включил небольшую медную лампу, приобретенную за баснословные деньги, — Рональд Вайн раздобыл в самой Небраске! — и раскрыл книгу. Взгляд его упал на строки, написанные на суперобложке:
«В течение всей своей поразительной карьеры Роджер Шашоа преуспевал и разорялся, снова преуспевал и снова разорялся… В конце концов он отошел от дел, и, как оказалось, очень даже вовремя».
Чарли закрыл книгу и уставился на фотографию этого Роджера Шашоа… Отчаянный парень, вон какой самоуверенный вид… Хоть и араб, а ухмылка типичного британца… густая шевелюра седеет, но видно, что ни единого волоска у этого типа не выпало… на вид ему лет сорок шесть или сорок семь… Чарли снова вернулся к тексту на суперобложке:
«…Преуспевал и разорялся, снова преуспевал и разорялся…»
Положив книгу на колени, Чарли невидящим взглядом уставился на шкафы из красного дерева. Он всегда считал себя именно таким. Игроком. Не жадным хапугой, нет. Игроком, азартным человеком, рисковым парнем, которого сам процесс игры привлекает больше, чем перспектива сорвать солидный куш. А если и проиграет — черт с ним, пускай! Он простой джорджийский парень из округа Бейкер, поднялся из грязи, так что перспектива снова оказаться в грязи не больно-то его пугала. Отряхнется и начнет все сначала. Разве не так было после спада на рынке недвижимости в 1970-х?.. Так-то так, да только в те времена ему, тридцатилетнему, действительно нечего было терять, не то что сейчас… Конечно, настоящий возраст — это не то, что записано в бумажке, и все же… все же… сейчас ему шестьдесят… Эта мысль как будто придавила тяжким грузом. Чарли попытался представить себя снова в самом начале пути… без единого цента, но несдавшегося… да, несдавшегося… Представил, как каждый день придется просыпаться и являть миру свою персону без единого цента, делать вид, что не сдался на милость обстоятельств…
Чарли вжался в кресло, да так глубоко, что забеспокоился — а встанет ли потом вообще… Он сдался… В нем проснулась острая жалость к себе…
«Плевать, плевать на все!»
Чарли вскочил из кресла, как будто спасаясь от убийственной неги, вызванной жалостью к себе. Резкое движение отдалось ужасной болью в колене, голова чуть было не закружилась. Чарли поймал в зеркале собственное отражение — стоит, согнувшись, в наброшенном поверх пижамы халате, очки съехали на самый кончик носа… Он сунул очки обратно в карман, оперся ладонями о колени и наклонил голову, чтобы вызвать приток крови. Затем выпрямился и глянул в зеркало, состроив свирепую рожу. Чарли Крокер — зверь! Чарли Крокер — стихия! Послать эти шестьдесят лет куда подальше, со всеми их последствиями.
Хватит рассиживаться, хватит вариться в собственном соку… Пора действовать… Прогулка верхом — вот что ему нужно! Он поедет на Ранчо — так Чарли называл сорок акров земли около Крест-Вэлли-роуд, неподалеку от Национального парка, на берегу реки Чаттахучи. Там было совсем как в округе Чаттахучи, в сельской глубинке, и все же земля была частью Атланты, частью Бакхеда, хотя на первый взгляд и не скажешь. На Ранчо Чарли держал трех лошадей, в том числе и Прыгунка, резвого конька, которого перевез из Терпмтина. Черт возьми, а ведь Прыгунок в самом деле нуждается в ежедневных прогулках… Правда, рановато еще… Смотритель Додсон и его жена Фанни, живущие в небольшом домике около конюшни… их собаки поднимут лай, если услышат, как в такую темень открывают двери конюшни… Ну что ж, в таком случае… в таком случае он приготовит себе завтрак. Настоящий, плотный завтрак, с которого начинают свой день сельские жители… яйцо, овсянка, ветчинные лепешки, копченый окорок… форель… Чарли нравилось, когда отец готовил себе на завтрак эту рыбу. Ему вспомнился резкий, сладковатый аромат запеченной форели. Вот только здесь, в самой фешенебельной части Бакхеда, форель не держат… Ну да все равно приятно будет приготовить завтрак самому… Эта повариха-китаянка совсем даже неплохо готовит, только сегодня ему что-то не хочется, чтобы вокруг с нарочитым усердием хлопотало все семейство У… Он приготовит завтрак сам и съест его не спеша, запивая хорошим новоорлеанским кофе с цикорием, — освежится, подзарядится энергией и отправится на прогулку.
Чарли открыл один из шкафов красного дерева — «спортивный шкаф», как именовал его Рональд Вайн, — взял костюм для верховой езды — высокие черные сапоги, рыжевато-коричневые бриджи, рубашку-поло, твидовый жакет — и оделся. Ох уж эти сапоги… как же тяжко их натягивать… на заказ пошиты… облегают икры, как корсет талию… до чего же болит колено… Потянув сапог на себя, Чарли невольно застонал… Надел наконец… Уй, ну и жмет… Но до чего же хорош! Сапоги просто загляденье — черные, из отличной кожи, так и сияют. Чарли многое готов был простить семейству У за то усердие, с которым они чистили сапоги. Бриджи из эластичной саржи не скрывали изгибы его мощных бедренных мышц, а рубашка-поло выгодно подчеркивала массивные бугры груди и размеры бицепсов. Более чем довольный собой, Чарли продел палец в петельку жакета, закинул его на плечо, поднял подбородок, покрасовался перед зеркалом и вышел в холл. Щелкнул по выключателям, зажигая свет на лестнице, и стал спускаться вниз, на кухню. Яичница-болтунья (хорошенько прожарить), дымящаяся овсянка (положить немного масла), разогретые ветчинные лепешки (тетушка Белла постаралась, доставлены прямо на «Гольфстриме»), тончайшие ломтики окорока (забивал свинью и коптил мясо самолично дядюшка Бад), новоорлеанский кофе с цикорием — Чарли каждой клеточкой тела предвкушал все эти восхитительные ароматы.
Лестничный холл представлял собой настоящее произведение искусства, симфонию плавных изгибов, с балконом, устремлявшимся вверх, и лестницей, сбегавшей вниз; балкон и лестницу соединяли стойки орехового дерева под перилами тончайшего изукрашенного литья. Однако Чарли ничего не замечал, на уме у него было одно — настоящий, плотный завтрак в исполнении заправского повара Чарли Крокера, парня из округа Бейкер, знавшего жизнь как она есть, без всяких прикрас. Он уже спускался по последнему волнообразному пролету лестницы перед мраморным полом фойе, когда раздалось: бам! бам! бам! бам!
«Проклятье! Прямо ад разверзся!» Бам! бам! бам! бам! Удары безжалостно, один за другим, колотили в голову. Бам! бам! бам! бам!
Охранная сигнализация! Он же совсем забыл про нее! Забыл нажать на выключатель! Детекторы движения! На первом этаже, где было полно застекленных дверей, Серена не желала вешать датчики на каждое стеклышко. Она настояла на детекторах, которые включаются при малейшем движении. Вот они-то и засекли!
Бам! бам! бам! бам!
По всей лестнице, по всему дому и даже за его пределами били гонги сигнализации. Грохотали что есть мочи. Такими ударами можно запросто пробить череп.
«Чтоб тебя, Серена!..»
Как и любой другой, совершивший элементарную глупость, Чарли поспешил найти злоумышленника, по вине которого глупость и случилась. Именно Серена настояла на этой совершенно бессмысленной сигнализации! А он, Чарли Крокер, — родом из округа Бейкер, черт возьми! Там мужчины защищают свой дом сами! А не связываются с какой-то идиотской компанией, с горсткой слабоумных, которые и сами-то не лучше грабителей! Ему, Чарли, достаточно собственных рук и ствола, спрятанного в спальне! На кой ему какие-то вооруженные алкаши, работающие за мизер в «Радартроник Секьюрити» — вот ведь, назвали же — «Радартроник Секьюрити»! — которые посреди ночи будут с любопытством шнырять по его собственному дому.
Бам! бам! бам! бам!
Весь этот зверинец — Серену, Хэйди, мисс Кингсли Крокер, Уолли и семейство У — от грохота по стене размажет. А потом они набросятся на него. Отключить сигнализацию, немедленно! Это сейчас важнее всего. Коробка управления — в шкафу в спальне. Чарли ринулся вверх по лестнице, громыхая
