даже несколько огромных то ли динозавровых, то ли мамонтовых.

— Здесь, — произнес волхв внезапно. — Мы приехали.

Впереди небольшая поляна, даже не поляна — такое чудовищное квакающее, булькающее, выпрыгивающее над всем лесом, всегда отвоевывающие себе пространство, всасывающее в себя всё, что перед ним, и со всех сторон мёртвая зона, даже мха нет. Чуть подальше, эдак с полверсты, всё усыпано сухими листьями и мелкими веточками, тоже сухими настолько, что, когда Олег спрыгнул с коня, под ногами не только сухо захрустело, но и рассыпалось в древесную пыль.

А наверху, на бугристом холме стоял огромный Дуб.

Стоял полуголый, раскидав на десятки метров вокруг себя одежду — кору, а сама плоть раздулась мощными мышцами — наростами, серо-жёлтая, матово блестит, как отполированная поверхность горного хрусталя, прочная, проморенная дождями и иссушенная солнцем. Казалось, что это не дерево, а былинный великан, охраняющий рубежи своей отчизны.

И под этим деревом-богатырём лежал огромный скелет коня. Олег поднял руку, дружина остановилась, старый волхв лязгнул челюстью.

В глазах Олега читалась бешенство, губы кривила жёсткая улыбка.

Подмерзшие листья хрустели под копытами и отлетали вперемешку с комьями земли. Смущение медленно терзало всадника, в отзвуках топота своей дружины ему слышалась песня-гимн, что поют воины во время тризны.

Богатыри остановились, закованные в чёрно-серебряную броню. Молчаливые и верные, они ждали.

— Княже, ведь предсказано было…

— Знаю, знаю, пусть все отъедут, я хочу остаться один. Хотя нет, подожди немного, что ты рассказывал о душе?

Волхв тяжело вздохнул:

— Ты же сам волхв, сам всё хорошо знаешь.

Олег горько улыбнулся:

— Знать-то я знаю, но как приятно услышать что-то умное от другого.

— Хорошо, слушай: мы на Земле как искры, то есть человек, прежде всего, — душа, душа суть Искра Божия, душа суть искра, исходящая от истока, от костра, коим является Всевышний…

Олег с натугой, растягивая слова, шёпотом:

— А я кто? Праведник, волхв, воин? Ведь у каждого из них свой путь. У волхва — либо в Ирий, либо, сострадая людям, опять вернуться на Землю. У воина — в воинство Перуна, чтобы опять вернуться на Землю воином. Так кто же я?

Волхв насупился:

— Ты слишком велик, мне это неизвестно, я думаю, ты сам должен решить, кто ты.

— Пойду я потихоньку к своему коню, надоело всё твоё полумёртвое умничество, а мне напоследок хочется чего-нибудь человеческого.

Олег с раздражением пнул череп коня, из котомки достал запечатанный воском кувшин с вином, приложился.

— Мой конь или не мой, изуверы-извращенцы? Ну и где же я им змею найду, да чтобы ещё мой сапог прокусила, ведь он-то двойной, даже стрела не прошибет… Придётся идти на болото, ловить гадюку, или где они ещё водятся, а гады эти наверняка уже спят. Потом как-то засунуть её в череп, снять сапог, сунуть ей в зубы ногу, проковырять сапог, как будто бы прокусила, засунуть ногу в сапог, вызвать дружину, чтобы засвидетельствовали, а потом сделать вид, что помер. Что-то мне вспоминается о будущем: то ли Александр II, то ли Александр III притворился, что умер, а сам ещё какое-то время бродил по миру. Так же и мне поступить что ли?

— Что, на двоих? — у Ильи, как у чеширского кота сначала появилась улыбка.

Олег оторвал оловянный, ничего не выражающий взгляд от кувшина.

— Ты хто?

Перун слегка улыбнулся, всё вокруг заполонило запахами черёмухи, роз и благородными оливками, в отдельно взятом месте стало светло так, как будто бы засветило солнышко ясным морозным январским утром.

— Вещий, мы с тобой знакомы уже сотни лет, пошевели пропитыми мозгами.

— С трудом, но вспоминаю, бог ты там какой-то, не помню какой, — Олег икнул, невпопад прогнусавил: — Это я так, не икаю, у меня душа с богом разговаривает.

И тут вождь дружин и повелитель битв развлекнулся, выдернул из бороды длинный, чёрно-седой волос, плюнул-дунул и вокруг Олега затанцевали ослепительные, тонко-талеевые гурии, бёдра у них были тяжёлые, груди пахли мёдом, соски напоминали нераспустившийся бутон розы, а всё ниже талии — не описать.

По телу Олега пошли тяжёлые, сладострастные волны, его тонкие, вредные губы внезапно стали толстыми и мясистыми, слюнявыми и похотливыми, глаза протрезвели, появился разум, а с разумом проснулась тоска. Тоска…

— Что ты от меня хочешь, сын Отца богов?

— Создай легенду, а потом я тебе предложу такое, отчего ты не сможешь отказаться. Ведь тебе уже всё надоело?

— Да я уже прям щас её создаю! Что может быть глупее, чем создание собственной легенды? Сколько я их уже создал… Да и вообще, я сейчас как раз этим и занимаюсь.

Слегка задумался.

— Вот и создаю, вообще уже всего насоздавал. Ну и для чего ты явился ко мне в столь неурочный час? Когда я в задумчивости, как помереть от ползучей живности…

Кадык задёргался, проталкивая целительную влагу.

— Да просто так, мимо проходил, решил заглянуть на огонек, повспоминать, как ты благодаря мне прибивал свой щит в Царьграде.

— Было дело, так ведь ещё Тор помогал. Так что, мне тебе за это всю оставшуюся жизнь каждое утро в твою честь кувшин с вином ставить и пить за твоё здоровье?

— Кувшин не надо, но и забывать нельзя.

— Забудешь тебя, как же, мне христианские попы-ясновидцы рассказывали, что ты стал Ильем- пророком, предатель. И вообще, как тебя нынче кличут?

Илья смущённо потупился, разом постарел и просящим, чуть слышным голосом просипел.

— Да не предатель я, а так, перестроился… Вещий, ты хотя бы что-нибудь слышал о параллельных мирах?

— Когда ты был Перуном, ты мне что-то рассказывал.

— Устал быть князем?

— Надоело.

— А Вещим, волхвом?

— Надоело.

— А создать новую Землю?

— Прям так сразу или боком кверху? Да и чушь это; даже тебе, Перун, это не под силу.

— Ты же в квантовой физике что-то понимаешь, там всякие теории, частица-волна и так далее…

— Ну, ведь это всё будет в будущем, а я со всей своей тупорылостью больше чем пять измерений не понимаю.

— Помнится мне, что ты обучал кое-чему Лао Цзы, напомнить?

— Давай, о повелитель дружин и молний! — Олег с издёвкой хихикнул.

— Лучше ничего не делать, чем стремится к тому, чтобы что-нибудь наполнить. Если острым пользоваться, оно не сможет долго сохранить свою остроту. Если зал наполнен золотом и яшмой, никто не силах их уберечь. Если богатые и знатные люди проявляют кичливость, они сами навлекают на себя беду. Когда дело завершено, человек должен устранится. В этом закон небесного Дао. Чтобы идти дальше путем Дао, надо создать новое дело. Ну что, вспомнил? Ведь ты уже и устранился, пора начинать новое дело!

— Помню, я его ещё обучал, как править страной. Ты мне ещё скажи, что я подобен ребенку, который