вычислялось из положения Солнца и Земли, а также показаний имеющихся на борту атомных часов.

За исключением случаев полного отказа бортового компьютера или другой серьёзной аварии, Вогелю не суждено было проявить на практике свои обширные знания в области орбитальной баллистики.

Завершив сверку, он запустил диагностику двигателей. Они работали на полной мощности.

Все эти действия Вогель провёл из своей каюты. Контроль за состоянием всех систем корабля можно было проводить с любого компьютера. Давно прошли те дни, когда для проверки двигателей нужно было физически к ним подбираться.

Таким образом, на сегодня Вогель выполнил все свои обязанности. Теперь у него появилось время прочесть почту.

Пробежавшись по сообщениям, которые NASA посчитало достаточно важными для передачи, Вогель внимательно прочёл самые интересные. На некоторые пришлось дать ответ: письма сохранились в кэш, чтобы Йоханссен отправила их на Землю при следующей же передаче.

Внимание привлекло послание от жены. В письме, озаглавленном «Unsere kinder» («наши дети»), не было ничего, кроме приложенного файла изображения. Вогель удивлённо приподнял бровь: здесь что-то не складывалось. Во-первых, слово «kinder» должно начинаться с большой буквы. Хелена, учитель немецкого в Бремене, едва ли могла допустить такую ошибку. Кроме того, в общении друг с другом, они ласково называли детей «мартышками».

Вогель попытался открыть изображение, но программа просмотра сообщила, что файл нечитаемый.

Вогель направился по узкому коридору судна. Каюты располагались у внешнего корпуса постоянно вращающегося корабля, чтобы искусственная гравитация была максимальной. Как всегда, дверь в каюту Йоханссен была открыта.

— Йоханссен, добрый вечер! — сказал Вогель.

У всей команды было одинаковое расписание времени сна и бодрствования, и сейчас время близилось к ночи.

— О, привет! — откликнулась Йоханссен, поднимая голову от ноутбука.

— У меня проблема с компьютером, — сказал Вогель. — Надеюсь, ты сможешь помочь.

— Конечно, — сказала та.

— Слушай, у тебя же личное время, — заметил Вогель. — Может, будет удобнее завтра?

— Нет, всё в порядке. Что там у тебя?

— Проблема в одном файле. Это изображение, но компьютер его не показывает.

— Где твой файл? — спросила она, опуская руки на клавиатуру.

— В моём обменнике. Называется «kinder.jpg».

— Ну, давай посмотрим, — сказала она.

Её пальцы забегали по клавиатуре, открывая и закрывая окна программ.

— Определённо, неверный заголовок для формата jpg, — заметила она. — Возможно, повредился при скачивании. Сейчас, посмотрю через hex-редактор, есть ли там вообще что-нибудь…

Через несколько секунд Йоханссен произнесла:

— Это не jpg, а чистый текст в формате ASCII. Похоже на… ну, не знаю, что это. Вроде как куча математических формул.

Она указала на экран:

— Посмотри, в них есть какой-то смысл?

Вогель склонился над монитором, вчитываясь в текст.

— Ja, — сказал он. — Это манёвр для «Гермеса», по изменению курса. Его название — «манёвр Рича Пурнелла».

— Что это? — удивилась Йоханссен.

— Никогда о нём не слышал, — ответил Вогель, проглядывая строчку за строчкой. — Он сложный… очень сложный…

Вдруг он замер.

— 549-е марсианские сутки!? — воскликнул он. — Mein Gott!

Команда «Гермеса» наслаждалась скудным личным временем в той части корабля, которую называли «салоном». В центре помещения находился стол, вокруг которого с трудом могли рассесться шестеро. Салон занимал отнюдь не высший приоритет в плане гравитации: его расположение обеспечивало жалкие 0,2g. Тем не менее, их хватало для того, чтобы удержать всех по местам — четверо астронавтов внимательно слушали Вогеля.

— … и «Гермес» доберётся до Земли через 211 дней. Тогда и закончится наш полёт, — закончил он.

— Спасибо, Вогель, — поблагодарила Льюис.

Она уже знала от Вогеля детали маневра — он пришёл к ней чуть ранее. Но Йоханссен, Мартинес и Бек услышали об этом впервые.

Командор дала им время подумать.

— И это действительно сработает? — спросил Мартинес.

— Ja, — кивнув, ответил Вогель. — Я проверил вычисления — они верны. Курс потрясающий. Поразительно!

— Как он улетит с Марса? — спросил Мартинес.

Льюис подалась вперёд:

— В сообщении было больше информации, — сказала она. — Этот манёвр — лишь часть цельной идеи NASA по спасению Уотни. Мы должны подобрать возле Земли груз с припасами, а Марку придётся добраться до МВМ «Ареса-4».

— Но зачем играть в шпионов? — спросил Бек.

— Согласно сообщению, — объяснила Льюис, — NASA отвергло идею. Они предпочли подвергнуть Уотни серьёзному риску, чем нас — небольшому. Кто бы ни вставил данные в электронное письмо для Вогеля, он явно не разделял это мнение.

— То есть, — сказал Мартинес, — речь о том, чтобы пойти наперекор решению NASA?

— Именно, — подтвердила Льюис. — Об этом мы и говорим. Если мы совершим манёвр, они должны будут отправить нам припасы, иначе мы погибнем. И у нас есть возможность навязать им свой вариант.

— Но мы сделаем это? — спросила Йоханссен.

Все четверо посмотрели на Льюис.

— Не буду лгать, — сказала командор. — Я, чёрт возьми, хочу этого как никто другой. Но это не простое решение. NASA чётко выступило против. Речь идёт о мятеже. А это не то слово, которым я бросаюсь легко.

Она поднялась с кресла и принялась медленно вышагивать у стола.

— Мы пойдём на это лишь в одном случае: если согласимся все без исключения. Но прежде чем ответить, подумайте о последствиях. Если упустим груз с припасами, мы погибнем. Если напортачим с гравитационной пращой Земли, мы погибнем. Но если сделаем всё как надо, к полёту добавятся ещё 533 дня. И за эти 533 дня полёта в космосе случится может всё, что угодно. Может сломаться что-нибудь такое, чего мы починить не сможем. И если это будет жизненно важно, мы погибнем.

— Я — за! — улыбнувшись до ушей, заявил Мартинес.

— Полегче, ковбой, — сказала Льюис. — Мы с тобой военные. Когда вернёмся, можем загреметь под трибунал. А что касается остальных, гарантирую — путь в космос будет для вас закрыт.

Мартинес прислонился к стене, сложив руки на груди и лёгкой полуулыбкой на лице. Остальные молча задумались над словами командора.

— Если мы на это пойдём, — сказал Вогель, — мы пробудем в космосе больше 1000 дней. По мне, так этого с лихвой достаточно на всю жизнь. Больше мне и не захочется!

— Похоже, Вогель сказал «за», — ухмыльнулся Мартинес. — Я тоже, разумеется!

— Вперёд! — согласился Бек.

— Если думаешь, что это сработает, — сказала Йоханссен командору. — Я тебе доверяю.