закончим. Так что ты думаешь? Буквально через несколько дней на первой полосе еженедельника «Файв пойнтер» меня пропечатали как ненавистника сексменьшинств, не желающего отстаивать даже фундаментальные права геев. Ты можешь сказать: «Ну и что с того?» И в самом деле, тираж еженедельника всего тысяч пятнадцать, не больше, и это вообще так называемая альтернативная газета. Но она очень популярна среди гомосексуалистов. Вот и получается — не успел я и рта раскрыть, чтобы высказаться по данному вопросу, как уже потерял голоса геев.

В каждом письме из пачки предлагалась подобная сделка. «Соглашайся на наши условия, и деньги твои». А без денег уже через два месяца начинаешь попросту задыхаться. Они становятся нужны как воздух. Предвыборные кампании прямо-таки пожирают денежные суммы, а через некоторое время тебе уже не оказывают доверия в кредит. И ты начинаешь жалеть о тех чеках, которые так гордо отверг. Начинаешь задумываться: а нельзя ли пересмотреть свои взгляды… потесниться и взять под зонтик кое-кого из этих… не таких уж и ужасных… с их особыми интересами… а также… чеками на двадцать тысяч. Потому что теперь ты уже усвоил первый и основной урок: никто и никогда не выигрывает выборы, выезжая на своих личных заслугах. Для победы необходимы деньги и организация. А под организацией я имею в виду людей, которые знают каждый квартал как свои пять пальцев, особенно в Южной Атланте.

Ну вот, а теперь я дошел и до «денег на разводку голосов». За считанные дни до голосования к тебе подходят люди и заявляют, что могут обеспечить столько-то и столько-то голосов. Какой-нибудь тип в растянутой футболке подваливает и говорит: «У меня — Механиксвиль. Только сразу говори — да или нет. Такса — десять тысяч». Ты колеблешься — голос у парня уж больно агрессивный, да и сам парень нагловатый — а тот долго не ждет: «Не надо? Ну и пошел ты… Я не торгуюсь! Или десять кусков на бочку, или катись ко всем чертям!» И вот какой-то придурок с воспаленными глазами бросает «Пошел на хрен!» тебе в лицо, в лицо будущего мэра Атланты, но ты уже ученый и понимаешь, что взвиваться на дыбы ни к чему. И молча проглатываешь оскорбление. А вдруг этот тип в самом деле может привести на избирательный участок весь Механиксвиль. Вот здесь-то и важна организация. У тебя должны быть люди, которые знают — этот может привести на участок целый квартал, а этот нет, а вот этот может привести половину. Такие люди должны уметь разговаривать с типами вроде того парня на понятном им языке. И не должны бояться замарать руки.

— Замарать руки? — переспросил Роджер.

— Да-да, — подтвердил Уэс. — Когда ты определился с тем, кому платить, ты должен найти человека, который передаст посреднику его двадцать, тридцать, сорок или сколько там тысяч, — не сам же ты будешь этим заниматься. И передаст наличными. Как только деньги отданы — все, ты больше не владеешь ситуацией и, случись что, деньги уже не вернешь. Ты заключаешь устное соглашение с каким-то мутным субъектом, который по-английски только и знает что «да», «нет» и «Пошел ты!».

— А дальше что?

— Предположим, этот тип в самом деле берется выполнить обещанное. Тогда в день выборов с утра пораньше он садится на телефон и обзванивает по списку тех, у кого есть право голосовать. Вот он звонит одному:

«Ну чё ты гонишь, чё ты гонишь… Хорош прохлаждаться. Давай подваливай сюда, выполняй гражданский долг. Да я о том, чтобы проголосовать, сечешь?»

Тот:

«Ну-у-у… слушай, мужик, даже не знаю… А чё мне с того будет?»

Твой новоиспеченный пламенный сторонник:

«Тридцатник».

Тот:

«Маловато чё-то…» Твой человек:

«Тридцатник в этом году — красная цена». «Ладно, хрен с тобой, уговорил… За кого галочку-то ставить?»

«За Уэсли Доббса Джордана». «За кого-кого? Вот черт, ничё не разберу!» «Слышь, приятель, подваливай сюда — я все тебе скажу». «Ла-а-ано, уже иду… Вот черт, связался… Встретимся… А может, еще накинешь, а?..»

— И когда ему платят? — поинтересовался Роджер. — Вообще, как это происходит?

— Платят после того, как проголосует, — ответил мэр. — А вот насчет механизма… Этого я тебе сказать не могу — сам не знаю, да и знать не хочу. Наверняка скажу только одно — платят наличными.

— А сколько получает этот… ну… посредник, или как там его? Сколько перепадает ему?

— Этого я тоже не знаю. Но, исходя из суммы, которую даешь, и количества проголосовавших в квартале, можно предположить, что посредник оставляет себе половину… может, чуть больше. «Не так уж и много за такую жизненно важную услугу», — думает каждый из них.

— Но ведь это противозаконно, да? — спросил Роджер. — Ведь это подкуп избирателей, разве нет?

— Он самый, брат Роджер, он самый… И за редчайшим исключением это единственный способ победить на выборах городского масштаба. Сегодня на одну только оплату голосов избирателей неплохо иметь в запасе полмиллиона. Чем больше дашь, тем вернее победишь. А миллион увеличивает шансы уже на пятьдесят процентов. Хочешь знать, кто обеспечивает миллион Андрэ Флиту?

— Кому?

— Андрэ Флиту.

— Это что, тот парень из «Сплоченного действия»? Который думает выставить свою кандидатуру против тебя?

— Уже выставил. Объезжает черные кварталы, обрабатывает всех, кто готов его слушать. Так и называет их: «черные кварталы». Сущая правда, я не шучу! Небось воображает, что это телевизионный фильм. Хм, черные кварталы… — В голосе Уэса послышались язвительная насмешка. — В своей книжонке этот Флит каких только собак на меня не навешал. Что я — черная аристократия, так называемая «элита Морхауса». Что пригрелся за пазухой у белых из Торговой палаты. Что я, видите ли, приспешник белого истэблишмента — черный только снаружи, а внутри белый. Да не очень-то и черный, так… «разбавленный молоком». Вот, цитирую дословно: «Пора уже Атланте выбрать своего первого черного мэра». Выходит, Мейнард Джексон, Энди Янг, Билл Кэмпбелл и я — все мы «разбавлены молоком». Так и говорит, я ничего не выдумываю. Мне приносят пленки с его выступлениями. Обязательно послушай, Роджер. А знаешь, как он выглядит?

— Видел фотографии в газетах.

— Так вот, он высокий, не ниже шести футов пяти дюймов, всего пять лет назад играл за сборную НБА, со стальной мускулатурой, дамочки по нему с ума сходят. А еще он черный, брат. Чернее не бывает. — Глубокий голос Уэса звучал насмешливо. — Крепкий кофе, ни капли молока. Короче — свой парень, с улицы, из «черных кварталов». Хотел бы я знать, какую такую улицу он считает своей. Его папаша держал ремонтную мастерскую в Уэст-Энде, а мамаша — салон красоты «Косметичка Риты», да и сам парень вырос в Угольных Высотах. Каков, а? Угольные Высоты! Спрашивается, что он вообще знает о жизни «черных кварталов»? Сам-то рос в приличном доме, среди ровно подстриженных лужаек с белками, малиновками, светлячками. Уж этот мне мистер Андрэ Флит!.. Однако народ прислушивается к нему. И он им втолковывает, что с тех пор, как первым черным мэром Атланты стал Мейнард Джексон, политическая власть черных сосредоточилась в руках светлокожей черной элиты, «элиты Морхауса» — излюбленное его выражение, — и мы в сговоре с белым истэблишментом, с «элитой „Пидмонтского ездового клуба“». Что, мол, и те и другие наживаются на простых людях, людях с улицы. Что все мы — и Мейнард Джексон, и Энди Янг, и Билл Кэмпбелл — входим в «элиту Морхауса». Даже Энди, который вырос в Луизиане, а учился в Новом Орлеане. Даже Билл Кэмпбелл из Северной Каролины, выпускник нэшвиллского Университета Вандербилта. Но Флиту до истины нет дела, для него мы все та же пресловутая «элита Морхауса», где бы ни учились на самом деле. В его глазах мы не настоящие черные. Демагогия чистой воды, Роджер, самая что ни на есть подтасовка. Но Флит зарабатывает на ней очки. Еще как зарабатывает! В дорогах его сердцу «черных кварталах» работают и наши группы целевого опроса — Флит в самом деле набирает очки. Если бы выборы случились сегодня, мне бы пришлось туго, очень туго. И прежде всего потому, что у Флита солидная поддержка — миллион в счет «денег на разводку голосов».

— Да-да, ты уже упоминал, — вспомнил Роджер. — От кого же это?