Смоленский и чмокнул Ковалевскую в щеку.

– Отпад, – произнесла та и рухнула, как подкошенная.

Мужчинам пришлось переносить ее на руках. Смоленскому было легче, когда-то он уже это делал. Емельянов с непривычки ронял Софью Владленовну и нецензурно выражался. Алла шла следом, готовая прийти на помощь в любой момент. Дверь в квартиру Ковалевских открыл только что вернувшийся внук. Его красноречивый взгляд говорил о том, что завтра он оставит бабушку без сладкого. Ну уж без спиртного, это точно!

После возвращения тела соседки по месту жительства Эмма предложила гостям выпить чаю. Чинно рассевшись вокруг стола, гости попытались вести себя благопристойно.

– Какой чудесный вечер, – начала фальшиво Эмма Олеговна.

– Да, – согласилась с ней Алла, – хорошая погода. И люди вокруг хорошие. Простые люди.

– Это на что вы намекаете?! – подскочила Эмма. – Что я простая и доступная?! Максим, она обозвала меня падшей женщиной. – Эмма вскочила из-за стола и направилась в кухню.

– Спокойно, – обнадежил Аллу несколько протрезвевший после последних событий Смоленский, – я беру ее на себя. Все будет хорошо! – И отправился за Эммой следом.

– Слишком много волнений у нее сегодня, – попытался оправдать мать Емельянов.

– Нет, она права, – тяжело вздохнула Алла, – это никогда не кончится!

Они ушли, не дожидаясь, пока Смоленский успокоит Эмму Олеговну. Да и успокоит ли вообще? Разве такая женщина может успокоиться? Алла сомневалась. После того что случилось, а все случившееся было таким глупым фарсом, Эмма ее не простит никогда. Во-первых, будущая невестка назвала ее стервой. Во- вторых, даже не важно, что во-вторых, достаточно того, что есть во-первых. Кто же знал, что Королева – мать Емельянова?! У них и фамилии разные: у него – отца, у нее – девичья. И почему Максим молчал все это время? Алла подумала о том, что она его о матери и не спрашивала. А ведь нужно было спросить, когда он преподнес ей обручальное кольцо. Поинтересоваться, а мамка-то знает, что творит ее тридцатипятилетний сынуля? Алла посмотрела на Емельянова и поняла, что он тоже попал в переплет. Вполне самостоятельный мужчина, от которого мать просила скрывать ее возраст. Он и скрывал, как мог. Аленка тоже говорит всем, что Аллочке только тридцать, и она ее старшая сестра. Она делает это из благих побуждений – хочет выдать мать замуж. И у нее это неплохо получается. Алла выйдет замуж!

За Емельянова, теперь у нее нет соперниц. Зато появилась свекровь…

Весть о том, что генеральная директорша оказалась матерью их начальника, мгновенно разнеслась по офису. Нет, Алла, чтобы не показать себя полной дурочкой, молчала, как рыба. Смоленский ни с кем из сотрудников знакомства не водил. Признался сам Емельянов. Когда ему позвонила Эмма, он при всех назвал ее мамой.

– Еще бы! – возмущалась главбух Голубкина. – Кругом блат. Так и норовят собственных детишек на хорошие места пристроить. Я не удивлюсь, если она свою будущую невестку сделает его заместителем! Так, глядишь, и обрастем родственниками генерального директора, придется переименовываться из «Меченосца» в «Королева и компания родственников».

– Что бабы делают?! – возмущался Тимошкин. – И где?! В собственной фирме!

Татьяна снисходительно молчала, но поддакивать их дружному дуэту не собиралась. Она прекрасно знала, что никаким заместителем Хрусталевой не быть. Просто потому, что ее подруга ждет не очередного назначения, а второго ребенка. От своего начальника Максима Емельянова, от своего любимого мужчины. И все свекрови, вместе взятые, даже генеральные, не в силах помешать союзу любящих сердец.

Эмма не мешала, как сказал Максим, на это ей не хватало времени. Целыми днями она проталкивала свой новый проект, в котором по полной программе задействовала сына, а вечерами, когда тот спешил к своей невесте, участвовала в разборках с соседями. Смоленским и Ковалевской дело не обошлось. На следующий день после ошеломительного спуска профессора с крыши на балкон к любимой женщине к той заявился участковый инспектор и наложил на нее штраф за «нарушение общественного порядка». Крики Эммы о том, что она ничего не нарушала, показались инспектору жалким и обычным оправданием. Он показал ей жалобу, коллективно накатанную соседями, выписал штраф и ушел с чувством исполненного долга.

Как оказалось, в тот злополучный вечер многие обитатели дома наблюдали со своих балконов коронный спуск в квартиру Эммы. В результате три пожилые дамы получили аритмию сердца, двух в полубессознательном состоянии увезла «Скорая помощь», а один – слишком впечатлительный сосед – бросил пить, подумав, что у него началась белая горячка.

То, что все завершилось благополучно, обрадовало далеко не всех. Народ желал зрелищ, хлеба у всех в этом элитном доме было и так навалом. Но захватывающего аттракциона с пикирующим падением Ромео на тротуар под окнами любимой жильцы так и не получили, за что и оттянулись жалобой в правоохранительные органы. Сумма для Эммы была пустяшной, дело было в принципе. А за свои принципы Эмма привыкла сражаться до конца!

Алла была рада, что первое время, за которое она собиралась привыкнуть к новой свекрови, у той было совершенно занято. Они с Емельяновым старались обходить «больную» тему стороной. Только однажды Максим рассказал ей, что Эмма родила сына, когда ей было всего семнадцать лет. Любимый мужчина, его отец, бросил Эмму с младенцем, не раздумывая, он и так был женат. Эмма растила ребенка одна, и сама без посторонней помощи добилась всего, что имеет теперь. Максим окончил университет, долго работал за границей, но вернулся, потому что мать попросила его о помощи. По году он возглавлял почти все отделения их семейной фирмы, набираясь опыта и вникая в положение дел. В «Меченосце» он задерживаться не станет, и вскоре должен занять место коммерческого директора у Эммы.

Казалось бы, о таком муже можно было только мечтать. Но у Аллы на душе скребли кошки, они часто снились ей по ночам, все кошки были холеными блондинками и скрывали свой истинный возраст. К тому же ее мучил токсикоз, к тому же до возвращения Алены и Антона из деревни нужно было позаботиться о переезде. Алла будет жить с мужем, а как же иначе? А детям останется ее квартира, ведь у них свадьба не за горами.

Эмма так и не появлялась в «Меченосце». Она игнорировала и фирму, и Аллу, по крайней мере, той так казалось. С одной стороны, это было очень даже неплохо, никто не влезал в их с Емельяновым жизнь, с другой – Алла постоянно находилась в напряженном ожидании подвоха. Будущая свекровь могла выкинуть любой фортель. Чего только стоил ее возлюбленный профессор Смоленский, с виду такой приятный, интеллигентный мужчина.

– Доброе утро, – он открыл дверь и тихо вошел, – Емельянов у себя?

Алла молча кивнула головой, с удивлением разглядывая серьезную физиономию профессора.

– Я всего на несколько минут, – сказал Смоленский и на цыпочках зашел в кабинет.

Алла вскочила со своего места и побежала подслушивать. Пропустить такой разговор она не могла! Вдруг дело касалось их с Максимом?! Она ошиблась лишь частично. Дело действительно касалось Максима. Пал Палыч начал с извинений.

– Глупо получилось, вы такой достойный молодой человек, а у меня вырвалось «мерзавец»! Я корю свой нетрезвый язык и прошу прощения за неадекватное поведение. Как можно было заметить, я не вполне нормально себя чувствовал. Высота, понимаете ли, вскружила голову. Возможно, и не высота, совсем даже не высота. Эмма, ваша мать, не дает мне покоя.

Смоленский замолчал и тяжело вздохнул. Емельянов, глядя на него в упор, барабанил по столу пальцами. Алла догадалась, что Максим чувствует себя неуютно.

– Вы вправе меня не прощать, – продолжил профессор, – и я вынужден признать, что доставил беспокойство любимой женщине. Но в ее положении, то есть в моем положении, ничего другого не оставалось. Если только прыгнуть к ней с парашютом!

Емельянов перестал барабанить и удивленно округлил глаза.

– Я вполне понимаю ваше отношение ко мне. Ничего другого я и не ждал. Что же, молодой человек, прощайте. – Смоленский встал и собрался на выход.

– Стойте! – крикнул ему Емельянов. – Павел Павлович, а зачем вы приходили-то?

– Ах, да, – Смоленский хлопнул себя по лбу. – Совсем забыл. Мне в принципе плевать на ваше отношение, но я должен просить у вас руку и сердце.

Алла закатила глаза, профессор снова становился неадекватным. Что сегодня он пил? И снова с Ковалевской? Или он поменял ориентацию?! Почему улыбается Емельянов?! Он что, не понимает, что Смоленский сбрендил?!

– Это она так захотела? – поинтересовался Максим.

– Она, – признался Смоленский, и вытащил из кармана фляжку коньяка. – Вообще-то я завязал. Но это, говорят, развязывает языки. А нам о многом нужно поговорить.

– Алла Викторовна! – позвал Емельянов. – Принесите, пожалуйста, нам кофе.

Алла выполнила его просьбу, улыбнувшись при этом Смоленскому, на всякий случай. Если человек сошел с ума, то лучше его не злить. И заняла свое привычное место у приоткрытой двери.

– Значит так, – выпалил Смоленский, – я официально прошу у вас, Максим Леонидович, руки вашей матери Эммы Олеговны Королевой и обещаю любить ее вечно! Она так нравится мне и моей маме!

За дверью что-то рухнуло, но вскоре показалось довольное лицо Аллы.

– Авоську с картошкой уронила, – пожала она плечами.

– Я же запретил тебе таскать тяжести! – нахмурился Емельянов. – В твоем положении этого делать нельзя!

– Не я уронила, а Вера Ивановна. – Алла обернулась: как хорошо, что той не оказалось рядом.

– Закройте дверь, голубушка, будьте так любезны, – попросил ее Смоленский. – Вы так похожи на Эмму, что я теряю дар речи. Недаром говорят, что сыновья выбирают себе жен, похожих на матерей.

Алла кивнула и прикрыла дверь. Ничего страшного, что она не услышит остального, того, что она уже услышала, вполне достаточно.

– Он собирается на ней жениться! – сообщила Алла Татьяне, прибежав к ней в кабинет.