Он и сам не знал, хотел ли оказаться когда-нибудь в этой самой десятке. Сюда приходили незрелые молодые женщины, такие, как Мана, женщины, которым причинили боль, женщины, которых эксплуатировали. Хосты украдкой злословили по их поводу, но дело они свое знали, и клиентки уходили довольными. Исияма не упрекал за это женщин. А раз так, то, по крайней мере, он сам собирался сделать все, что в его силах. Исияма проводил Ману к выходу и не успел еще вернуться обратно, когда в клубе зазвонил телефон.

— Вам Рюхэя? Подождите секундочку.

Исияма подошел к телефону — звонила Мана.

— Послушай, когда работать закончишь, может, встретимся?

— Хорошо, только я освобожусь часа в три ночи.

— Приходи ко мне. Только обязательно приходи. А то я себе вены вскрою.

— Хорошо.

— Я буду тебя на улице ждать.

После закрытия клуба еще час ушел на уборку. Когда Исияма освободился, часы показывали уже четыре тридцать. Летнее небо начинало светлеть. Перекинув через руку пиджак, Исияма вышел через черный ход на улицу и увидел, как у одной из машин зажглись фары, будто подавая ему сигнал. В красном «БМВ», как и обещала, его ждала Мана.

— Извини, что заставил тебя ждать.

— Ничего. Всегда так.

Получалось, что Мана поступала так не впервые. Девушка открыла дверь, Исияма забрался на соседнее с водителем сиденье. Хотя на улице было прохладно, в машине вовсю работал кондиционер; Исияма покрылся гусиной кожей. Незнакомая певица сладким голосом пела о безответной любви.

— Моя квартира тут совсем рядом.

— Ничего, если мы туда поедем?

— Ага. Нормально. Квартира огромная.

Исияму не интересовало, как живет Мана. Он догадывался, что ничего, превосходящего его воображение, ему там не увидеть. Но Исияме передалось чувство одиночества и неустроенности, исходящее от Маны, и он не смог ей отказать.

Квартира Маны не была такой уж просторной, но в ней чувствовалась какая-то заброшенность, от которой она казалась больше. Неудобно расположенные в ряд три маленькие комнаты, в каждой мебель расставлена так, будто делал это кто-то впопыхах, повсюду разбросаны одежда и всякая мелочовка. Мана уселась перед огромным телевизором и неловко обняла Исияму. Окна не были зашторены, и было видно, как между зданиями поднимается солнце. Исияма смотрел, как солнечные лучи освещают лицо прижавшейся к нему девушки. Бледное, будто у поблекшего цветка, нездоровое лицо.

— Ляжешь со мной? Я спать хочу.

Мана взяла Исияму за руку и повела его в спальню. В комнате стояла двуспальная кровать, занимавшая почти всю ее площадь. Вокруг кровати были разбросаны еженедельные женские журналы. Исияма уложил Ману и задернул шторы. Нашел вешалку и повесил на нее свой единственный рабочий реквизит — костюм, снял рубашку. Мана лежала в том самом платье от «Фэнди», в котором она приходила в клуб и которое ей совершенно не шло. Платье было помято. Девушка лежала молча, глядя в потолок. Как только Исияма лег, она тут же оказалась у него в объятиях. Подумав про себя, что платье еще больше помнется, Исияма протянул руку, чтобы расстегнуть молнию, но Мана стала сопротивляться.

— Я не такая, чтобы сразу с тобой спать. Я не какая-нибудь дешевка.

— Извини.

Мана заглянула Исияме в глаза и повторила:

— Я не какая-нибудь дешевка.

— Хорошо, я понял.

— Да что ты понял? Ты же хост.

Исияма не знал, что на это ответить, и погладил девушку по пересушенным, секущимся волосам.

— Прости, я просто секс не люблю. Ты, пожалуйста, не спи, пока я не засну.

— Хорошо.

Мана заснула не сразу. За окном пробуждался город. Прислушиваясь, Исияма лежал, обняв Ману и стараясь не шевелиться. Проснулся он после полудня оттого, что кто-то сжимал его мужское достоинство. Прикосновения девушки были механическими, будто делала она это из чувства долга. Исияме стало ее жалко. Он отстранил руку Маны.

— Успокойся, не надо этого делать.

— Почему? — Мана заглянула Исияме в лицо, будто ребенок, которого только что отругали. — Я твоя должница.

— Ничего ты мне не должна. Ты же секс не любишь.

Исияма поднялся с кровати и стал собираться. Кадзуко обещала ему помочь снять квартиру. Мана наблюдала за его сборами — растрепанные волосы закрывали лицо.

— Я вчера про секс сказала тебе неправду. Обними меня!

— Может, лучше займешься этим с молодыми парнями?

Исияма сказал это вовсе не потому, что собирался следовать совету Мияо — не спать с клиентками клуба. Просто девушка не казалась ему привлекательной. Мана проникновенно произнесла:

— Я тебе неприятна?

— Да нет же. — Исияма привлек Ману к себе. — Не поэтому.

— Тогда оставайся у меня насовсем.

Поднявшись, Исияма натянул через голову футболку и повернулся к Мане:

— О чем это ты?

— Живи со мной. Тебе делать ничего не надо. И из клуба уходи, я буду зарабатывать.

— Ты же не хочешь там работать.

— Не хочу, но к работе в офисе я не приспособлена. И эта сойдет.

На лице Исиямы было написано сомнение. Мана стала отчаянно умолять его остаться.

— Я тебя очень прошу! А то смотри, порежу себе вены.

— На мне долг висит. Человек мне помог, надо вернуть.

— Сколько? — Кровь прилила к лицу Маны, искаженному тревогой. Если вопрос был только в деньгах, Мана не готова была уступать. — Я заплачу за тебя.

— Триста тысяч.

Интересно, что сказало бы это дитя, если бы он признался, что на самом деле должен двести миллионов. Возможно, стала бы настаивать, что вернет и такую сумму. Для нее в жизни все можно было измерить деньгами. Исияма почувствовал что-то похожее на уважение. Он бы так не смог. Мана соскочила с кровати, прибежала обратно в комнату, неся роскошную сумку от «Фэнди». Извлекла из сумки пухлый кошелек и стала отсчитывать купюры.

— Вот. Триста тысяч. Иди верни, скажи, пусть подавятся, скажи, что у них не выйдет помыкать тобой за такую ничтожную сумму.

Исияма горько усмехнулся, сомневаясь, стоит ли брать деньги.

— А что я буду делать, если останусь?

— Ну, хотя бы играть в патинко[24].

— Это я что же, альфонсом буду, получается?

Забеспокоившись, что ее слова задели его, Мана погрузилась в молчание. На самом деле Исияме было на это наплевать. Он будет делать то, чего никогда не делал. На этот раз — пусть его содержит женщина. Это тоже может оказаться забавным. Мана резко подняла на него взгляд.

— Ты будешь защищать мои тылы.

Видимо, решила, что если перефразировать ее слова, Исияме станет легче. Исияма печально улыбнулся, эта наивная попытка показалась ему ужасно милой.

— Тылы защищать?

— Я терпеть не могу, когда ко мне презрительно относятся. Ты будешь жить со мной, только я