добиться благорасположения женщины и т. д.

Между прочим, говорят, где-то за границей лечат рак… И знаете чем? Режимом!

Так вот, режим, режим и еще раз режим. В семь подъем, в одиннадцать отбой. Спать на правом боку, врачи утверждают, что это самая здоровая поза.

Можно, конечно, и на животе, но лучше все-таки на правом боку. И ни в коем разе на левом или на спине.

Почему? Сейчас объясню.

Когда человек спит на левом боку, то поневоле давит на сердце, а это плохо. Очень плохо. Спросите любого мало-мальски смыслящего в своем деле врача, и он вам скажет, как это плохо!.. Что касается спины, то ее вообще надо беречь и лелеять, дабы она не потеряла эластичности. Потеря эластичности, то есть способности сгибаться и разгибаться, — я не знаю, что в жизни может быть хуже этого.

Ездить на машине, на лошади, на ишаке надо как можно реже — лучше ходить или бегать. Кто-то из ученых, мудрая голова (об этом даже газеты писали), двинул теорию, будто в недалеком будущем все более или менее сознательные граждане вообще откажутся от транспорта на близкие расстояния. Представляете, какая милая картинка! Стоят автобусы, троллейбусы, пригородные поезда, стоят такси и эскалаторы (вместо тротуаров скоро будут делать одни эскалаторы), а люди идут или бегут — кому как хочется — и радуются, что они могут бежать.

Госплану надо это иметь в виду и заблаговременно предусмотреть сокращение всех видов транспорта.

Сокращают же ракеты. Почему бы не сократить и машины?

Впрочем, к нам, деревенским, это не относится.

Мы и сейчас больше ходим, чем ездим, значит, проблема транспорта вряд ли станет для нас слишком острой.

Правда, на бригадные станы приходится все же ездить… Знаете, как это бывает? Рано утром подкатываешь к конторе, забираешь людей на прицеп, везешь — и душа радуется: шутки, смех, песни… Однако в будущем, я полагаю, и на бригадные станы будут ходить или бегать. Впереди, само собой, бригадир, за ним — рядовые колхозники. Если учесть, что расстояние порядочное, то пробежка окажется весьма, весьма полезной.

Сужу по себе. Каждое утро, как и предписал Шишкин, я совершал своего рода променаж. Выходил из дому и направлялся не прямиком, а в обход деревни.

Сперва шел не спеша, потом ускорял шаг, потом переходил на легкую рысь, на галоп… Через какое- то время (засекать было некогда) я прибегал в РТМ и, отдохнув немного, приступал к работе.

Иногда тренировался и в ходе трудовой деятельности. Не доезжал, скажем, до бригадного стана километра три-четыре, останавливал трактор и, приглушив мотор, пускался дальше на своих на двоих, как говорится. Пройдя километра два-три, возвращался обратно и дальше ехал обычным манером.

Госплану (или кому другому, не знаю, кто этим занимается) следует подумать и над тем, как бы сделать технику самоуправляемой. Есть же автопилоты. Почему не быть автоводителям, автотрактористам, автокомбайнерам? Пустил трактор или комбайн своим ходом, а сам вылезай и труси рысцой рядом. Скорость можно увеличивать или уменьшать, в зависимости от желания. Можно даже приотстать немного — пусть думают, будто машина сильнее, — а потом и нагнать, потом и доказать превосходство живого человека над мертвой техникой.

Здорово, а? Летчики лопнут от зависти. Ведь они, даже при наличии автопилотов, не отважатся выскочить и бежать следом за самолетом.

Второй момент тренировок — двухпудовая гиря. Вообще-то, сначала двухпудовая гиря, а потом пробежки. Но можно и наоборот. От этого ничто не изменится. Так вот, проснувшись в семь утра, вы перво-наперво проделываете несколько легких упражнений (разминка), потом берете гирю и начинаете пестовать ее правой (тренировка правой руки) и левой (тренировка левой руки) до тех пор, пока не надоест.

Пальцы рекомендуется растопыривать и делать ими движения, как бы давить на клавиши. Этим в руках вырабатывается ловкость, цепкость, широта захвата. Правда, последнее больше подходит руководящему составу, но и нам, рядовым, не повредит. По словам Шишкина, человек всегда должен быть способен на большее, чем ему положено.

— Сегодня ты кто? Тракторист, правильно. А завтра? Завтра студент. Выходит, послезавтра ты можешь стать инженером, главным инженером, начальником, министром!

Наконец барокамера… Но едва речь заходит о барокамере, я пас, даже не то чтобы совсем пас, а не знаю, что и сказать. Уж лучше, кажется, пройти через районный вытрезвитель, чем сидеть в барокамере. Где-нибудь в Звездном городке — оно, может, и ничего… А у нас, в колхозе «Красный партизан», все самодельно, примитивно — ну ни вздохнуть, ни охнуть… Сидишь ночь напролет и думаешь, каких страданий стоит человечеству каждый шаг в космосе. Не только материальных затрат, но еще и страданий!

Разрешается спать. Но, бог мой, какой тут сон! Представьте, что вас согнули в три погибели — голова ниже колен, а пятки упираются в затылок… Хотел бы я посмотреть, как вы станете спать в такой трипогибельной позе!.. Однако человек ко всему привыкает, это доказано многочисленными опытами… Привык и я.

После второго или третьего сеанса (Шишкин это называет сеансами) я и в барокамере засыпал как убитый, и даже всякие сны видел. Один сон произвел на меня особенно сильное впечатление. Будто бы я в старом лесу. Подходит ко мне Фрося, сестра капитана Соколова, летчика, и этак соблазнительно машет ручкой. Я делаю шаг, полный всяких надежд, и вдруг замечаю, что это вовсе и не Фрося, а Софи Лорен, и бедрами туда-сюда, ну точь-в-точь как Софи Лорен. «Эге, — думаю, — да это совсем недурственно!» — и делаю еще шаг, может быть, самый решительный в своей жизни… И что же?

Наша Фрося, сестра капитана Соколова, которая вдруг обернулась Софи Лорен, нисколько не возражает. Наоборот! Ну, а если она наоборот, то и я наоборот, и то, что мы оба наоборот, знаете ли, чертовски здорово.

Увы, не все шло гладко, как может показаться.

Бывало, тренировки и прерывались. Как-то раз, во время одного такого перерыва, я хотел кое-что разузнать у капитана Соколова о тех — других планетах, тщетно!

В то утро я проснулся в семь ноль-ноль. Быстренько вскочил с кровати, поразмялся и, выйдя во двор, стал возиться с двухпудовой гирей. Было тихо. Пахло укропом, полынью и еще чем-то терпким, чему и названия, кажется, не придумали. Во дворе копались куры. Одна из них — рябенькая, с хохолком на макушке — раза два спросила у своего кавалера: «Ты куда? Ты куда?» — и, не дождавшись ответа, умолкла. На заборе в самых живописных позах сидели огольцы, наблюдая, как я работаю.

Удивительная публика, эти огольцы! Казалось бы, что в том, что человек рано утром выходит из избы в трусах и майке и начинает тренировать свои бицепсы?

Так нет же, им обязательно надо сбиться в кучу, залезть на забор и, скаля зубы, следить за каждым движением этого человека. И не просто следить, а еще и отпускать всякие замечания.

— Двадцать-то раз поднимет, а тридцать, я думаю, кишка тонка.

— А вот и не тонка! Вот и не тонка!