Дочь Невельских Ольга, профессиональная журналистка, постоянно жившая во Франции, опубликовала в Париже под псевдонимом Вера Венд биографический очерк о своих родителях. В нем она написала о матери: «Есть личности, которые неотразимо действуют на окружающих. Как бы они ни страдали, они дела свои делают спокойно, не терзая своим стоном…»

В 1846 году познакомились двое аристократов: юная красавица Катрин де Ришмон и Николай Николаевич Муравьёв.

По описаниям знавших Николая Николаевича людей, он был невысокого роста, крепкого телосложения, разговорчив, весел, любезен. В обращении был прост, свободен и привлекателен. В его серых глазах светились решимость и непреклонная воля.

Муравьёв приехал за границу лечиться от лихорадки на знаменитые минеральные воды Ахена. Но какой же русский упустит в Европе возможность побывать в Париже! Там и состоялось их знакомство.

В работах некоторых историков можно прочитать, что молодой человек произвёл впечатление на девушку своим генеральским мундиром и рукой на перевязи. Мол, где уж ей было устоять перед героем?

Николай Николаевич Муравьёв имел немало иных достоинств, которые привлекли внимание Катрин, и влюбилась она не в генеральский мундир.

К слову сказать, русским военным запрещалось носить за границей военную форму, кроме особо оговоренных случаев. Избегал Муравьёв, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, и держать на перевязи руку, раненную в бою на Кавказе. Он делал это только тогда, когда боль доставляла ему особенные страдания, поскольку раздробленные кости срослись плохо, образовался свищ, пальцы не слушались.

А ему то отпуск не давали, то денег не было, чтобы как следует подлечиться. В письме с Кавказа к брату Валериану Муравьёв жаловался: «…я готов отдать все мои кресты за средства лечиться за границей, чтобы возвратить совершенное владение рукою…» А уж крестов за смелость и отвагу ему было не занимать. В числе наград была у него и золотая шпага с надписью «За храбрость». Наконец ему предоставили возможность заняться поправкой своего здоровья.

Молодые люди полюбили друг друга, но положение Муравьёва было неопределённым, поэтому он не мог сделать Катрин предложения. Дело в том, что Николаю Николаевичу дали долгосрочный отпуск, но при этом вывели за штат.

С деньгами было туго. Ещё до поездки за границу, находясь в Петербурге, где пришлось снять квартиру, Муравьёв экономил на еде, ходил пешком, чтобы не тратиться на извозчиков. Он любил спектакли и концерты, но мог позволить себе только один раз посетить концерт Листа, поскольку тот уезжал и вряд ли бы ещё когда-нибудь посетил Россию.

В милом отечестве можно быть хоть семи пядей во лбу, но без связей занять в обществе достойное место невозможно. К счастью, связи у него имелись.

Муравьёв в своё время с золотой медалью, лучше всех в выпуске, закончил привилегированный Пажеский корпус. Во время учёбы юноша был замечен великой княгиней Еленой Павловной, которая всегда стремилась продвигать талантливых людей. Она приблизила его к себе, назначив своим камер-пажом. Общение с великой княгиней и людьми, входившими в её окружение, многому научило юношу. К Елене Павловне, умнейшей женщине, нередко обращались за советом многие выдающиеся люди её времени. Внимательно прислушивался к её мнению и император. Великая княгиня не забыла подававшего большие надежды юношу и внимательно следила за его карьерой.

Чины и награды Муравьёв получал на поле боя, а не на паркете в гостиных высокопоставленных лиц. Несмотря на молодость, он стремительно продвигался по службе, получая «за отличие» очередные воинские звания, и в тридцать два года стал генерал-майором.

Когда Николай Николаевич вернулся из Франции, он обратился за помощью к великой княгине.

Елена Павловна познакомила Муравьёва с министром внутренних дел Львом Алексеевичем Перовским. Перовский для проверки рекомендованного ему великой княгиней молодого генерала дал Муравьёву важное поручение, касающееся ревизии Новгородской губернии. Тот настолько быстро и четко это поручение исполнил, что Перовский остался очень доволен протеже Елены Павловны. Вскоре по ходатайству министра последовал царский указ о назначении Николая Николаевича губернатором Тульской губернии, при этом он продолжал числиться на военной службе.

Обрадованный Муравьёв немедленно написал Катрин о том, что его положение наконец-то определилось, и предложил ей выйти за него замуж. Выехать в Париж Николай Николаевич не мог, и потому просил её саму приехать в Петербург.

В конце 1846 года Катрин де Ришмон с родителями приехала в Россию, а 10 января наступившего нового года состоялось её венчание по православному обычаю с Муравьёвым.

Церемония прошла очень скромно, в городке Богородицке Тульской губернии. Муравьёв специально выбрал для этого не губернскую Тулу, а уездный городок. Родители Катрин происходили из лотарингских дворян. У них было имение близ города По на юге Франции. Все они, и, разумеется, Катрин, были католиками. Хотя в России имелось немало семей, в которых муж и жена принадлежали к разным конфессиям, Катрин де Ришмон из любви и уважения к мужу приняла православие. Теперь её звали Екатерина Николаевна.

Молодая жена сразу покорила всех родственников и друзей Муравьёва. Иван Платонович Барсуков, автор исследования деятельности Николая Муравьёва, изданного в 1891 году, писал, что «по свидетельству знавших Екатерину Николаевну, она была чрезвычайно красива, умна, образованна. Характера она была мягкого, ровного, добрая сердцем и отличалась любовью к своему новому отечеству». Супружество Муравьёва и Катрин де Ришмон оказалось на редкость удачным, до конца своих дней хранили они любовь и уважение друг к другу. Детей у них не было.

Первое, чем занялась молодая губернаторша, — стала изучать русский язык, и надо отметить, освоила его превосходно, и даже с мужем старалась избегать говорить по-французски.

Начало деятельности Муравьёва на новом поприще оказалось необычным. Он подал Николаю I записку «Опыт возможности приблизительного уравнения состояний и уничтожения крепостного права в Русском царстве, без потрясений в государстве». Судя по всему, эта записка привлекла внимание не только Перовского и Елены Павловны, чьим настроениям она отвечала, но и самого императора. Во всяком случае, Николай I, направляясь на юг, задержался в селе Сергиевском, где начиналась Тульская губерния.

Выслушав доклад встречавшего его Муравьёва, император имел с ним длительную беседу, результатом которой оказался очень доволен. Царь искал замену генерал-губернатору Восточной Сибири, скончавшемуся после сенатской ревизии в 1848 году. Сибирские чиновники проворовались до такой степени, что это вызвало изумление даже у видавших виды сенаторов, проводивших ревизию. В лице Муравьёва император такую замену нашёл. Не откладывая в долгий ящик, он объявил, что назначает его генерал-губернатором Восточной Сибири. Николай Николаевич знал, что ему придётся столкнуться с, как бы сейчас сказали, коррумпированным чиновничеством. С этой публикой было труднее воевать, чем с горцами на Кавказе.

В России слова Николая Михайловича Карамзина можно высечь на мраморе или граните, ничего с веками не меняется: «Везде грабят, и кто наказан? …недостойные чиновники в надежде на своих подобных им защитников в Петербурге беззаконствуют, смело презирая стыд и доброе имя, какого они условно лишились. В два или три года наживают по несколько сот тысяч и, не имев прежде ничего, покупают деревни».

Назначение наместником огромной территории молодого генерала, которому едва исполнилось тридцать восемь лет, было беспрецедентным. Годы дают (правда, не каждому) только одно бесценное качество — мудрость, ну а опыт — дело наживное. Зато всеми другими качествами, необходимыми начальнику необъятного края, он обладал. Перовский и великая княгиня Елена Павловна в нём не ошиблись.