— Умершему.

— Ясно…

— Я купила костюм, чтобы похоронить его в нем.

— Вот блин!

— В чем дело? — резко повернулась она ко мне, нахмурившись.

— Да… ни в чем, только не забудь потом дать мне адрес твоей химчистки.

— Я не хоронила приятеля в нем. Он не понадобился.

— Понятно…

— Я же сказала, тут нет ничего интересного для тебя.

— Да-да, конечно, — пробормотал я, чувствуя в глубине души эгоистическое облегчение оттого, что ее бывшего любовника больше не существует и он мне не помеха. Я был тогда еще молод и не понимал, что умершие любовники как раз и являются самыми опасными соперниками. — Не хочу показаться слишком капризным, Карла, но согласись, когда едешь на довольно опасное дело в похоронном одеянии умершего человека, то невольно начинаешь мандражировать.

— Ты слишком суеверен.

— Да нет.

— Да да.

— Я не суеверен!

— Разумеется, ты суеверен! — сказала она, впервые улыбнувшись мне с тех пор, как мы взяли такси. — Все люди суеверны.

— Не хочу спорить с тобой. Это может принести неудачу.

— Вот-вот, — засмеялась она. — Не волнуйся, все пройдет, как надо. Смотри, вот твои визитные карточки. Мадам Жу коллекционирует их и обязательно попросит карточку у тебя. И будет хранить ее на тот случай, если ты ей вдруг понадобишься. Но если до этого дойдет, то выяснится, что ты давно уже вернулся в Америку.

Карточки были изготовлены из жемчужно-белой бумаги на тканевой основе, на них плавным курсивом была сделана черная выпуклая надпись. Она гласила, что Гилберт Паркер служит вторым секретарем посольства Соединенных Штатов Америки.

— Гилберт! — пробурчал я.

— Да, а что?

— Мало того, что в случае аварии я погибну в этом идиотском костюме, так люди к тому же будут думать, что меня звали Гилберт! Это уж совсем ни в какие ворота не лезет.

— Что поделать, некоторое время тебе придется побыть Гилбертом. Кстати, в посольстве действительно работает некий Гилберт Паркер, но его командировка в Бомбей заканчивается как раз сегодня. Именно поэтому мы его и выбрали. Так что тут комар носа не подточит. Но не думаю, что мадам Жу будет проверять твою личность. В крайнем случае позвонит в посольство по телефону, да и то вряд ли. Если она захочет связаться с тобой впоследствии, то сделает это через меня. В прошлом году у нее были неприятности с британским посольством, и это обошлось ей в круглую сумму. А несколько месяцев назад был скандал с одним немецким дипломатом. Ей пришлось подмазывать очень многих, чтобы замять это дело. Сотрудники посольств — единственные, кто может крупно насолить ей, так что она не будет слишком настырной. Просто держись с ней вежливо и твердо. И скажи пару фраз на хинди. Это будет выглядеть естественно и предупредит возможные подозрения по поводу твоего акцента. Кстати, это одна из причин, почему я выбрала для этой роли именно тебя. Ты очень неплохо поднатыркался говорить на хинди, прожив здесь всего год.

— Четырнадцать месяцев, — поправил я ее ревниво. — Два месяца после приезда, шесть месяцев в прабакеровой деревне и почти шесть месяцев в трущобах. Всего четырнадцать.

— О, прошу прощения. Четырнадцать.

— Я думал, что мадам Жу ни с кем не встречается, — продолжал я болтать, надеясь прогнать какое-то растерянное, страдальческое выражение с ее лица. — Ты говорила, что она живет затворницей.

— Да, в целом так и есть, но тут все не так просто, — мягко объяснила Карла. Глаза ее затуманили какие-то воспоминания, и она с видимым усилием вернулась в наше такси. — Она живет на верхнем этаже, и там у нее есть все, что может ей понадобиться. Мадам Жу никогда не выходит из дома. Двое слуг покупают ей еду, одежду и все прочее. Во Дворце целый лабиринт скрытых коридоров и лестниц, и она может перемещаться по всему зданию, не попадаясь посетителям на глаза. А сама при этом имеет возможность наблюдать за ними через двусторонние зеркала и решетки вентиляционных отверстий. Она любит делать это. Иногда она даже разговаривает с людьми через эти экраны. Она видит собеседника, а он ее — нет.

— Так видел ее хоть один человек своими глазами?

— Ее фотограф.

— У нее свой фотограф?

— Да. Она снимается каждый месяц и иногда дарит фотографии посетителям в знак своей благосклонности.

— Все это довольно странно, — пробормотал я.

Я не испытывал особого интереса к личности мадам Жу, но хотел, чтобы Карла продолжала говорить. Я смотрел, как ее ярко-розовые губы, которые я целовал несколько дней назад, формируют слова, и это казалось мне высшим духовным самовыражением совершенной плоти. Если бы она читала газету с новостями месячной давности, я с таким же восхищением следил бы за ее лицом, ее глазами и губами.

— А почему она так себя ведет? — спросил я.

— Как именно?

— Почему она прячется от посетителей?

— Вряд ли кто-нибудь может дать тебе определенный ответ на этот вопрос. — Карла вытащила две сигареты «биди», раскурила их и протянула одну мне. Руки ее слегка дрожали. — Относительно этого, как и всего остального, связанного с мадам Жу, ходят самые разные и невероятные слухи. Некоторые говорят, что ее лицо было изуродовано в какой-то катастрофе. А фотографии якобы тщательно ретушируют, чтобы скрыть шрамы. Другие утверждают, что у нее проказа или какая-нибудь другая подобная болезнь. А один из моих друзей считает, что мадам Жу вообще не существует, что ее выдумали для того, чтобы скрыть имя истинного владельца заведения и то, что происходит за его стенами.

— А ты сама как считаешь?

— Я… я разговаривала с ней через решетку. Мне кажется, она настолько тщеславна, патологически тщеславна, что ненавидит саму себя за то, что стареет. Я думаю, она не может вынести мысль, что она несовершенна. Многие — просто удивительно, как много людей, — утверждают, что она была очень красива. На фотографиях ей можно дать лет двадцать семь — тридцать. Никаких морщин, никаких мешков под глазами. Каждый волосок на своем месте. Очевидно, она настолько влюблена в себя, что не может допустить, чтобы другие видели, как она выглядит на самом деле. Я думаю, она немножко тронулась от любви к самой себе, и даже если она доживет до девяноста лет, на фотографиях ей будет по-прежнему тридцать.

— Откуда ты столько о ней знаешь? — спросил я. — Как ты с ней познакомилась?

— Я работаю посредником.

— Это мне мало что говорит.

— А сколько ты хочешь знать?

Ответить на этот вопрос можно было очень просто: «Я люблю тебя и хочу знать о тебе все», но в голосе ее слышалась раздражение, в глазах был холод, и я предпочел не настаивать.

— Я не хочу совать нос в твои дела, Карла. Я не знал, что это такая щекотливая тема. Мы знакомы уже больше года — хотя и не видимся постоянно — и я ни разу не спрашивал тебя, чем ты занимаешься. По-моему, это не говорит о моем чрезмерном любопытстве.

— Я свожу людей, которые нужны друг другу, — ответила она, немного оттаяв. — И слежу за тем, чтобы люди получили за свои деньги то, что им требуется. Я должна также обеспечить, чтобы они были предрасположены к заключению сделок. Некоторые из них — довольно многие, кстати, — изъявляют желание посетить Дворец мадам Жу. Просто удивительно, какое любопытство она пробуждает в людях. Она