Но вся штука в том, что оно того не стоит. Я в тринадцати днях пути от МВМ. Зачем отклоняться в сторону, пытаясь откопать очередной сломанный марсоход в надежде настроить самодельное радио, если в двух неделях езды меня поджидает новенькая, с иголочки, полностью функционирующая система связи?
Так что, пусть меня и греет мысль о близости ещё одного аппарата (ребята, мы завалили ими всю планету, не так ли?), на этот счёт я ничего предпринимать не стану.
Кроме того, я уже посетил достаточно будущих исторических мест.
Нужно хорошенько подумать насчёт спальни.
Сейчас я устанавливаю её только когда я внутри ровера. Она прикрепляется к шлюзу, поэтому когда спальня разложена — я не могу выйти. Сейчас, пока я в пути, это не имеет значения, поскольку мне в любом случае приходится раскладывать её каждый день. Но как только я доберусь до МВМ, больше мне никуда ехать не придётся. Каждый цикл компрессии/декомпрессии напрягает швы (этот урок я твёрдо усвоил, когда схлопнулся Дом), поэтому будет лучше, если я найду способ оставить её в надутом состоянии.
Вот дрянь! Я только сейчас сообразил, что верю, будто сумею добраться до взлётного модуля. Вы заметили? Я сказал, что будет после того как доберусь до МВМ, как о чём-то само собой разумеющемся. Словно это случится само собой. Будто об этом и задумываться нечего. Как если я просто окажусь в Скиапарелли, и — оба-на! — вот вам и МВМ!
Прикольно.
В общем, другого шлюзового отсека у меня нет. Один шлюз на ровере и один на трейлере — и всё. Они жёстко закреплены на местах, так что мне вряд ли получится так вот взять один и прицепить его к спальне.
Но ведь я могу загерметизировать спальню целиком! И мне даже не придётся клеить эти чёртовы ленты. В узле соединения со шлюзом имеется заслонка, которую я могу освободить, чтобы наглухо перекрыть открытую дверцу. Ведь, если вспомнить, узел соединения появилось от аварийного тента, это система безопасности против утечек. Без возможности запечатать тент он был бы совершенно бесполезен.
К сожалению, будучи аварийной мерой, заслонка не предназначена для повторного использования. Идея заключалась в том, чтобы люди загерметизировались в аварийном тенте, а затем остальная часть команды подъезжает на втором ровере и спасает их. Для этого экипаж второго ровера отцепляет аварийный тент от аварийного, разгерметизированного ровера и соединяет тент со своим. После этого можно прорезать заслонку со стороны ровера, чтобы спасти своих товарищей.
Чтобы спасение было возможным, инструкции диктуют следующие правила: а) одновременно в ровере могут не более трёх человек, и б) чтобы пользоваться хоть одним ровером, они оба должны быть в полном порядке; в противном случае пользоваться нельзя ни одним.
А потому — вот вам мой гениальный план: как только доберусь до МВМ, я больше не буду использовать спальню в качестве спальни. Я размещу в ней регенератор кислорода и регулятор состава воздуха. И тогда моей новой спальней станет трейлер. Классно, правда?
В трейлере полно места. На то, чтобы его заполучить, я потратил кучу усилий. Надутая часть даёт простор для головы. Места на полу поменьше, но вертикального — вполне достаточно.
Кроме того, в стены спальни встроены несколько клапанов. За них тоже стоит сказать спасибо аварийным тентам. Чтобы возвести спальню, мне потребовалась куча полотна, поэтому я взял её откуда смог. Часть взята с аварийных тентов, а в них уже были клапаны (несколько дублирующих друг друга закрытых отверстий). NASA хотело быть уверенным в том, что спасатели в случае необходимости смогут поделиться воздухом с бедолагами, запертыми внутри.
В общем, спальню я закрою наглухо, перед этим разместив в ней регенератор кислорода и регулятор состава воздуха. Соединение с трейлером будет через шланги, поэтому атмосфера будет общей. В одном из шлангов проложу электрический кабель. Ровер превратится в склад (мне больше не придётся сидеть за рулём), а трейлер будет совершенно пуст. В нём я устрою постоянную спальню. Я даже смогу использовать её в качестве мастерской для некоторой работы над МВМ — при условии, что смогу пронести нужные части через шлюз.
Разумеется, если вдруг возникнут проблемы с регулятором или регенератором, мне придётся разрезать бывшую спальню, чтобы до них добраться. Но я на Марсе уже 492 дня, и они до сих пор работают. Пожалуй, на такой риск можно пойти.
Завтра я окажусь у въезда в кратер Скиапарелли!
Конечно, если не произойдёт ничего страшного, я хочу сказать. Но — эй! — в моей экспедиции же всё прошло гладко, так ведь? (Если что, это был сарказм).
Сегодня День воздуха, и в кои-то веки я ему не рад. Я так близко к Скиапарелли, что чуть ли не пробую кратер на вкус. Думаю, на вкус он будет вроде песка, но не это главное.
Разумеется, путешествие на этом не закончится. Мне понадобятся ещё трое суток, чтобы проехать от края Скиапарелли к взлётному модулю, но — чёрт возьми! Я почти на месте.
Кажется, я уже могу разглядеть краешек кратера. Он так чертовски далёк, что может оказаться плодом воображения. До него 62 км, поэтому если я его и вижу, то вижу еле-еле.
Завтра, когда я доберусь до кратера Въезд, я поверну к югу, и попаду на дно кратера через «Въездной склон». Я прикинул параметры; судя по всему, ехать по нему будет довольно безопасно. Расстояние от кромки кратера до дна составляет 1,5 км, а длина склона — не меньше 45 км. Уклон получается порядка 2R. Никаких проблем!
Завтра вечером я паду на новые низы!
Хм. Дайте-ка перефразирую…
Завтра вечером я окажусь на самом дне!
Нет, тоже не очень хорошо звучит…
Завтра ночью я попаду в любимое отверстие Джованни Скиапарелли!
Ладно, ладно, Марк, хорош заниматься пустяками.
Ветер упорно обдувал край кратера миллионы лет. Под его воздействием каменистый гребень начал разрушаться, подобно каменистому дну горной реки. Прошли бесчисленные эоны, и часть края обломилась.
Области высокого давления, создаваемой напором ветра, теперь было куда направиться. Пролом расширялся и расширялся с каждым тысячелетием. При этом частицы пыли и песка, приносимые ветром, оседали на дно кратера внизу.
В конце концов равновесная точка была достигнута. Теперь песок вздымался вверх настолько высоко, что начал было перехлёстывать через верх. Расти дальше стало невозможно, и склону пришлось расти в длину. Склон удлинялся и удлинялся, покуда не установилось новое равновесное состояние, определяемое сложными взаимодействиями бесчисленных мелких частиц и их способностью поддерживать уклон. Так родился Въездной склон.
Погода приносила дюны и формировала пустынный рельеф. Ударные кратеры неподалёку приносили камни и булыжники. Форма склона стала неправильной.
Гравитация делала своё дело. Со временем склон сдавило под своим весом. Но сдавило неравномерно: области разной плотностью сжимались с разной скоростью. Некоторые участки стали плотными, как скала, а другие остались сыпучими, словно тальк.
Хотя склон
Добравшись до кратера Въезд, единственный обитатель Марса развернул машину в направлении дна Скиапарелли. Сложная поверхность стала для него неожиданностью, но склон выглядел не страшнее прочих элементов рельефа, которые он до сих пор рутинно преодолевал.
Машина объезжала малые дюны и осторожно преодолевала крупные. Марсианин осторожно совершал каждый поворот, каждый подъём или спуск. Он обращал внимание на каждый камешек на своём пути,