Отблеск бога
Слово, как отблеск Бога…
Книга
По мере прочтения
Книга теряла и теряла в весе,
Пока в один прекрасный день легкий ветерок не подбросил ее в воздух,
Весело перевернув последнюю страницу,
С которой я едва успела словить выразительное многоточие.
Писатель-надомник
Вызвали однажды писателя Андрея Балабуху на сборы в военкомат. Проверяют документы.
– Где вы работаете? Почему в документах не отражено?
– Нигде.
– Как нигде? Тунеядец, что ли?
– Почему тунеядец – писатель.
– В Союзе писателей, что ли, работаете?
– Нет. В Союзе писателей никто не работает. Это как профсоюз. Вот вы в партии состоите?
– Да.
– В партии работаете?
– Нет.
– Вот и я состою в Союзе писателей. Но в нем не работаю.
– Так где ж вы все-таки работаете?
– Да дома я работаю, книжки пишу.
– Ну, что же ты мне, дурак, голову морочишь!
И записал: «писатель-надомник».
Деликатес от фэнтези
Играли на сцене Балтийского Дома «Сон в летнюю ночь», напрочь перекроенную на современный лад, но с эльфами, хитрецом Пэком, королевой фей и владыкой Обероном.
Все идет нормально, как надо, никого не трогаю, мирно порхаю по поляне в костюме солнечного гения.
Нет, такого персонажа у Шекспира, разумеется, не было и нет. Это мой личный сольник в спектакль втерли для эффекта и разнообразия.
Но я не обижаюсь, я вообще люблю этот танец в короне с зажженными свечами и длинными шелковыми рукавами, которыми можно словно рисовать в воздухе. Да и зрителям, вижу, нравится.
В общем, все идет как надо, заканчиваю, снимаю корону и только тут понимаю, что эльфика, который по мизансцене как раз должен был выпереться на сцену, нигде нет.
Впрочем, что нам, импровизаторам? Продолжаю тянуть время уже без музыки, зрители все равно понятия не имеют, что в этом месте спектакля должно происходить.
А эльф, ну что эльф, заснул где-нибудь. Сейчас его помреж может быть из гримерки выскребет и тепленького на сцену.
И точно, минуты две я в полном молчании по сцене бродила, и вот он – легок на помин, но нетверд ногами, выгребает.
Ладно, играем дальше. Подхожу ближе и тут вижу, с гримом у него что-то изменилось: одна щека белее другой и какие-то зелененькие листики приклеены.
Подхожу совсем близко.
Что это?
Салат!
Мой партнер благополучно уснул мордой в салате, а помреж его как обнаружил, так на сцену и доставил в майонезе, петрушке и луковых перьях.
Изысканная закуска от мира фэнтези – эльф в салате!
Жизнь по Кастанеде
Учение дона Хуана, описанное Карлосом Кастанедой, сделалось чем-то вроде путеводной звезды для нашего поколения. Актер, с которым я играла в спектакле «Ад большой, рай маленький», Дима Ерашов ездил в Америку на курсы, проводимые учениками нагваля Карлоса.
До того как книга вышла официально, мы ксерили и переплетали подстрочники, которые до сих пор кажутся мне интереснее официально узаконенного текста. Денег я с этого, с позволения сказать, бизнеса не получала, радуясь возможности приобретать экземпляры. Моя работа заключалась в разрезании листов, что было довольно-таки сложно, так как учение дона Хуана поступало ко мне в больших бумажных рулонах, которые следовало сначала разматывать, подобно большому полотенцу или гигантскому свитку, и затем разрезать и складывать в аккуратные пачки.
Поначалу резала ножницами, но такой способ оставлял заусенцы, края выходили неровными. Тогда в ход пошла обычная железная линейка. С ней и работа побежала быстрее. Для того чтобы получить один том, мне нужно было разрезать целых десять, но дело того стоило. Если хотела получить не просто пачку листов, а аккуратно переплетенную рукопись, нужно было сделать еще столько же.
Покупать Кастанеду никто из наших не собирался принципиально, так как считалось, что вложенная в производство энергия окупится сторицей во время обучения искусству сновидения и сталкинга. Так что, заработав первый том, начинали трудиться на второй и так дальше…
Когда тома худо-бедно переведенного гуру закончились, пошли книги по философии, астрологии, массажу, притягивая за собой новые курсы и новые возможности, так что после тренировки мы ехали на очередную лекцию, спектакль, постигали основы восточной медицины или тайны звезд…
Переработанная информация оборачивалась живой энергией, ищущей новые выходы и находящей их.
Жить по Кастанеде – значит, быть безупречным воином, безупречным во всем.
О том, что такое безупречная работа, рассказывал как-то Антон Адасинский на мастер-классе, который он устраивал в «До-театре».
– У театра «Дерево» было множество гастролей, – весело сообщает стоящим кружком актерам лысый Антон. – Приехали в какой-то город, не помню сейчас в какой. Обосновались в местном театре. А там перед каждым нашим спектаклем рабочий сцены заново красил всю сцену! – Антон поднимает палец, указывая на значимость момента. – Не мыл, а именно красил! Я спросил его тогда, зачем он это делает, ведь краска не успевает износиться. И он ответил мне замечательной фразой: «Ты так не танцуешь, как я крашу пол»!
Это было потрясающе! Человек делал свою работу настолько идеально и безупречно, что ее можно было сравнить с чем угодно – с прекрасным танцем, с работой выдающегося художника, с музыкой… Сравнить, а это значит, что его работа по своей безупречности и идеальному качеству могла в какой-то степени соперничать с произведениями искусства, которые, быть может, этой непогрешимости были лишены…
Ужасы гламура
Я думала – только мне так с мужиками не везет, точнее им со мной. Но вот Ларисочка у нас сама бизнес-вумен, умница, красавица, свой салон красоты открыла, не то что мы – голь-перекатная, как говорится, «не украсть, не покараулить», только стихи писать да танцевать день напролет горазды.
А как при салоне тренажерный зал объявился, так и жених завидный подвалил. Сам метр восемьдесят, блондин с серыми выразительными глазами и прямым арийским носом. Не то чтобы сильно красив от природы, но ухожен, словно его Ларка день-деньской в креме дорогущем держит. Не мужик – конфетка.
