петербургскому начальству: он просил министра народного просвещения определить девочку в Николаевский сиротский институт в Петербурге. Не стоит объяснять, что и в Морском министерстве не обрадовались рапорту контр-адмирала, и он, в свою очередь, тоже получил нахлобучку.
Началась переписка между министерствами. Между тем командир клипера уговорил офицера, направлявшегося в Петербург к новому месту службы, взять с собой девочку. Он купил ей билет на пароход «Россия» до Одессы. Офицеры судна тоже собрали деньги, которых хватало на проезд из Одессы в Петербург и на обустройство в первое время. Адмирал Корнилов, лично познакомившись с бывшей жительницей Чукотки, растрогался и разрешил сбор на эскадре, как было сказано в приказе, «небольшого капитала для обеспечения будущности Надежды Пигляновой». Сам командующий внёс довольно значительную сумму.
Между тем в Петербурге кипели нешуточные страсти. Моряки не могли добиться определения девочки в Николаевский сиротский институт. Это учебное заведение размещалось в здании бывшего дворца графа Кирилла Разумовского на набережной реки Мойки. Его воспитанницы получали профессии домашних учительниц, учительниц музыки, гимнастики и танцев, французского языка. Девочек обучали ремёслам, основам медицины и домоводству. Но принимали в институт только сирот из бедных офицерских и дворянских семей. Понятно, что Надежда Пиглянова к таковым не относилась. Брать на себя ответственность за зачисление девочки никто из чиновников не хотел.
Тогда командир клипера, которого с младых ногтей учили принимать решения, обратился с прошением удочерить Надежду. Запахло скандалом. Одно дело быть крёстным отцом, а другое — перевести в дворянское сословие дочь чукчи. Дело дошло до царской семьи. Власти сдались. В 1887 году главноуправляющий собственной его императорского величества канцелярии по учреждениям императрицы Марии статс-секретарь Дурново сообщил почётному опекуну управления С.-Петербургскими сиротскими заведениями, что в виде «особой монаршей милости и исключения из правил» Надежду Пиглянову разрешено принять в число казённокоштных воспитанниц С.-Петербургского Николаевского сиротского института.
Итак, всё разрешилось благополучно, как в сказке о Золушке.
Остолопов продолжал плавать, дослужился до капитана 1?го ранга, командовал корветом «Аскольд», был награждён почётной наградой — орденом Св. Владимира 4?й степени с бантом за совершение 20 шестимесячных морских кампаний. Он вышел в отставку контр-адмиралом.
Не менее успешно шли дела и у его крёстной дочери. Она прекрасно училась, проявляя способности по всем предметам, особенно хорошо ей давались немецкий язык и рисование.
В 1894 году возвратившийся с Дальнего Востока контр-адмирал Остолопов решил навсегда бросить якорь в Петербурге. Едва устроившись с жильём, он принялся хлопотать, чтобы взять к себе крёстную дочь, о которой заботился все минувшие годы. Остолопов выяснил, что деньги, собранные офицерами эскадры для девочки, хранятся на счетах Морского министерства, и обратился с просьбой перевести их на счёт Надежды Пигляновой на общих основаниях. Главный морской штаб немедленно эту просьбу удовлетворил, перечислив и «набежавшие» за годы хранения проценты, но деньги были переведены не на имя Пигляновой, а в институт. Однако отставной моряк был настойчив.
В 1895 году царь подписал документ. По нему воспитаннице Николаевского сиротского института Надежде Пигляновой, «происходящей из инородцев Чукотской земли, при выходе её из означенного учебного заведения выплачивалось единовременное пособие в размере тысячи рублей и с того же времени назначалось пособие в размере 300 рублей ежегодно вплоть до вступления в замужество за счёт сумм, состоящих в ведении собственной ЕИВ канцелярии». Но царская милость этим не исчерпывалась.
Из инородцев она стала полноправной гражданкой Российской империи: девушке предоставили права личного почётного гражданства с «присоединением к её настоящей фамилии принадлежавшего ей на родине прозвища “Асогак”». Теперь она именовалась Пигляновой-Асогак.
Десять лет провела Надежда в стенах Николаевского сиротского института, пока не наступила пора вступать в новую жизнь. По правилам, институт опекал своих воспитанниц до замужества или по достижении двадцати пяти лет. Сохранилось её прошение на имя начальницы института от 19 апреля 1897 года. Она просила назначить ей попечителем своего крестного отца контр-адмирала Алексея Аполлоновича Остолопова, который дал на это согласие. И стоит подпись: Надежда Алексеевна Пиглянова-Асогак. При выпуске она получила диплом «первоначальной учительницы» и 60 рублей на экипировку.
Читателю, разумеется, хочется узнать, как сложилась её дальнейшая судьба. По сведениям, которыми располагает автор, она вскоре вышла замуж за состоятельного человека. В некоторых мемуарах, изданных за рубежом в тридцатых годах, о ней вспоминали как о необыкновенно умной и красивой женщине, привлекавшей всеобщее внимание на светских раутах. После революции она оказалась в Париже. Дальше её следы теряются.
Спустя несколько лет после пребывания «Крейсера» у берегов Чукотки к офицерам русского судна, посетившего бухту Провидения, подошла пьяная женщина и, щерясь беззубым ртом, стала о чём-то оживлённо рассказывать. Стоявший рядом чукча перевёл: «Говорит, что у неё в Петербурге живёт дочь и скоро она к ней поедет, даже деньги для этого собрала». Старуха с гордостью показала серебряный рубль.
Ей дали ещё один. На обратную дорогу.
Последняя стоянка
Так начинается письмо, которое тётя Даша читала по вечерам чаще других, и которое Саня Григорьев выучил наизусть. Вы, конечно, узнали начало любимого многими поколениями романа Вениамина Александровича Каверина «Два капитана». Вдохновила замечательного писателя взяться за перо трагическая история экспедиции Георгия Брусилова на шхуне «Святая Анна». Однако не ищите в романе какой-либо исторической достоверности. В нём её не больше, чем в стихотворении Михаила Аркадьевича Светлова «Гренада», которого побудило написать прекрасную поэму название кафе. Историческое исследование — это одно, а художественное произведение — совсем другой жанр.
В 1912 году уходила в плавание баркентина (для простоты назовём её шхуна) «Святая Анна». Ее командир, лейтенант Георгий Брусилов, сын вице-адмирала Льва Алексеевича Брусилова, намеревался пройти Северным морским путем, вдоль берегов Сибири из Атлантического в Тихий океан. При счастливом стечении обстоятельств он мог бы стать вторым человеком, после шведа Нильса Адольфа Эрика Норденшельда, успешно совершившим такое плавание.
Лейтенант получил для этого мероприятия одиннадцатимесячный отпуск. Экспедиция снаряжалась на деньги состоятельного дяди, генерал-лейтенанта Б. Брусилова, московского землевладельца. Активное участие принимала генеральская жена, именем которой и назвали купленное в Англии судно. Плавание Брусилова носило с одной стороны исследовательский, с другой — коммерческий характер. Предполагалось, что в пути экипаж шхуны будет охотиться на морского зверя, и тем самым не только окупит расходы, но и получит некоторую прибыль. Организовали акционерное общество: главными акционерами стали генерал и его жена, остальным паи достались мизерные. Довольно скоро генеральша потребовала избавиться от мелких акционеров: проку, мол, от них никакого, только вопросы и проблемы. Так и поступили. Но, как выяснилось позже, зря, поскольку среди «миноритарных» акционеров были старший помощник Брусилова
