— Он мертвый?

— Искренне надеюсь, что нет. — Нимрод встал на колени около черного существа и попытался нащупать на его шее пульс. Но в это время вышибала вдруг начал меняться — прямо у них на глазах. Голова, прежде лишь смутно напоминавшая человеческую, стала вполне человеческой, а четвероногое тело превратилось в двуногое, тоже человеческое. На дорожке лежал теперь маленький мужчина в опрятном темном костюме, с галстуком-бабочкой, в желтых перчатках. Вскоре он застонал и перекатился на спину. Джон, пожалуй, представлял себе его ощущения, поскольку сам недавно врезался в стену в музее Пергамон, хоть и на вдесятеро меньшей скорости. Если у него, Джона, на лбу до сих пор шишка, то каково сейчас демону?

Наконец мужчина сел, потирая голову и морщась от боли. Потом он снял перчатку и потрогал кровоточащий рот. Заметив, что несколько капель крови попали на рубашку, он раздраженно сдвинул брови.

— Смотрите, что вы сделали с моей рубашкой, — сказал он тонким фальцетом. Говорил он по- немецки, но Джон обнаружил, что понимает каждое слово, и очень обрадовался.

— Весьма сожалею, — сказал Нимрод. Его немецкий был безупречен. — Но поймите и нас. Ведь на нас напал ужасный демон. А именно — вы. — Нимрод протянул ему руку. — Позвольте, я помогу вам встать.

Нимрод подвел маленького человечка к каменной скамейке у крыльца виллы. Демон опустился на нее в полном изнеможении и учтиво произнес:

— Благодарю вас, сэр.

Он вел себя совершенно иначе, чем в обличье демона. Настолько, что Джон невольно задавал себе вопрос: неужели это тот, кто едва не съел его заживо?

— Разве вы не видели табличку на воротах? — спросил Нимрода вышибала.

— Видели, господин… Простите, как вас зовут?

— Дамаскус. Разящий Дамаскус. — Господин Дамаскус нашел носовой платок и промокнул кровь на подбородке. — Но если вы видели табличку, — на лице Дамаскуса появилась вежливая, но скептическая усмешка, — почему вы подвергли себя и мальчика столь серьезной опасности? Зачем вам понадобилось открывать ворота? Вы ведь джинн. Это очевидно. Значит, вам известен порядок общения с Синей джинн, да благословенно имя ее. Только в Пергамоне. Таков закон.

— Мы уже были в Пергамоне, — ответил Ним род, подбирая цветок, выпавший из петлицы в костюме господина Дамаскуса. — Ее там нет.

— Вам следовало подождать. Или договориться о встрече. На все есть свои правила.

— Боюсь, что наше дело не терпит отлагательств, — настойчиво сказал Нимрод. — Кроме того, я знаю, что делаю. Я бывал здесь прежде.

— Бывали? Каким образом?

— Сейчас это несущественно, — сказал Нимрод. — Но ее здесь нет. А у меня для нее важная новость. О «Гримуаре Соломона».

— Новость? Какая?

— Есть предположение, что он украден.

— Невозможно, — задохнулся господин Дамаскус. — Это неправда!

— Хорошо, если так. Но в любом случае есть некто, использующий знание, которое содержится в этой книге. Мой юный племянник подвергся мощнейшему джинн-заклятию, которое можно узнать только из «Гримуара». Как видите, дело срочное. Необходимо проинформировать об этом Синюю джинн как можно скорее. Вам известно, где она, господин Дамаскус?

— Возможно. Но могу я сначала выяснить, кто вы такие?

— Мое имя — Нимрод Плантагенет Годвин. А это — мой юный племянник, Джон Гонт.

Дамаскус приподнялся со скамейки и низко поклонился гостям.

— Я слышал о вас, — сказал он. — Скажу лишь одно. Она уехала из Берлина вчера. Я сам отвез ее в аэропорт. У нее всего двое помощников: мисс Грюмпыль, которая является одновременно компаньонкой и горничной, и я. Я выполняю здесь почти любую работу, какая потребуется. Дворецкий, садовник, охранник, шофер.

— вы знаете, куда она отправилась?

— разумеется. В Будапешт.

— Зачем ей могло это понадобиться?

— Я только слуга, — промолвил господин Дамаскус. — Я не знаю.

— Дядя Нимрод, — сказал Джон. — После Трансильвании Королевский венгерский экспресс должен был остановиться в Будапеште.

— Запали мою лампу! Верно! — воскликнул Нимрод.

— Возможно, она хотела лично забрать книгу? — предположил Джон.

— Все может быть, — глубокомысленно сказал Нимрод и воткнул цветок в петлицу Дамаскуса.

— Спасибо, сэр. — Дамаскус схватился за отворот своего пиджака и жадно понюхал цветок, точно аромат мог вернуть ему силы.

— Когда вы ждете ее назад? — спросил его Нимрод.

— Не могу знать. Я только сторожу дом. Она не докладывает мне о своих планах, сэр. — Тут он улыбнулся даже несколько горделиво. — Однако за годы службы я хорошо узнал Айшу, да будет благословенно ее имя. В это время года, сэр, она обычно проводит по крайней мере три или четыре недели в своем дворце в Вавилоне. До тридцать первого января включительно. Вряд ли она нарушит заведенный порядок.

Нимрод нахмурился:

— До тридцать первого января?

— До древнего пира Иштар, сэр.

— Ну конечно! — воскликнул Нимрод. — Именно в тот вечер… — Он взглянул на Джона и, похоже, передумал пускаться в воспоминания. — Спасибо, господин Дамаскус. Вы очень любезны.

Джон тоже поблагодарил Дамаскуса, почти оправившегося от удара о стекло, и пошел вслед за Нимродом по дорожке к воротам виллы «Фледермаус». Тут его дядя на скорую руку сотворил новый смерч.

— Разве не проще вызвать такси? — спросил Джон. — Вон, по-моему, едет. И как раз в нашу сторону.

— Мы не возвращаемся в гостиницу, — ответил Нимрод. — Боюсь, нам снова предстоит далекое путешествие. Поторопись. Время не ждет.

— Мы летим в Будапешт? Говорить с Айшой?

— Нет, нет. Ее там теперь нет.

— Тогда куда же мы направляемся? — спросил Джон, когда смерч уже поднял их в воздух.

— В Каир. Поговорить с Изааком Балай-ага.

— Откуда ты знаешь, что Изаак в Каире? — спросил Джон у Нимрода, когда смерч уже нес их к югу, прочь от Берлина.

— Я этого точно не знаю. Пока это всего лишь предположение, но небезосновательное. Будь я на месте Изаака и знай, что меня ищет намного более мощный джинн, я бы отправился именно туда.

— Почему не в Вавилон? — спросил Джон. — Разве он не мог отправиться в Вавилон вместе с Айшой?

— Другим джинн, особенно особям мужского пола, не дозволяется находиться в вавилонском дворце Синей джинн, — сказал Нимрод. — и если Айша действительно направилась туда, Изаака с ней скорее всего нет. В этом случае он мог запаниковать и полететь в Каир, в дом Кафура.