Нам разрешили отдохнуть три дня, и мы все перебывали в Петербурге. Затем понеслись обратно в Либаву. Ночевали в Ревеле, где, так сказать, по традиции немного «провернули».
То ли дело идти одним – не поход, а одно удовольствие! Заботиться только о своем корабле – лишь бы курс был правильно проложен, своевременно открывались маяки да встречные суда не мешали.
Вернувшись в Либаву, встали на свое обычное место в канале и стали ожидать новых распоряжений. Но тут стряслась неприятность с нашим командиром, то, о чем я уже упоминал выше. Насколько он весь этот период всецело уходил в налаживание миноносца и работал с утра до вечера, настолько теперь его почти не видели, он где?то пропадал в городе.
В одно прекрасное утро он появился на миноносце в весьма подавленном состоянии, и мы скоро узнали, что с ним на берегу приключился глупейший случай. Накануне после обеда с обильным возлиянием он поехал в цирк. Занял место в первом ряду и незаметно задремал. Так почти все представление он проспал, и его никто не потревожил. Да, наверно, никто и не заметил, что он спит, так как благодаря своей тучности он сидел прямо, лишь слегка наклонив голову. Несомненно, все прошло бы незамеченным, если бы, на несчастье Веселаго, в последнем номере программы два клоуна не стали бы разыгрывать дуэль, стреляя друг в друга из игрушечных, но с большим треском револьверов. Эти выстрелы были настолько громкие, что разбудили нашего командира. Спросонья он вообразил, что это стреляют в него, так как клоуны находились совсем близко. Поэтому он выхватил свой револьвер и сделал два уже настоящих выстрела. К счастью, ни в кого не попал, но эффект получился потрясающий. Клоуны закричали «ай, ай, ай» и начали убегать; в публике произошла паника, и все стремительно ринулись к выходу, давя друг друга. Полиции с трудом удалось водворить порядок.
Веселаго быстро пришел в себя и был страшно смущен происшедшим, но уладить скандал было уже нельзя. Полиция вызвала плац?адъютанта, который его увез на гауптвахту, и по телефону было сообщено о случившемся командиру порта адмиралу Ирецкому. Времена были очень тревожные, на офицеров, особенно морских, косились из?за участия морских батальонов в усмирении беспорядков в Прибалтийском крае[85], и вдруг такой скандал. Да еще не с каким?нибудь молодым мичманом, а с капитаном 2?го ранга.
Адмирал Ирецкой сейчас же протелеграфировал о происшедшем главному командиру портов Балтийского моря вице?адмиралу Никонову[86] в Кронштадт. Со своей стороны, сам Веселаго послал телеграмму отцу, адмиралу, в Петербург, прося заступиться. Но отец ничего поделать не мог. Высшее начальство было неумолимо, тем более что с Веселаго это был уже не первый скандал и о его пороке было известно. Поэтому к нему применили суровую меру наказания – отставили от командования миноносцем и списали в наличие экипажа[87].
Мы были искренне огорчены этим печальным случаем с нашим командиром. Что бы там ни было, а он был выдающимся офицером. В частности, я многому у него научился. Особенно вспомнилось, как он постоянно внушал, что необходимо добиваться, чтобы каждое полученное приказание было бы в точности исполнено. Чего проще эта истина, а на деле часто бывало, что кажется, что приказание нельзя исполнить. Не раз случалось, что командир отдаст приказание, а выполнить его кажется невозможным. Приходилось докладывать, что затрудняешься выполнить его приказание. Веселаго рассердится и прикрикнет, что дело не в невыполнимости приказания, а в неумении. Объяснит, как надо поступить, и, глядишь, все выходит хорошо.
Помню, раз он приказал лейтенанту Светлику сходить под парусами на нашей четверке на берег. Миноносец стоял в аванпорте. Погода была очень свежей, волна большая. Светлик (и я был с ним согласен) доложил, что это очень опасно, особенно благодаря плохим морским качествам наших четверок, и шлюпка может перевернуться, и поэтому просил идти под веслами. Веселаго ответил, что он с этим не согласен, спустился в четверку, поставил парус и благополучно дошел до пристани в канале.
После этого (скандала в цирке. –
Такой способный и выдающийся человек загубил себя совершенно зря. К сожалению, в доцусимские времена многие офицеры губили себя алкоголем. Но, к счастью для флота, пьянство все больше и больше выводилось, и будущий командующий адмирал Эссен строго преследовал за этот порок.
К нам на миноносец назначили нового командира капитана 2?го ранга Вечеслова[88], который, несомненно, был очень дельный офицер и считался прекрасным штурманом, но, к сожалению, обладал тяжелым характером, и нам он не понравился.
Это событие совпало с приездом в порт Императора Александра III вновь назначенного начальником 1?й Минной дивизии[89] капитана 1?го ранга фон Эссена. Скоро был получен приказ о его производстве в контр?адмиралы[90].
В порту сосредотачивались все готовые эскадренные миноносцы. В состав дивизии входили: четыре эскадренных миноносца типа «Пограничник», составлявшие полудивизион Особого назначения (на «Пограничнике» адмирал поднял свой флаг); 1?й дивизион – четыре эскадренных миноносца типа «Доброволец»[91] и четыре типа «Всадник»; 2?й дивизион – восемь эскадренных миноносцев типа «Украйна»; 3?й дивизион – восемь эскадренных миноносцев типа «Инженер?механик Дмитриев» и 4?й дивизион из восьми эскадренных миноносцев типа «Легкий» («француженки»). Но многие из них еще достраивались в Риге и Гельсингфорсе, а на 4?м дивизионе устанавливали кормовые орудия, и он стоял в Неве. Адмирал прилагал все усилия, чтобы скорее собрать всю дивизию, что ему и удалось добиться к весне 1907 г.
В сущности, тогда это была единственная боевая часть Балтийского флота, которая со временем могла нести серьезную боевую службу и стать ядром возрождающегося Балтийского флота.
Кроме Минной дивизии, еще был Отряд судов, предназначенных для плавания с корабельными гардемаринами[92]. Он состоял из линейных кораблей «Цесаревич» и «Слава» и крейсера «Богатырь» и на зимнее время уходил в заграничное плавание. Все остальные большие корабли или находились в ремонте, или достраивались. Как я указывал выше, работы шли из рук вон медленно, за отсутствием денег у Морского министерства.
Нельзя было найти более подходящего офицера на пост начальника Минной дивизии, как адмирал Эссен. Не говоря уже о его боевых заслугах во время Японской войны и большого опыта в командовании кораблями, он обладал исключительными организаторскими способностями, и из него, несомненно, должен был выработаться выдающийся флотоводец. К тому же он пользовался большой известностью и авторитетом среди личного состава, был любим офицерами и командами, и его личность пользовалась обаянием.
На Минной дивизии ему предстояло заложить прочный фундамент будущей морской силы Балтийского моря. Создать кадры блестящих командиров и офицеров. Выработать организацию морского театра Балтийского моря и Финского залива. Одним словом, подготовить все к тому моменту, когда в строй будут входить новые корабли. Теперь мы можем сказать, что адмирал Эссен с этими заданиями блестяще справился – из ядра в 36 эскадренных миноносцев в 1906 г. он к 1915 г. имел две бригады линейных кораблей, 2 бригады крейсеров, 2 минные дивизии, Отряд подводного плавания и т. д. и т. д. Но и тогда никто не сомневался, что он справится с трудной задачей возрождения флота. Особенно радовались назначению адмирала Эссена молодые офицеры, видя в нем лихого командира крейсера «Новик» в Японскую войну.
Чуть ли не с первого дня приезда адмирала на всех миноносцах дивизии началась кипучая организационная работа. Прежде всего адмиралу пришлось столкнуться с вопросом правильного укомплектования миноносцев офицерами и командами, и это вызвало большое количество перемещений и приток новых офицеров и команд с кораблей, находившихся в ремонте. Вообще же в офицерах ощущался большой недостаток.
В частности, меня перевели на эскадренный миноносец «Доброволец» [93]. Это назначение меня чрезвычайно порадовало, так как я попадал на корабль более высоких боевых качеств, и, кроме того, было приятно уйти из под начальства Вечеслова.
Уже стояла глухая осень (конец сентября) 1906 г., в этом году нечего было и думать о плаваниях. Да и
