бутылочку — ту же, из которой капитан Шлангейсон напоил Барнаби в Торонтской башне. — Я еще днем стянул ее у этого ужасного человека. А потом дал охранникам. До утра спать будут.

— Вам удалось их всех напоить из такой маленькой бутылочки? — удивленно спросил Фрэнсис.

— Нет, конечно. Я купил большую коробку пончиков и сверху побрызгал этой водой, — объяснил старик.

— Это не вода, — сказал Барнаби.

— Ну чем бы оно там ни было. Суть в том, что они больше не считаются, и если вам надо, чтобы я вас отсюда вывел, то вот ваш шанс. Вы же домой хотите, нет?

— Я хочу, — быстро сказал Барнаби. — Я пытаюсь вернуться в Сидней.

— Давайте все разговоры оставим на потом, — сказал старик. — Нам пора идти.

От открыл дверь и опять посмотрел налево и направо.

— А ты лучше залезай ко мне на закорки и держись крепче, — сказал он Барнаби. — Тебе сейчас не стоит никуда улетать. А вы все — за мной.

Барнаби сделал, как ему велели, и через несколько минут вся труппа уже пробиралась по парку «Феникс» при лунном свете. По дороге им попались два оленя — поглядели на них и ничего не поняли: ласты, крючья и девочка, которая всякие несколько секунд то исчезала, то появлялась вновь (в воздухе летало много пыльцы). Но в конце животные попросту покачали рогами и убежали в другую сторону.

Вдалеке, у обочины на дороге, стояла небольшая кавалькада машин и мотоциклов.

— Я все это сегодня купил, — объяснил старик и хмыкнул себе под нос. — Клятые склянки, у меня столько денег, что это оказалось совсем не трудно. Студенты развезут вас в разные стороны, поэтому прощаться лучше прямо сейчас. Так всех вас труднее будет выследить. Поедем к автостанциям, железнодорожным вокзалам, гаваням и аэропортам. Потому что все вместе вы будете слишком бросаться в глаза.

Из-за чего, подумал Барнаби, мы все и оказались в таком положении.

Друзья попрощались и дали слово писать друг другу, когда доберутся туда, куда собирались ехать. Некоторые вместе пробыли долго, и хотя всем не терпелось вернуться домой, но было жалко расставаться.

— Хорошо было с тобой снова увидеться, — сказал Лиэм Макгонагалл, протянув Барнаби крюк, и тот с чувством его пожал.

— Куда поедешь? — спросил Барнаби.

— Обратно в Индию. Если доберусь.

— Надеюсь, мы еще увидимся.

— Мы и в этот раз не ожидали встретиться, поэтому — кто знает? Безопасного пути, Барнаби!

И все быстро разъехались в разные стороны. У последнего мотоцикла осталось только двое.

— Вы еще не сказали, как вас зовут, — сказал Барнаби человеку, который их всех спас.

— Стэнли Граут, — ответил старик. — А ты лучше держись крепче, не то прямо в темное небо улетишь. Эти мотоциклы, знаешь, ездят быстро.

Барнаби сделал, как ему посоветовали, — обхватил Стэнли Граута за пояс и покрепче сцепил руки.

— А куда мы вообще едем? — крикнул он в самое ухо старику, когда они с ревом отъехали.

— В аэропорт, — заорал тот в ответ. И через двадцать минут они уже оставили мотоцикл на стоянке. — Я уже купил два билета, — сказал Стэнли.

— В Сидней?

— Нет, извини. Я же не знал, куда тебе надо. Сам я еду в Африку, поэтому и тебе, я боюсь, придется. А в Австралию мы тебя отправим уже оттуда.

Барнаби это устраивало. На эскалаторе они поднялись в зал вылета. Барнаби опять сидел у Стэнли на закорках и крепко держался — он не знал, как еще ему не отрываться от земли.

— Я для такого слишком стар, — наконец сказал Стэнли и опустил мальчика на пол. — Как же нам удержать тебя на земле?

— Лучше всего рюкзаком, — ответил Барнаби. — Куда положить что-нибудь потяжелее. Я его надеваю, и он не дает мне улететь.

— Точно, — сказал Стэнли, и они направились к магазинам. Вместе с рюкзаком они купили восемь литровых бутылей воды, сложили их внутрь, а рюкзак взвалили на Барнаби. Через несколько минут они уже шли по трапу с посадочными талонами в руках. В самолете нашли свои места и быстро уснули. А когда проснулись опять, уже были в Африке.

— Полгода, — сказал Стэнли на следующий день, пока они шли к реке Замбези, на берегу которой у старика ровно в полдень была назначена встреча. — Тебе кажется, это долго?

— Очень, — ответил Барнаби. В конце концов, ему было всего восемь лет, поэтому шесть месяцев — целая одна шестнадцатая его жизни.

— Глазом моргнуть не успеешь, — сказал ему на это Стэнли. — Но больше времени у меня не осталось.

Барнаби уставился на него, не понимая, шутит старик или нет.

— Вы что — умираете? — неуверенно спросил он.

— Именно. Два месяца назад врачи сказали, что мне осталось жить восемь месяцев, поэтому теперь у меня всего полгода. Понимаешь, у меня ужасно болела голова, поэтому я сходил и проверился, а мне сказали, что ничего уже сделать не могут. Мои дни сочтены. А я ответил: «Что ж, в таком случае, клятые склянки, проживу их так, как мне хочется прожить последние дни».

— Вы поэтому приехали в Ирландию?

— В каком-то смысле — да. Я всю жизнь работал. Создал одну из самых крупных компаний в Америке. Никогда выходных не брал. Никогда не делал того, чего хотел. Все время старался оставаться на самом верху — первым номером, стремился стать богаче соседа. Поэтому, поняв, что мне пора на выход, я подумал: «Если сейчас я не сделаю чего-то для себя, то уже никогда не сделаю». Составил список и начал ставить галочки одну за другой. Мои предки родом из Ирландии, а я там никогда не был, поэтому на прошлой неделе и поехал. А когда увидел афиши этого цирка — точно тебе говорю, Барнаби, я чуть на месте не умер от злости. Разве можно так к людям относиться? И я поклялся, что всех вас освобожу. И видишь — получилось! Но это еще не все. Последние пару месяцев я плавал с аквалангом вдоль Большого Барьерного рифа, ходил по канату над Ниагарским водопадом, спускался на веревке с одной из башен «Петронас» в Куала-Лумпуре и бегал с быками в Испании. А теперь иду — мы идем, то есть, — к мосту через водопад Виктория, чтобы прыгнуть с него на тросе. Это самая большая в мире «тарзанка». После чего я планирую прыгнуть с парашютом. Что скажешь? Думаешь, я с ума сошел?

— Нет, конечно!

Стэнли улыбнулся и покачал головой.

— Всем бы такие широкие взгляды, — сказал он. — Мои родственники считают, что я куку. Совсем шарики за ролики заехали. Крышу окончательно снесло, говорят. Даже хотели меня запереть. Мне жить несколько месяцев осталось, а они желают, чтобы я их провел в каком-то богомерзком приюте, где меня будут каждый день обтирать губкой. Разве так уходят из жизни? Я им сказал: «Клятые склянки, дайте же мне повеселиться хорошенько», только они об этом и слышать не могли. Ответили, что обычно так перед концом жизни люди не поступают. А обычно — это как? — спросил я. И они показали на себя с их жалкой жизнью и ответили: «Так!» Вот я от них и сбежал. Если они меня поймают, мне кранты.

— Но разве вы по ним не скучаете? — спросил Барнаби. — Они же, в конце концов, ваша родня.