Как было бы чудесно, думал Луи, если бы Серена оказалась здесь и порадовалась вместе с ним! Ей бы «Риц» непременно понравился.
Уходя, официант забыл на столе вечернюю газету. Луи взглянул на первую страницу и с изумлением увидел на фотографии себя. Да, это был он в Городском парке рядом с Лебединой лодкой. Набранный жирным шрифтом заголовок гласил:
ЛЕБЕДЬ-ТРУБАЧ СВЕЛ С УМА ВЕСЬ БОСТОН
Статья начиналась так:
«В нашем городе появилась новая птица. Это лебедь-трубач, его зовут Луи, и он действительно играет на трубе. Невероятно, но факт: эта редкая и красивая птица выразила согласие работать на Лебединой лодочной станции в Городском парке и радует пассажиров великолепной игрой на трубе. Вскоре после прибытия Луи на пруд собрались толпы народу, и прекрасные мелодии были слышны во многих уголках Бостона…»
Луи дочитал статью до конца и вырвал ее из газеты. «Я должен сообщить об этом Сэму Биверу», — подумал он и достал лист почтовой бумаги и ручку. Вот, что он написал:
«Дорогой Сэм, я пишу тебе это письмо, находясь в роскошных апартаментах отеля „Риц“, где я остановился на ночь. Бостон очень приятный город, ты оказался прав. Работу я нашел сразу, как только прибыл сюда. Меня наняли на Лебединой лодочной станции за $100 в неделю. В сегодняшней газете обо мне написали статью — ее ты найдешь в конверте. Если и в дальнейшем все будет складываться так же удачно, вскоре я накоплю достаточно денег, чтобы уплатить отцовский долг музыкальному магазину, и тогда я смогу с чистой совестью владеть трубой. Надеюсь, что страстной игрой я сумею завоевать расположение юной особы, в которую влюблен. И тогда все будут счастливы: отцу будет возвращено его доброе имя, магазин в Биллингсе сможет оплатить ремонт, а я женюсь. Надеюсь, у тебя все в порядке. Мне тебя очень недостает. Даже в номере такой шикарной гостиницы можно быть очень одиноким.
Луи надписал на конверте адрес Сэма, сложил письмо, сунул в конверт вместе с вырезкой из газеты и отыскал на письменном столе шестицентовую марку. Запечатав конверт, он приклеил марку и бросил письмо в почтовый ящик на внешней стороне двери. «А теперь пора спать», — подумал он, вошел в ванную и открыл кран с холодной золой.
Мысль о Серене не давала ему покоя. Если бы она только могла оказаться здесь, как это было бы чудесно! Луи поднес к клюву трубу и сыграл песню, которую сочинил для нее в Онтарио:
Как он ни старался играть потише, через минуту зазвонил телефон. Луи снял трубку и поднес к уху.
— Извините, сэр, — сказал голос, — но мы вынуждены просить вас не шуметь. В нашем отеле гостям не разрешается играть в номерах на медных и духовых инструментах.
Луи отошел от телефона и отложил трубу. Потом завернул кран, выключил свет и забрался в ванну. Там он изогнул длинную шею вправо и, опустив голову на спину, спрятал клюв под крыло. Пышные перья почти скрывали его голову. Вскоре он заснул, и ему приснились северные озера весенней порой и прекрасная Серена, его возлюбленная.
16. Филадельфия
Всю последнюю неделю сентября Луи работал на Лебединой лодочной станции в Бостонском Городском парке. Слава о его вдохновенной игре разнеслась по всему городу — он стал настоящей знаменитостью. В субботу лодочник уплатил ему сто долларов наличными, и Луи бережно спрятал деньги в мешочек. Когда после ночи, проведенной в отеле, лодочник увидел счет, он решил, что лучше позволить лебедю ночевать на пруду, и Луи был только рад этому. Он спал, положив голову под крыло, по соседству с гусями и утками, и волны мерно покачивали его, баюкая.
Труба у Луи всегда была в порядке. Он любовно, до блеска, начищал ее. Он искал новые песни где только мог: с радиоприемников, которые некоторые посетители парка приносили с собой, на концертах. Память на музыку у Луи была завидная. Он поистине родился музыкантом или, точнее сказать, вылупился им.
Одна песня ему особенно нравилась: «Друг мой прекрасный, встань, пробудись». Всякий раз, играя ее, он вспоминал о Серене, и всякий раз, когда он заканчивал, пассажиры Лебединой лодки шумно и восторженно аплодировали. Аплодисменты нравились Луи. У него на душе сразу становилось весело и легко.
Иногда по вечерам Луи играл «День клонится к ночи», и тогда голос его трубы пел сладостно и печально. Однажды, когда лодка делала свой последний круг по пруду, он заиграл «Колыбельную» Брамса. И пассажиры подхватили:
Мальчишка с первого ряда достал из-под куртки игрушечное ружье и начал стрелять в трубу гайками. Когда гайка попадала в цель, раздавался звон, и «Колыбельная» получилась такая:
Сидевшие в лодке дети захлебывались от хохота, а взрослые сердились. Наконец, один дяденька отобрал у мальчишки ружье, а другой, вернувшись домой, сел писать письмо в «Бостон глоуб» с требование ужесточить закон о торговле оружием.
На закате дня у пруда люди собирались послушать, как Луи играет отбой. Чистые звуки трубы в безмятежных вечерних сумерках было невозможно забыть. Лебединые лодки никогда не собирали столько
