Как же она у тебя поедет-то?! Запустил машину, ох, запустил!

Степанов возился в двигателе примерно минут десять, матерясь сквозь зубы и перепачкавшись в саже. Гульков же все это время стоял рядом, нервно курил и поглядывал на часы. Наконец умелец распрямился и хмуро предложил соседу:

— Попробуй теперь.

Гульков, бросив заранее благодарный взгляд на Михаила, суетливо юркнул в салон машины. Повернув ключ зажигания и выжав сцепление, он понял, что чудо свершилось — автомобиль завелся.

— Спасибо, Миша, — просветлел он.

— Ничего не стоит — пятьдесят рублей, — мрачно ответил умелец.

— Но у меня… сейчас нет, — огорчился Гульков. — Вернее, есть, но… Я лучше завтра…

— Да ладно тебе! — махнул рукой Степанов. — Пошутил я. Хотя… Дай закурить, что ли!

— Пожалуйста! — Гульков с готовностью вытащил пачку.

— Я парочку возьму, можно?

— Хоть троечку…

И технарь Степанов, еще раз насмешливо оглядев соседа-гуманитария исподлобья, взял из пачки три сигареты.

— Ну, я поехал, — как бы испрашивая разрешения, проговорил Гульков.

— Валяй! — разрешил сосед, и довольный литературный редактор стартанул с места.

Настроение у него мигом повысилось, забылись даже размолвки с женой, он включил автомобильное радио и, услышав одну из своих любимых песен, стал бодро подпевать.

Через двадцать минут он подъехал к Студенческому городку и припарковал свою машину около большого девятиэтажного здания общежития.

Лариса в тот субботний день встала довольно поздно и утро провела в беседах с мужем. Евгений рассказывал ей о своих успехах в бизнесе, которых достиг в последнее время совершенно неожиданно для своей жены. Неожиданно потому, что Лариса уже привыкла воспринимать своего мужа как пьяницу и неудачника, который просто держался на плаву благодаря капиталу, наработанному в первые годы рыночных реформ.

Однако у Евгения, надо отдать ему должное, периоды неудач и провалов сменялись вполне благополучными временами. И тогда семья Котовых начинала процветать.

Правда, Лариса финансово не зависела от своего мужа — ресторан тоже давал приличный доход, — но периодические успехи Евгения, безусловно, положительно сказывались на общей атмосфере в семье. И поскольку все-таки такие моменты имели место, Лариса не шла на открытый конфликт с мужем и продолжала с ним жить.

Хотя и связывала их скорее привычка и нежелание что-то менять в устоявшемся укладе.

Сейчас как раз был тот период в жизни Котовых, когда открытого конфликта не наблюдалось, и тихое, почти вялое существование обоих супругов бок о бок не нарушалось выходками Котова. Он даже пить в последнее время стал меньше, чем обычно.

И вот в это субботнее утро он загрузил свою жену рассказами о новой сделке, которая в перспективе должна была принести неплохую прибыль. Правда, закончился разговор тем, что Котов предупредил Ларису о своем отсутствии дома в субботу вечером и все воскресенье.

Это он обосновал необходимостью подписания контракта на природе. Под шашлычки, водочку и… Лариса подозревала, что к этому атрибуту — то есть еде — проповедники гедонизма прибавят и секс в виде девочек легкого поведения.

Но к этому Лариса тоже давно привыкла. Поэтому и не стала особо расстраиваться из-за отсутствия мужа в выходные. Тем более что ей было чем заняться — у нее была назначена встреча в общежитии с Еленой Турусовой.

Поэтому она спокойно привела себя в порядок, наложила косметику и около двух стартовала на своей «Вольво» в направлении Студгородка.

Здание общежития, в котором проживали Турусова и Воронова, представляло собой девятиэтажное здание типа «свеча» с одним подъездом.

Лариса поднялась на шестой этаж и, пройдя через просторный пустынный вестибюль, углубилась в коридор. Он был узким и длинным, из кухни доносились столь привычные для подобных мест запахи жареной картошки и другой пищи, смешанные с запахом белья, вывешенного и на кухне, и около общего балкона. В коридоре дети играли в прятки, а один бойкий мальчуган даже умудрялся ездить на велосипеде, рискуя быть поверженным на землю любой открывшейся с правой стороны коридора дверью. Однако пока судьба хранила его, и он, издавая губами визгливые звуки, резво наяривал ногами по педалям.

В коридоре было темно, и Лариса с трудом разглядела табличку с номером «623». Постучавшись, она тут же услышала изнутри звонкий голос:

— Войдите!

Лариса открыла дверь и вошла в комнату. Она была хорошо убрана, на стенах висели недорогие, но вполне приличные ковры, в углу стояла аудиоаппаратура, телевизор, но особенно много места — почти полстены — занимали книжные полки.

— Здравствуйте, рада вас видеть, — улыбнулась Ларисе Турусова. — А я как раз собралась обедать.

— Спасибо, я поела дома, — ответила Лариса.

— В таком случае чай. Или пиво… У меня осталось со вчерашнего вечера.

— Пожалуй, чай… Потому что пиво мне нельзя — я за рулем.

Турусова согласно кивнула головой и исчезла за дверью. Спустя минуту она появилась снова со сковородкой в одной руке и чайником в другой. Лариса невольно почувствовала свою вину за то, что она не додумалась помочь Елене. Но та успокоила ее выразительным взглядом.

— Садитесь и ни о чем не беспокойтесь, — сказала она. — Вы у меня в гостях, а не я у вас.

Когда чай был налит, Лена первой начала разговор.

— Как я понимаю, ваш визит сюда не случаен. Вы с Ильей подозреваете Свету?

— Прежде всего я бы просто хотела поговорить с вами как с человеком, который знал Галину Пономареву лучше, чем кто-либо в редакции.

Турусова пожала плечами.

— Лучше? Вряд ли… Есть Илья, есть, в конце концов, Кроль. Они знают ее лучше. А вот дольше — знаю я. Мы вместе с ней учились.

— Я это и имела в виду.

— Дело в том, что Галка постоянно менялась. Она стремилась всегда соответствовать времени и меняла тусовки, круг общения, мужей, любовников…

— А вы не разделяли ее взглядов? — тут же спросила Лариса.

— А зачем? — улыбнулась Елена. — Все равно она не сумела угнаться за временем. Тем более вот как все закончилось…

Лицо ее посуровело, и у уголков рта обозначились складки.

— Так какой же была Галина Пономарева перед смертью?

— Она стала ответственным секретарем и, казалось, стала более жесткой. А может быть, и более нервной, — задумчиво произнесла Турусова. — Впрочем, нервной энергии у нее всегда было предостаточно, и она тратила ее бездумно.

— А что вы можете сказать про ее отношения с программистом Кролем? Вообще, что он за человек? Он, пожалуй, единственный из всех, с кем мне так и не удалось познакомиться.

— Мишка — человек странный, — чуть усмехнулась Турусова. — Он считает себя компьютерным гением, а его, видите ли, никто не понимает. Он, прошу прощения, иногда и Илью может на х… послать.

— А тот?

— А что тому делать? Все же Мишка у нас классный специалист.

— Но я смотрю, без него производство не остановилось.

— Да, он пьет уже вторую неделю. Но дело в том, что другой программист работает у нас лишь