поверхностью. Голубое небо, напротив, делалось все насыщеннее голубым. Было красивое летнее утро. Касуми спустилась по каменной лестнице и вышла на дорогу.

— Куда они могли уйти?

Вдвоем они направились вниз по черной асфальтированной дороге. Касуми была подавлена — ее тяготило собственное открытие: она больше не чувствует вины от того, что обманывает мужа. Они с Исиямой рушили свои супружеские отношения и на их месте старательно строили новые… С устрашающей быстротой. Оба понимали, что в какой-то момент крах неизбежен. Если у одного все рухнет, то и у другого все развалится; шагавшая по обочине Касуми разглядывала канаву, тянущуюся вдоль дороги. В канаве — ворохи сухих листьев и мертвые насекомые. Если скатиться туда, будешь жить, погребенная под всем этим. Касуми подумала, что согласна и на это.

Метров через пятьдесят по правой стороне появился дом Тоёкавы. Касуми вспомнила вчерашний рассказ Идзуми о том, как они убирали труп собаки из его сада. В этот момент у подножия склона раздались звонкие детские голоса. Не сговариваясь, они бросились вниз. Перед домом Тоёкавы они увидели детей. Посреди дороги сидел юноша, а вокруг него дети, галдя, собирали листья.

— Мамочка!

Заметив Касуми, Юка и Риса бросились ей навстречу. Склон был довольно крутым, и девочкам стоило немалых усилий добежать до нее.

— Это, наверное, сын Тоёкавы.

Молодой человек медленно поднялся с земли и, отряхивая шорты, ждал приближения Касуми и Митихиро. Юка со всего размаху прильнула к Касуми, уткнувшись ей в живот. Она запыхалась от бега, отчего плечи ее ходили ходуном. Юка умудрилась одеться в свою любимую зеленую футболку. Касуми с вечера постирала ее и повесила сушить: дочка расстраивалась, если ей не давали надевать эту футболку ежедневно.

— Вы разве не знаете, что нельзя уходить гулять, не предупредив родителей?

Прости, мамочка.

— Куда вы ходили?

К дому внизу, но там все спали, и закрыто было.

— Что за дом внизу?

Ну, к дому Идзуми-сан, — пояснила Рурико.

Дети снова все разом загалдели. Судя по всему, они вчетвером спустились к дому Идзуми и вернулись обратно. Касуми и Митихиро обменялись ошеломленными взглядами.

Здрасте! — поприветствовал их юноша, кивнув и странно вытягивая шею.

— Вы сын Тоёкавы-сан?

Ага. — Парнишка, видимо смущаясь, отвел взгляд.

Узкий разрез глаз, худощавый, рослый, рыжеватые волосы собраны сзади в хвост. Касуми вспомнила пария, который одно лето жил на берегу в их деревушке. Парню было чуть больше двадцати. Он рассказал Касуми, учившейся тогда в старших классах, что уже больше Двух лет живет в палатке.

— Я два года путешествовал по Индии и Пакистану. Возвращаться не собирался, да вот виза кончилась, пришлось вернуться. Стал смотреть билеты, увидел, что можно выбрать или Нариту, или Саппоро. Сначала сомневался, куда лететь, возвращаться-то не хотелось, ну и выбрал Саппоро. Но город — это не по мне, я стал ходить по разным пляжам, ну и в итоге здесь поселился. Мне почему-то тут больше всего понравилось.

— А что здесь хорошего?

— Хм. — Парень склонил голову, похоже не зная ответа на этот вопрос, и стал рассматривать темно-серый песок.

— А Индия и Пакистан — там как?

Парень некоторое время размышлял над вопросом Касуми, подняв взгляд на небо, затянутое тучами.

— Там не чувствуешь течения времени. Начинаешь думать, что вот так и жил, наверное, Таро[11], — усмехнулся парнишка.

Касуми никак не могла понять, что человеку, который побывал за границей, могло понравиться в их деревушке. Она каждый день заглядывала к нему в гости.

Парень поставил маленькую оранжевую палатку в скальном углублении и практически все время отсыпался внутри. У него был плохонький магнитофончик, на котором он слушал одну и ту же кассету. Когда доходила очередь до песни Джимми Клиффа «The Harder They Come», взгляд его становился будто хмельным и он каждый раз начинал блаженно улыбаться. Набирать питьевую воду в пластмассовую канистру он приходил в дом к Касуми. «Кто не работает, тот не ест», — приговаривал отец, не скрывая своего недовольства. На это парень ничего не отвечал, а лишь ухмылялся. Однажды вечером, когда стало штормить, он свернул палатку и куда-то исчез.

Сын Тоёкавы был похож на того парнишку. Она пристально смотрела на него — уж не реинкарнация ли это?!

— Тетя, тетя, а мальчик нам сказал, что собака умерла. — Рюхэй специально подбежал к Касуми, чтобы сообщить ей об этом.

С Рисой на плечах, собравшийся уходить Митихиро заинтересованно обернулся.

— А где она умерла? — спросила Касуми у парня; тот кивнул в сторону дома.

В саду. Мать сказала, что-то воняет. Отец пошел посмотреть и увидел труп собаки, поднял шум.

— Получается, давно она там лежала. — Митихиро скривился, лицо парня оставалось бесстрастным.

По всей видимости, сын Тоёкавы был из тех людей, кто не попадает под влияние чужих эмоций, и этим он тоже походил на знакомого Касуми.

— Ага, похоже на то. Никто ж в сад не заходит, так что никто и не знал.

— Как же Мидзусима-сан убрал труп?

— Ну, принес полиэтиленовый пакет. Потом они с Идзуми-сан, приговаривая «ну и вонища», засунули труп в пакет.

— Ну и вонища, ну и вонища! — прыснул со смеху Рюхэй.

— Ну и вонища, ну и вонища! — с удовольствием вторила Юка.

Парень посмотрел на развеселившихся детей и сам как-то по-детски рассмеялся.

— Эй, прекратите! — попыталась угомонить малышей самая старшая по возрасту Рурико. В ее тоне Касуми уловила нотки Норико.

— В саду, наверное, все провоняло. Такой запах надолго остается.

— Так в сад никто не ходит. Мамаша моя сказала: «Все равно ведь снег пойдет».

— Невероятно! Мне бы было ужасно неприятно.

Всю дорогу назад Митихиро был мрачен. Его, по-видимому, не удовлетворила эта логика — «все равно снег пойдет». Касуми в душе посмеивалась: «Да уж, если бы такое случилось у Митихиро, он бы все продезинфицировал и землю с того места выкинул». Когда наступит зима, почва промерзнет и полгода все будет запорошено снегом. А весной обо всем забудется.

Проснувшегося позже десяти Исияму рассказ об утреннем приключении детей, похоже, позабавил. С сигаретой в зубах он гладил Рюхэя по голове и смеялся, когда тот горделиво докладывал ему подробности прогулки. Лицо Исиямы покрылось щетиной, голос был хриплым. Заношенная футболка подчеркивала крупные лопатки и ложбинку позвоночника. Касуми с трудом сдержала побуждение броситься к Исияме. Ей хотелось вдохнуть запах его кожи, пробежаться пальцами по контурам позвонков.

Ей казалось, что это гладкое мужское тело вырублено из мрамора. Всегда подтянутый, Исияма, с его аккуратным круглым почерком, с его неприятием грубости и небрежности в работе, сегодня выглядел неотесанным и шероховатым. В этом было свое очарование, и Касуми попала в его плен. Ей хотелось узнать и принять его всего во всем его разнообразии. Касуми чувствовала, что душевный подъем, который она испытывала с утра, постепенно улетучился, будто смытый отливом. Она хотела Исияму прямо сейчас и страдала от невозможности удовлетворить свое страстное желание. Это было ее чистилищем. Пытаясь совладать с собой, она сделала глубокой вздох и опустила взгляд. Краем глаза Касуми поймала на себе