Лидия Сергеевна первой нарушила возникшую «минуту молчания».

— Знаете, странно, что вас заинтересовала Танечка. Потому что две недели назад произошла очень странная вещь. Наша отличница Глухарева вдруг решила уйти из университета.

— Как это?

— Она забрала документы. По ее виду я заключила, что у нее что-то случилось.

— У нее парня убили, — тихо сказала Танина однокурсница.

— Да, кажется. Я предложила ей взять академотпуск, но она отказалась. Сказала, что теперь ее жизнь очень изменилась. И она не может уйти от реальности. Вообще она говорила какие-то странные вещи, но от прямых ответов старательно уходила. Вы говорите, ее нет дома?

— Да, — кивнула я.

— Может быть, она и в самом деле куда-нибудь уехала? — предположила Лидия Сергеевна. — Попробуйте найти Машу Берестову. Они, кажется, были лучшими подругами. Сейчас Маша должна быть здесь.

Я поблагодарила ее. И пошла разыскивать Танину подружку.

Мне повезло. Звонок возвестил о перерыве, и из аудитории начали выходить люди.

— Не скажете, как мне найти Машу Берестову? — обратилась я с вопросом к парню в наушниках.

Освободив одно ухо, он вопросительно посмотрел на меня:

— Вы что-то спросили?

— Маша Берестова, — повторила я. — Не скажете, как мне ее найти?

— Вон она, — кивнул головой парень в сторону двери.

Наверное, я бы и сама догадалась, что это и есть подруга Тани. Длинные волосы были распущены по плечам. Свитер пятидесятого размера свободно болтался на хрупкой фигурке.

«Мальчишка, болтавшийся около «хиппов». И его подружки, которые должны были нести на себе ту же печать — тот же стиль свободных интеллектуалов».

Я подошла к ней.

— Добрый вечер, Маша.

Она остановилась и, распахнув в удивлении глаза, уставилась на меня.

— Добрый вечер, — озадаченно протянула девушка. — А вы кто?

— Я Александра Данич. Частный детектив.

Мне показалось, что она немного испугалась. Но быстро взяла себя в руки и улыбнулась.

— И чем я так заинтересовала частный сыск?

— Не вы, — заверила ее я. — Ваша подруга. Таня Глухарева.

Она опять напряглась и беспомощно обвела взглядом коридор, как будто искала поддержки.

— Она… Она исчезла. Я не знаю, где Таня. У нее что-то случилось. Какая-то беда. Но она не посвящала меня в подробности. Просто сказала, что все случилось по ее вине… Кажется, погиб ее парень, потому что какой-то козел положил на Таню глаз… Я не знаю подробностей.

Мне показалось, что девушка говорит неправду. Что ей о Таниной судьбе известно немного больше, чем она хочет показать.

Почему?

Естественное недоверие к «сыскарям»? Но я не из «ментуры»!

Тогда, может быть, ее напугали? И Таня похищена?

— Что вы знаете о неонацистской группировке с названием «Трудовая молодежь»? — спросила я. И поняла, что попала в точку.

Маша покраснела, вздохнула и отвела взгляд в сторону.

— Идиоты, — пробормотала она. — Это все, что я о них знаю, но в этом я уверена на все сто!

— Маша, а Таня… Она была с ними каким-то образом связана?

Резко обернувшись ко мне, Маша выпалила:

— Знаете, вот и спросите об этом у Тани. Если найдете ее! Я, честное слово, не знаю ничего о Таниных делах и ее странных знакомых! Простите, но я спешу…

Не дождавшись моего ответа, девушка быстро пошла по коридору, причем меня не оставляло подозрение, что она готова перейти на быстрый бег.

Интересно, чем я ее так напугала?

Итак, озадаченная странной реакцией на меня вполне симпатичной девушки, с которой мы вполне могли бы подружиться, я возвращалась в родной офис, дабы отчитаться Ларикову о своих «военных действиях». В конце концов, теперь я знаю, где можно найти Машу. Она, вполне может статься, завтра придет в себя и будет более склонна к общению со мной, а ежели это светлое озарение ее минует, я всегда смогу за ней последить.

Потому что, я чувствую, она знает, где наша Таня прячется. Или — что уже немного хуже — где нашу Таню прячут!

Босса на месте не оказалось, но на зеркале висела приклеенная скотчем записка:

«Ангел мой, Саша! Увы, обстоятельства заставили меня покинуть сие удобное для отдыха место, и я отправился навстречу опасностям. Шучу… Хотя и мрачно, поскольку обстоятельства не становятся светлее. Напротив, приобретают черный оттенок. Надеюсь явиться сюда часам к семи, а также смею надеяться, что ты меня все-таки дождешься. Позвони Эльвире — она просила. Лариков».

— Что ж, — усмехнулась я. — Общение со мной все-таки принесло свои плоды — мой босс начал изъясняться высоким штилем, или, по крайней мере, пытается обучиться!

Я разделась и прошла в комнату. Справедливо решив, что чайник стоит поставить раньше, я так и поступила и лишь после этого набрала свой номер.

Эльвира долго не подходила, наконец в трубке зазвучал ее веселый голосок:

— Сашка? Привет. Все нормально. Только что тебе звонил какой-то Аркадий. Что-то от тебя очень сильно хотел — во всяком случае, я от него успела устать. Запиши номер, пожалуйста! Я его клятвенно заверила, что ты обязательно позвонишь ему!

— Диктуй, — сказала я, отыскивая карандаш. Что ему, интересно, так от меня понадобилось?

Записав номер, я пообещала Эльвире, что постараюсь вернуться пораньше, чтобы развеять ее скуку, на которую бедная девушка жаловалась, и повесила трубку.

Чайник уже кипел вовсю. Налив себе чаю, я поразмыслила, сколько может продержаться человек, если в его рацион входит исключительно вода и чуточка пирожных? Решив, что схимники держались довольно долго, причем без пирожных, я успокоилась. До мамашки дотяну. Кстати, о мамашке…

Я вздохнула. Набрала ее номер. Плевать, что московский, — Ларчик расплатится.

В трубке были длинные гудки. Ее не было. Черт побери, ну почему, когда она так нужна, ее нет?

Бросив трубку, уставилась в окно. Над городом сгустились сумерки. И отчего это в моем сердце поселились тревога и близкое ощущение опасности?

— Ты просто устала, — сказала самой себе. — Всего лишь. Нынче день был слишком насыщенным, а теперь ты пожинаешь плоды своей активности.

Решив, что Аркадий вполне в состоянии подождать еще немного моего звонка, я достала томик «Geuvres». Лучший способ отвлечься от тяжелых мыслей.

— «Вот истины наоборот, — прочитала, открыв книжку наугад. — Лишь подлый слабых бережет, один насильник судит право, и только шут себя блюдет. Осел достойней всех поет — и лишь влюбленный мыслит здраво».

«Вряд ли сии строки относятся к разряду полезных в моем нынешнем дельце», — мрачно усмехнулась я. Но, по крайней мере, я на одно мгновение очутилась в другом мире. Хотя как сказать, любезный моему сердцу поэт-пройдоха! Вполне возможно, окажись ты в нашем мире сейчас — мне пришлось бы охотиться именно за тобой?

По радио зазвучала песенка, которую последнее время я очень любила. «Que da do corason». Я закрыла глаза. Музыка была немного грустной и нежной.

Ладно, позвоню этому Аркадию. Хотя отчего-то под эту песенку мне вспомнился мой Пенс, а не Аркадий.