В этот же вечер я встретился с Викой. Она была расстроенная и подавленная.
– Что случилось? – спросил я.
– Да кое-что произошло... Я записку приготовила, – и она протянула мне довольно толстый пакетик.
– Что, такая большая?
– Тут еще от Эдика записка. Скажите ему, пусть сам решает.
– Хорошо, передам.
– А когда вы к нему пойдете?
– Думаю, что завтра, – ответил я.
Но назавтра пойти к Ромке мне не удалось, так как меня вызвали на очную ставку по другому уголовному делу. Затем у меня было слушание дела в суде. Одним словом, к Ромке я попал только через четыре дня, в понедельник, после выходных.
Ромка вошел в кабинет и сразу спросил, почему я так долго не приходил. Я объяснил ему, что был занят, и протянул ему листок. Ромка схватил записку и стал читать. Прочитав, он сильно побледнел.
– Тут проблемы возникли, – сказал он тихо. – Мне бы на волю сейчас!
– Как это?
– Никак нельзя с Кузьмичевым связаться?
– Конечно, я могу ему позвонить потом по служебному телефону...
– Скажите, чтобы он сейчас пришел. У меня есть несколько вопросов к нему.
– Не знаю, попробую... Может, через конвоира сообщить? Все же на Петровке сидим.
Через несколько минут я вызвал конвоира. Тот в нерешительности мялся, говорил, что не положено, что это другая структура, потом все же сдался.
– Хорошо, я доложу своему начальнику, – сказал он, – а тот пусть сам решает. Как вы сказали, Кузьмичев?
– Да, он работает следователем, но сидит среди оперативников, то ли во втором, то ли в двенадцатом отделе, – сказал Ромка.
Я знал, что второй отдел – это отдел по раскрытию убийств, а двенадцатый – отдел заказных убийств. Значит, Кузьмичев сейчас специализируется по убийствам... Странно, ведь Ромка проходит как активный участник ОПГ. Что-то не очень гладко все получается! Выходит, где-то он по убийству в перспективе проходит...
Вскоре появился Кузьмичев. Он был невеселый.
– Ну что? – спросил Ромка.
– Есть хорошие новости, есть плохие. Взяли мы Алика, взяли еще кое-каких ребят. А плохие новости... – Кузьмичев сделал паузу, словно думая, говорить или нет. – Тут они, не договариваясь между собой, говорят, что это ты убил Рыбу, точнее, Рыбина, «бригадира». Придется мне очную ставку с тобой делать и следственный эксперимент проводить.
– С кем очную ставку? – переспросил Ромка.
– С ними. Вообще-то всю эту информацию мне передавать тебе не полагается. Это только учитывая наши с тобой добрые отношения... Так что учти, Ромка, ситуация может измениться.
– Но вы же мне обещали!
– Закон есть закон. Если будет доказана твоя непричастность к убийству Рыбина, то проблем не будет, ты выйдешь на свободу. Но если наоборот... Я, конечно, буду бороться, но шансов тогда у нас с тобой мало.
Вскоре Кузьмичев ушел. Ромка стал чернее тучи.
– Похоже, накрыли меня! – проговорил он мрачно. – А тут мне еще сон такой приснился, что Серега мне «ствол» паленый подсунул. Как бы на меня еще одно убийство не повесили!
– Кого?
– Да мало ли кого!
– Ничего, я думаю, что шансы выкрутиться есть.
Мы проговорили еще минут двадцать, затем я ушел, договорившись встретиться с ним дня через четыре. Но наша встреча состоялась гораздо раньше.
Через день позвонил Кузьмичев и сказал, что по делу Романа намечается следственный эксперимент и мне необходимо при этом присутствовать.
– И еще, – добавил он, – от вашего клиента к вам просьба поступила. У него отравление произошло тюремной пищей, он просил принести ему что-нибудь молочное.
– Что именно?
– Кефир, молоко, йогурт... В СИЗО молочное не дают, а у него с желудком что-то. И рвет его постоянно. В принципе, передавать продукты не положено, но мы можем сделать исключение.
– Хорошо, я куплю все необходимое.
На следующий день я купил несколько йогуртов, кефир, молоко и приехал на Петровку. На проходной меня ждал пропуск. Я хотел было направиться к подъезду, где меня должен бы встречать оперативник, но неожиданно меня кто-то окликнул. Обернувшись, я увидел Кузьмичева.
– Пожалуйста, вот сюда, во двор, – сказал он.
Во дворе стоял микроавтобус с зашторенными окнами. Я догадался, что именно на этом автобусе и будут перевозить Ромку. Вышли несколько оперативников, один милиционер с автоматом, потом появился Ромка в наручниках. Он поприветствовал меня кивком.
Ромку усадили на заднее сиденье, рядом с двумя оперативниками. Меня пригласили сесть впереди, рядом сел Кузьмичев.
– Ну что, – обратился он ко мне, – принесли ему то, что он просил?
– Да, конечно, – я достал пакет и хотел передать его Кузьмичеву. Но Ромка запротестовал:
– Нет, я в автобусе есть не буду – от езды меня вырвет. Лучше там, на квартире, поем.
– А куда мы едем? – спросил я.
– На место, где было совершено убийство «бригадира» Рыбы, он же Рыбин, где Роман должен показать, как все было.
– А что, он признался? – поинтересовался я.
– Да, признался.
Я быстро посмотрел на Романа, чтобы определить, как он признался – добровольно или его вынудили это сделать.
– Нет-нет, – угадав ход моих мыслей, сказал Ромка, – я добровольно, но частично.
– Частично – это как?
– Это было убийство в целях самообороны. Рыбин напал на меня и хотел убить. Напал на меня сзади, с веревкой. Я вынужден был его завалить.
Теперь все понятно. В общем, похоже на то, что он рассказывал мне.
– Так что едем туда, – продолжил Кузьмичев.
Мы остановились у типового семнадцатиэтажного панельного дома. Несколько оперативников вышли первыми, чтобы проверить, нет ли засады. Затем вывели Ромку, после него вышли мы с Кузьмичевым.
Вскоре мы поднялись в лифте в два приема – сначала отвезли Ромку с оперативниками.
Когда мы вошли в квартиру, я увидел очерченный силуэт на полу. Вероятно, тут лежал убитый. Ромка вошел в комнату, я вслед за ним. Мне показали место, где я мог сесть. Появилась женщина с видеокамерой, которая должна была снимать весь следственный эксперимент. В комнате находились двое оперативников – один остался внизу – и Кузьмичев с женщиной.
Один из оперативников пошел куда-то звонить. Неожиданно Ромка сказал:
– Перед тем как начать, я могу перекусить?
– Можешь, – и Кузьмичев посмотрел на меня. – Передайте ему пакет.
Я отдал пакет Ромке. Но он кивнул на свои руки.
– Не могу же я в наручниках есть! – сказал он.
Кузьмичев, недовольно покачав головой, подошел к Роме и расстегнул ему наручники. Сам же стал рядом с окном, блокируя путь возможного побега. «Господи, – подумал я, – неужели они думают, что Ромка может спрыгнуть с семнадцатого этажа?»
Ромка выставил на стол йогурты, кефир, молоко и попросил у одного из оперативников, чтобы он принес ложечку.
– Где же я тебе ложечку возьму? – удивился оперативник.
– На кухне посмотрите, наверняка там есть...
Теперь в комнате остались только женщина, которая держала видеокамеру, и Кузьмичев. И тут произошло неожиданное.
Ромка вдруг встал и резким движением ударил Кузьмичева по горлу. Затем он бросился к выходу, крикнув мне при этом:
– Извини, адвокат, выхода не было!
Через несколько мгновений он уже открыл дверь и выскочил из квартиры.
– Стой! – закричали оба оперативника. Один из них так и держал в руках злополучную ложечку, другой вытаскивал из кобуры пистолет. – Уйдет, гад!
Они рванули за беглецом, я же склонился над Кузьмичевым.
– С вами все в порядке? – спросил я.
– Вот подлец! Не ожидал я от него такого! Вроде на вид парень нормальный... – Кузьмичев потирал шею. – Как сильно ударил-то! До сих пор болит. – Достав из кобуры свой штатный «ПМ», он добавил: – Все, конец вашему клиенту! Я думаю, что теперь на него все повесят – и убийство, и статью по бандитизму, и побег... – Кузьмичев быстро направился к выходу.
Но самое интересное произошло дальше. Через несколько минут я услышал крики: «Чердак, чердак! Смотрите на чердаке!» Оказывается, Ромка всех перехитрил. Он побежал не вниз – там же был милиционер. Он сразу бросился на чердак.
Двое оперативников кинулись наверх. Кузьмичев уже звонил по телефону, вызывая подмогу – оперативно-следственную группу, чтобы перекрыть весь район.
