кастингу также и другие продюсеры и киностудии. Последняя группа туристов, завербованная мной накануне, предназначалась для Студии Р. К., с которой Лиза и я сотрудничали впервые.

Въехав в ворота студии, я задрал голову, с интересом разглядывая серые паруса щипцовых крыш из гофрированной жести. Лизе Картер, как и многим другим девушкам, волшебный мир кино внушал чуть ли не благоговейный трепет. Я особого трепета не испытывал, но и равнодушным не оставался. Когда я оказывался в мире кинофантазий, их магия воздействовала на меня новизной впечатлений, и мое сердце подпрыгивало, стремясь вырваться из глубин мрака, который довольно плотно окутал мою жизнь.

Мне показали дорогу в студию звукозаписи, где находилась Лиза со своей немецкой группой. Я застал их во время перерыва, Лиза раздавала молодым людям чай и кофе. Они сидели за столиками, составленными около сцены и изображавшими современный ночной клуб. Поздоровавшись с туристами, я перекинулся с ними парой слов, после чего Лиза оттащила меня в сторону.

— Ну, как они? — спросил я.

— Просто великолепны! — воскликнула она. — Терпеливы, абсолютно раскованы и, мне кажется, занимаются всем этим с удовольствием. Сцена должна получиться. За последние две недели ты присылал отличных исполнителей, Лин. Студии прямо в восторге. Знаешь… мы с тобой могли бы поставить это на широкую ногу.

— Тебе нравится эта работа?

— Ну еще бы!

Ее улыбка пронзила меня насквозь, я чувствовал ее даже затылком. Затем ее лицо приняло чуть торжественное и решительное выражение. Такое выражение появляется на лицах людей, твердо вознамерившихся добиться цели вопреки обстоятельствам и даже без надежды на успех. На нее было приятно посмотреть: красотка с калифорнийского пляжа в пышущих сладострастием бомбейских джунглях, девушка с рекламного плаката, сумевшая освободиться и от пиявок героина, высасывавших из нее жизненные соки, и от удушающей роскоши заведения мадам Жу. Кожа ее была гладкой и загорелой, небесно-голубые глаза излучали решимость. Длинные волнистые волосы были убраны в элегантную прическу, гармонировавшую со скромным брючным костюмом цвета слоновой кости. «Она завязала с героином, — думал я, глядя в ее глаза, — она справилась с этим». Я вдруг осознал, сколько в ней мужества и какую важную роль оно играет, помогая ей выжить, — не меньшую, чем свирепая обращенная ко всему свету угроза в ее тигриных глазах.

— Да, мне нравится эта работа, эта толпа и эта жизнь. Я думаю, тебе все это тоже должно понравиться.

— Мне нравишься ты, — улыбнулся я.

Лиза засмеялась и, взяв меня под руку, повела на осмотр помещения.

— Фильм будет называться «Панч паапи», — сообщила она.

— «Пять поцелуев», — перевел я.

— Нет, не папи, а паапи — «Пять воров». Эта игра слов задумана в названии нарочно — это ведь романтическая комедия. В главной женской роли занята Кими Каткар[129]. Она потрясающая. Не только лучшая танцовщица в мире, но и настоящая красавица. А главную мужскую роль исполняет Чанки Пандей[130]. Он тоже хорош, но мог бы быть еще лучше, если бы не задирал нос так высоко.

— Кстати, о задранных носах. Маурицио больше не донимал вас?

— Нет, исчез бесследно. Но я беспокоюсь за Уллу. Позапрошлой ночью ей позвонил Модена, она сорвалась с места, куда-то понеслась и до сих пор не вернулась. Модена до этого несколько недель не проявлялся. Она сказала, что позвонит мне, но пока звонка не было.

Я нахмурился было, но тут же решительно прогнал мрачные мысли.

— Улла знает, что делает, — проворчал я. — Давай не будем взваливать на себя ее проблемы. Она попросила меня помочь ей, и я помог, потому что она мне нравится. Но эта троица, Улла-Модена-Маурицио, с их темными делишками, мне уже осточертела. Модена ничего не сообщил ей насчет денег?

— Не знаю. Может быть, и сообщил.

— Парни на улице говорят, что пока они не нашлись, как и сам Модена. Маурицио повсюду разыскивает его. И не успокоится, пока не найдет. Улла тоже хороша. Шестьдесят тысяч баксов, конечно, не такая уж сногсшибательная сумма, но людей убивали и за гораздо меньшие. Если они у Модены, ему следовало бы держаться подальше от Уллы, пока Маурицио сидит у него на хвосте.

— Да, ты прав.

Глаза у нее вдруг затуманились тревогой.

— Я беспокоюсь не столько за Уллу, сколько за тебя, — сказал я мягко. — Если Модена появится на горизонте, тебе лучше держаться поближе к Абдулле. Или ко мне.

Она взглянула на меня, плотно сжав губы, словно ей хотелось ответить мне, но она либо не знала, что сказать, либо предпочла промолчать.

— Расскажи мне, что вы снимаете, — попросил я, желая отойти подальше от холодного черного водоворота, в который превращалась жизнь Уллы. — Что это за история?

— Перед тобой ночной клуб — его кинематографическая версия. Герой крадет большой бриллиант у богатого политика и прибегает сюда, чтобы спрятать его. В это время здесь как раз выступает со своим танцем героиня, Кими, и герой влюбляется в нее. Когда в зале появляется полиция, он прячет бриллиант в ее парике. А все дальнейшее действие представляет собой попытки героя подобраться к Кими, чтобы вернуть бриллиант.

Она сделала паузу, внимательно глядя на меня и пытаясь по моим глазам понять мою реакцию.

— Боюсь, ты считаешь, что это довольно глупо.

— Нет, — возразил я. — Мне нравится. В реальной жизни он просто отнял бы бриллиант силой, а может, и застрелил бы ее. Эта придуманная версия нравится мне больше.

— Мне тоже, — рассмеялась она. — Очень нравится. И знаешь, они с помощью кусков крашеного холста и кучи деревяшек создают прямо какую-то… сказку, или мечту. Я понимаю, это звучит как сентиментальная банальность, но это действительно так. Я влюбилась в мир кино, Лин, и мне не надо никакого другого.

— Эй, Лин! — прозвучал голос у меня за спиной. Это был один из постановщиков, Чандра Мехта. — Можно тебя на минутку?

Я оставил Лизу с немцами и подошел к Мехте, стоявшему около металлической опоры, увешанной софитами с переплетающимися кабелями. На голове у него была натянута задом наперед бейсболка, из-за которой его полное лицо казалось еще круглее. Из-под выпирающего брюшка выглядывала пуговка выцветших голубых «ливайзов», прикрытых длинной рубахой. В замкнутой влажной атмосфере съемочной площадки было довольно жарко, и он вспотел.

— Слушай, старина, я хотел поговорить с тобой, йаар, — произнес он с заговорщическим придыханием. — Давай выйдем, подышим воздухом. В этой душегубке я растеряю все свои килограммы, доставшиеся мне в виде дополнительной премии.

Между зданиями, увенчанными металлическими куполами, сновали актеры в костюмах для съемок и рабочие, таскавшие всевозможное оборудование и реквизит. Мимо нас в студию звукозаписи порхнула группа хорошеньких танцовщиц в экзотических нарядах с перьями. Я повернул вслед им голову, затем пришлось развернуться целиком и идти какое-то время задом наперед. Чандра Мехта не удостоил их даже взглядом.

— Послушай, Лин, я хотел обсудить с тобой одно дело… — проговорил он, прикоснувшись к моему локтю. — У меня есть друг, который бизнесмен, и у него много бизнеса в Штатах. Ачха[131], как бы это сказать… у него проблема с обменом наличных, йаар. И я подумал, что ты… ну, в общем, я слышал краем уха, что ты можешь помочь, когда трудности с этим процессом.

— Как я понимаю, трудности в том, чтобы обменять рупии на достаточное количество долларов?

— Да, — улыбнулся он, — я рад, что ты это правильно понимаешь.

— И сколько же требуется долларов, чтобы процесс пошел успешно?

— Я думаю, десять тысяч ему вполне хватит.

Я сообщил Мехте стоимость доллара по курсу Халеда Ансари, и цифра его устроила. Мы договорились