Но он не собирался приезжать. Об этом Тома узнала поздним вечером. Муж позвонил сам.

— Завтра в шесть утра к тебе заедет Нина Ивановна с Олегом. Передашь ей папку с документами, которые взяла у меня в сейфе.

Мысли Тамары были заняты предыдущим разговором с Асей, и она не сразу поняла, о чем идет речь.

— Какой сейф? Ах, да, — вспомнила она. — Передам, конечно.

— Хорошо.

— Подожди, — запоздало поняла Тамара, — Значит, ты сам возвращаться не собираешься?

— Нет.

— Но ты говорил…

— Тамара, — перебил он, — у меня дела.

— Можешь сказать — какие?

— По телефону нет. Повисло нехорошее молчание.

— Сегодня утром я думала, что мы понимаем друг друга. — Она усмехнулась. — Твоя секретарша значит для тебя больше, чем я.

— Ты ошибаешься. Просто у меня проблемы, о которых по телефону говорить не хочется.

— У меня тоже возникла… — она запнулась, — скажем так — интересная ситуация, которую я хотела бы обсудить с тобой. И тоже — не по телефону.

— Приеду, и мы все обсудим. Извини, нет времени. Все вопросы потом.

— Как знаешь.

Она швырнула трубку. И это называется муж? Раньше он не был таким. Скоро станет деловым, как барон Козило, и будет вспоминать, брюнетка у него жена или блондинка.

— Ну и хрен с ними со всеми!

Она принесла лестницу и сняла со стены «Ирисы, засыпанные снегом».

Ей всегда нравилась эта картина, написанная немецким художником. Белый холодный снег и живые цветы. Здесь присутствовало настроение.

Тайник был сделан отлично. Если не знать о его существовании, невозможно догадаться. Она, следуя наставлениям Аси, стала осторожно отгибать первый слой картона. Показался угол зеленой папки.

Есть! Она услышала громкий стук собственного сердца. На журнальном столике лежали три прекрасно сохранившихся, бесценных рисунка. Затаив дыхание Тамара разглядывала их, боясь прикоснуться. Из середины XVII века на нее смотрел автопортрет, исполненный самым популярным живописцем Амстердама. Харменс ван Рейн Рембрандт!

— Этого не может быть, — прошептала она, все еще не веря собственным глазам. Два других рисунка были фрагментами известных картин.

Она откинулась на спинку дивана. Серафима Дмитриевна была права, упрятав рисунки подальше. За такое наследство могли ограбить, убить, сжить со свету. Она еще раз взглянула на автопортрет гениального голландца. Завтра же отправится в банк и положит бесценные сокровища в ячейку депозитария. Очень жаль, что нельзя этого сделать сегодня.

И все же… Она загляделась на рисунки. Никогда не увлекалась собирательством. Судьба распорядилась так, что ей в наследство достались великолепные коллекции. Каждая была уникальна в своем роде. Старинное оружие, табакерки, гобелены работы фламандских и французских мастеров, картины. Но именно сейчас, глядя на великого художника и вдыхая пыль глубины веков, она, кажется, начала понимать, что движет людьми, которые всю свою жизнь посвящают собиранию предметов старины. Одно дело, когда смотришь на них, упрятанных за стекло, в музее, и совсем другое, когда вот оно, здесь, рядом. К ним можно даже прикоснуться руками.

Нынешнее состояние Тамары можно было выразить лишь одним словом — благоговение. Лишь полотна известных художников способны вызвать такое чувство. Это было то, вечное, что не подвержено сиюминутным настроениям.

Она осторожно захлопнула зеленую папку и заперла ее в домашний сейф.

— Как говорится, не захочешь, да выпьешь. Такое событие надо отметить. Жаль, что в одиночестве.

Тома не относилась к курящим дамам. Раньше она сигаретный дым на дух не выносила. Последнее время стала позволять себе изредка выкурить дорогую сигаретку. Так, баловалась от случая к случаю. Сейчас захотелось покурить.

— Черт, — она рылась в столе, — в верхнем ящике недавно видела…

Ярослав, находя у жены сигареты, немедленно их выбрасывал.

— А-а, — вспомнила она, — я сегодня в клубе пачку купила.

Вытряхнув все из сумочки, увидела Юрину визитку. Сергей… Теперь ее мысли потекли совсем в другом направлении.

Юра сказал, что Сергею плохо. Тогда почему не позвонил сам, ведь не врагами же они расстались?.. Если бы она была ему нужна, он давно объявился бы. Два года назад все было по-другому. Стоило только намекнуть, что у него сложности, как она мчалась к нему, забыв обо всем на свете.

— И ничего хорошего из этого не получилось, — мрачно констатировала Тамара.

А потом еще долго сидела в кресле, тупо уставясь в пространство.

«Может, Юре позвонить? — нерешительно подумала она и тут же возразила себе: — Нет!»

К чему нелепые уловки? Если ее интересует Сергей, значит, и разговаривать она должна с ним. Тома закрыла глаза. Чтобы позвонить Сергею, ей незачем заглядывать в записную книжку, потому что его телефон она помнила наизусть. Сколько раз за это время начинала набирать его номер и бросала трубку. Сейчас ее тоже что-то останавливало.

Тамара почувствовала, что жутко устала. Не надо сегодня никому звонить!

Она сидела на кухне, потягивая вино из бокала. Слишком много впечатлений для одного дня: поездка на фирму Ярослава, нервные переговоры с ним, посиделки в клубе, неожиданная встреча с Юрой, противная морда Стаса Наумова, который сидел за соседним столом, а рядом с ним — самодовольный красавец. Таких называют опасными типами. Почему у «братца» Стаса все дружки такие?

Она резко поставила бокал на стол. Это не ее печаль. Может, хорошо, что муж сейчас в Германии, вдруг подумала она, не надо ничего объяснять про Полковника. Ярослав с самого начала был против того, чтобы она воспользовалась его услугами. Тамара нахмурилась. Похоже, Ярослав, как всегда, был прав. Появление Полковника грозило неприятностями.

Она закрыла глаза. И тут же, как наяву, увидела три изображения великого художника. Суета сегодняшнего дня, волнения, встречи, разговоры — все казалось сейчас незначительным. Рисунки гениального живописца были вечными.

Надо же, Тамара опять вспомнила редко употребляемое слово и медленно произнесла его вслух:

— Бла-го-го-ве-ни-е!

Принесет ли счастье неожиданно открывшееся новое богатство?

Шнейдер сверился с адресом, который ему дал Лидман. Солидный высотный дом находился сразу за сквером. Он стоял особняком и выгодно отличался от облезлых, давно нуждающихся в ремонте пятиэтажек, мимо которых долго шел Шнейдер.

Сзади засигналила машина, и он нервно отскочил в сторону. Автомобиль, как будто так и нужно, проехал по тротуару.

— Прется, сволочь, на своем лимузине, чуть ноги не отдавил! — раздался сзади Шнейдера возмущенный голос прохожего. — Милиции на них нет.

Немец согласно закивал головой. Он так и не привык к порядкам в этой стране.

Разбитые дороги, роскошные иномарки, бесценный антиквариат в дешевой квартире… Много чего не понимал Гюнтер. А надо ли ему во все вникать? Он соображал достаточно, чтобы успешно продвигать свой