прекрасно видеть.

Скоро мисс Анни и мисс Фанни установили лестницы. Казалось, те уперлись в самое небо. Тогда миссис Корри, подхватив полы юбки и малярную кисть в одну руку, а ведро с клеем в другую, стала проворно взбираться наверх. Мэри Поппинс между тем карабкалась по другой лестнице, держа в руке свою корзинку.

А потом Джейн с Майклом увидели и вовсе удивительную вещь! Как только миссис Корри достигла конца лестницы, она схватила кисть, обмакнула ее в клей, а потом принялась водить ею по небу. Когда же она закончила свою часть работы, Мэри Поппинс вынула что-то блестящее из корзинки и поместила туда, где только что побывала кисть, смазанная клеем. Вот она убрала руку — и что же? Ребята увидели на небе звезду от имбирных пряников! От изумления они не могли выговорить ни слова. А тем временем приклеенных звезд становилось все больше и больше. Водруженные каждая на свое место, они тут же начинали сверкать и переливаться чудесным золотистым светом.

— Это же… Это же наши! — задыхаясь, выговорил наконец Майкл. — Это же наши звезды! Она думала, что мы спим, и взяла их!

Но Джейн молчала. Она смотрела на то, как миссис Корри мажет клеем небо, Мэри Поппинс прикрепляет к нему звезды, а мисс Анни и мисс Фанни передвигают лестницы туда, где небо еще было пустым.

Наконец, все закончилось. Мэри Поппинс перевернула корзинку, показывая миссис Корри, что там ничего не осталось. Спустившись вниз, вся процессия снова двинулась к подножию холма. Мисс Фанни несла лестницы, а мисс Анни болтала пустым ведром из-под клея.

На углу все остановились и принялись снова о чем-то разговаривать. Но скоро Мэри Поппинс попрощалась и, пожав всем руки, поспешила к дому. Миссис Корри, слегка пританцовывая и притопывая ногами, обутыми в старомодные туфли, подхватила свою юбку и скоро исчезла в темноте. За ней, тяжело ступая, поспешили и ее дочки…

Вот скрипнули садовые ворота, и осторожные шаги тихо прошелестели по дорожке, ведущей к дому. Парадная дверь открылась и тут же захлопнулась — щелк! Затем Майкл и Джейн услышали, как Мэри Поппинс поднялась по лестнице, на цыпочках миновала Детскую и тихо вошла в комнату, где она спала вместе с Джоном и Барбарой.

Когда шум ее шагов стих за закрывшейся дверью, Джейн и Майкл посмотрели друг на друга. Потом, не говоря ни слова, подошли к комоду и заглянули в верхний левый ящик. Кроме белых носовых платков, в нем ничего не было.

— Я же говорил! — прошептал Майкл.

Затем они подошли к гардеробу и вынули из него обувную коробку.

Коробка была пуста.

— Нет, но как это? Почему? — пробормотал Майкл, садясь на край своей постели и недоумевающе глядя на Джейн.

Но Джейн не отвечала. Она сидела рядом, обхватив руками колени, и все о чем-то думала, думала… Затем, откинув назад волосы, она поднялась.

— Интересно, — сказала она тихо, — что из чего делают — звезды из золотой бумаги или золотую бумагу из звезд?

Майкл ничего ей не ответил. Да она на это и не надеялась. Она знала, что только кто-то очень-очень мудрый, гораздо более мудрый, чем Майкл, сможет правильно ответить на этот ее ой какой нелегкий вопрос…

Джейн с Майклом с утра ушли на детский праздник. Они надели лучшую одежду, тщательно умылись, причесались, да и вообще выглядели такими красивыми, что даже горничная Элен, посмотрев на них, всплеснула руками и воскликнула: «Ну прямо как с витрины магазина!»

Весь день в доме было тихо и спокойно. Казалось, дом уснул или же просто глубоко-глубоко погрузился в думы о чем-то своем, одному ему понятном.

Внизу, на кухне, миссис Брилл, нацепив на нос очки, читала газету. Робертсон Эй был очень занят в саду. Он ничего не делал. Причем исполнял это мастерски. Миссис Бэнкс лежала в спальне на софе, блаженно вытянув ноги. А дом, в котором они все так удобно расположились, был погружен в полудрему. Он спал и видел какие-то свои, ни на что не похожие сны.

Наверху, в Детской, Мэри Поппинс просушивала у камина отсыревшее белье и, достав из гардероба одежду, заодно проветривала и ее.

Солнечный лучик, пробиваясь через оконное стекло, весело играл на белых стенах, плясал на кроватках, где лежали Близнецы.

— Убирайся, тебе говорят! Ты светишь мне прямо в глаза! — громко сказал ему Джон.

— Извини, — отозвался Солнечный Луч, — но ничем не могу помочь. Я обязательно должен пересечь эту комнату. Служба есть служба. В течение дня я должен пройти с Востока на Запад, а ваша комната находится как раз у меня на пути. Еще раз прошу меня извинить. Если хочешь, можешь закрыть глаза — и меня не будет видно.

Золотистый поток света пересек комнату. Он очень торопился, чтобы хоть как-то угодить Джону.

— Какой ты мягкий и ласковый! — сказала Барбара, протягивая руки к свету. — Какой теплый! Я тебя люблю!

— Хорошая девочка! — отозвался Солнечный Ауч одобрительно и, погладив ее по щеке, рассыпался у нее в волосах множеством разноцветных искр.

— Нравится? — спросил он (по всему было видно, что похвала Барбары пришлась ему по душе).

— Очень! — ответила Барбара и счастливо вздохнула.

— И вечно-то тут болтают, болтают, болтают! — раздался вдруг сварливый голос со стороны окна. — Никогда еще не видел сразу такое количество болтунов!

Джон и Барбара подняли головы.

Прямо перед ними, на подоконнике, сидел Скворец, тот самый, что жил на трубе их дома.

— Нет, мне это определенно нравится! — быстро обернувшись, сказала Мэри Поппинс. — Не лучше ли на себя посмотреть? Целый день, а потом еще и полночи прыгает по крышам и телеграфным проводам, вопит, верещит, тараторит хуже любого воробья! Если бы захотел, то, наверное, и ножку от стула сумел бы разговорить!

Скворец склонил голову набок и искоса посмотрел на нее.

— Ну ладно, — сказал он небрежно, — у меня очень много дел. Конференции, дискуссии, переговоры, совещания… И все это необходимо для того, чтобы… э-э-э… тихо обсудить…

— Тихо! — воскликнул Джои и покатился со смеху.

— Я, между прочим, не с вами разговариваю, молодой человек! — сказал Скворец, впрыгивая в комнату. — Кому-кому, а уж вам лучше помолчать. Слышал я в прошлую субботу, как вы тут болтали! Два часа слушал, пока наконец дождался, когда вы остановитесь! Я-то уж думал, что этого никогда не произойдет! Вы мне целую ночь спать не давали!

— Я не болтал, — сказал Джон, я плак… — он запнулся. — Я хотел сказать, что был не совсем здоров.

— Ну-ну, — ехидно отозвался Сворец и прыгнул на перильца кроватки Барбары. Просеменив по ним, он подобрался к изголовью. После чего мягким, заискивающим голосом проворковал:

— Ну, Барбара, нет ли сегодня чего-нибудь для старого приятеля? А?

Барбара, взявшись рукой за один из деревянных столбиков, поддерживающих перильца, села на