Она посмотрела на меня уже спокойно, как бы смирившись с моей истиной, и сказала:
— Так вот, Игорь… Не знаю, с чего началась эта история. Однажды он тут появился. Стоял на пороге и смотрел таким странным взглядом — растерянным и в то же время решительным. Как будто решился на поступок, который может стоить ему жизни, но иной выход ему неизвестен. «Мне нужен Юрий», — сказал он. Юрия тогда дома не было, я попросила подождать. Он окинул меня немного оценивающим взглядом, как бы решая, приличный ли я человек. Наверное, я показалась ему нормальной, потому что он кивнул и сказал: «Хорошо». Я предложила ему кофе, он отказался. Просто сидел, углубившись в себя, и ждал. Так готовятся к бою, Саша. И сейчас мне кажется, что он именно к нему и готовился.
— Когда в дверь позвонили, он дернулся, как будто наступил на оголенный провод. Я открыла. Вошел Юрий и, заметив Игоря, остановился на пороге, с таким ужасом и удивлением. «Что вы тут делаете?» — спросил он. «Я должен вам кое-что сказать», — ответил мальчик. Юрий оглянулся на меня, бросил, как всегда, что-то хамское и предложил мне скрыться, поскольку разговор должен быть конфиденциальным. Потом втащил мальчика в комнату и закрыл дверь.
— И вы ничего не слышали…
— Нет, я слышала пару фраз. Юрий и так был, на мой взгляд, чересчур горласт, а уж когда он выходил из себя, его голос становился подобием трубы иерихонской! Так что пару фраз я уловила совершенно спокойно, разогревая чайник на кухне, и мне даже не надо было подслушивать. Первая фраза была: «Это не твое дело», а вторая — «Захочу — отстану, а нет — Таня будет со мной!».
— Таня? — переспросила я.
— Да, — кивнула Лера. — Я очень хорошо это запомнила, потому что тогда я еще только собиралась расстаться с моим дражайшим супругом и неведомая Таня могла вполне мне в этом помочь. Надобно знать характер моего мужа — то, что он считал своей неоспоримой собственностью, не имело права на самовольный уход. А тут получалось, что в связи с появлением этой вот Тани он и сам мог уйти.
А потом мальчик ушел. Правда, на пороге обернулся и задумчиво спросил: «Интересно, неужели в вас уже не осталось ничего человеческого?» Мой муж позеленел и уже открыл рот, чтобы ответить в своем духе, но, оглянувшись на меня, замолк. Видимо, в его планы не входило посвящать меня в свои маленькие тайны. После ухода незваного гостя муж бросился к телефону, набрал какой-то номер и начал говорить что-то в трубку, очень тихо — уже этот факт показался мне удивительным, поскольку доселе мой супруг по телефону говорил громко.
Не знаю, до чего он там договорился. Наверное, ни до чего хорошего, потому что весь вечер бродил по своей комнате, что-то бормоча, и не выходил до одиннадцати вечера. Потом вышел, оделся и, ни слова не говоря, ушел. Меня разбирало любопытство, и я отправилась за ним.
Он шел по улице очень сосредоточенный и лично мне напоминал какого-то маньяка, в голову которого пришла мысль срочно сублимироваться в убийстве. Так оно, как я потом уже поняла, и было. Мы довольно долго шли, затем он остановился возле высотного дома, зашел внутрь, и больше я его преследовать не могла. Я вернулась. Сидела дома, меня всю трясло.
Не знаю, слышали ли вы, что иногда человек физически ощущает, что в данный момент совершается убийство. Я не отдавала себе тогда в этом отчета. Просто отчего-то мне было очень плохо. Я даже не смогу подобрать слова для определения этого состояния. Страх? Нет, хотя и страх тоже. Что-то хуже, чем страх. Какой-то внутренний холод, расползающийся по тебе, как клубок гадюк или скарабеев, заживо пожирающих тебя изнутри.
Потом хлопнула дверь. Я машинально взглянула на часы и увидела, что провела в таком взвешенном состоянии два часа как минимум. Мой муж стоял на пороге и смотрел на меня каким-то странным взглядом. «Почему ты еще не спишь?» — поинтересовался он. «Не хочу», — ответила я. Он усмехнулся и прошел в ванную. Там он включил душ и очень долго не выходил. Его настроение было необычным. Обычно он поет под душем, совершенно не стесняясь окружающих. На этот раз процедура омовения проходила в гробовой тишине, причем мне ни к селу ни к городу вспомнилась та сцена из «Макбета», где леди Макбет моет руки, пытаясь оттереть кровь. Наутро я побежала по той же ночной дороге и остановилась перед тем самым домом, куда зашел мой муж. Там уже было полно милиции, и, когда я спросила, что тут произошло, мне ответили зеваки, что убили парня. В подвале найден его труп. Парень был прикован наручниками к лестнице, и…
Она прикрыла глаза.
— Я развернулась и побежала прочь. После этого я сказала своему мужу только одно — я никому не скажу, что видела, как он шел туда. Но больше оставаться со мной он не может. И он ушел. Чтобы его нашло возмездие. Я не знаю, Сашенька, кто убил их троих. Но мне кажется, этот человек имеет право на снисхождение. Они были куда преступнее этого несчастного.
Лера закончила свой рассказ. Ее глаза были полуприкрыты, и я не знала, что ей сказать. «Все сказанное будет глупо, поскольку боль не уберешь словами».
Я могла упрекнуть ее в том, что она не бросилась в милицию, но тогдашнее состояние не позволяло ей этого. Да и, в общем-то, она ведь не была уверена ни в чем.
— Лера, а если это не он? — осторожно спросила я.
Она вскинула на меня свои огромные глаза и рассмеялась.
— Саша, даже если он и не сам убил этого мальчика, то уж наверняка подослал кого-то. Как вы не понимаете?
Я понимала все слишком хорошо.
И мне сейчас нужна была неведомая Таня, а моя интуиция подсказывала, что это скорее всего может быть именно та самая девушка. Таня Глухарева.
Да уж, знать бы мне об этом раньше, я бы сразу поспешила в университет! Сейчас, увы, был уже вечер. Впрочем, попытаться стоило.
Я зашла в центральный корпус, пытаясь найти биофак, где обучалась тонкостям психоанализа Таня Глухарева. Сейчас там было довольно пусто, хотя деканат еще работал. Оттуда вышла симпатичная молодая леди в красном платье и доброжелательно посмотрела на меня.
— Вы к нам? — спросила она, заметив мое топтание у дверей и, очевидно, приняв меня за студентку.
Я кивнула в ответ.
— Проходите, — сказала она.
В комнате, кроме нее, присутствовала еще молоденькая девица. Она что-то быстро писала и, обернувшись на стук двери, быстро затараторила:
— Я уже почти все написала, Лидия Сергевна! Совсем чуточку осталось.
— Рита, если ты напишешь объяснительную записку, как в прошлый раз, я за тебя заступаться не стану, — отрезала Лидия Сергеевна и пригласила меня сесть.
— А что я там такого написала? — обиделась девушка.
— Давай не будем, — поморщилась Лидия Сергеевна, хотя глаза ее смеялись. — Я всего лишь секретарь, а вот декану твои вирши отчего-то не нравятся.
— Ладно, не буду рифмовать, — смирилась девица с невосприимчивостью декана к стихосложению.
— Так что вас интересует? Хотите восстановиться, поступить, отчислиться?
— Нет, я ищу одну девушку. Дома ее нет, а соседка утверждает, что нет ее уже давно. Я знаю, что она учится у вас на биологическом факультете на отделении психологии.
«Рифмоплетка» явно заинтересовалась нашим разговором.
— А я там тоже учусь, — сообщила она. — На каком курсе учится ваша знакомая?
— На втором.
— И я. Как ее зовут? Потому что занятия еще не кончились. Может, я вам ее позову?
— Пиши, — строго посоветовала Лидия Сергеевна. — Попробуем без тебя разобраться. Так как зовут вашу девочку?
— Таня, — сказала я. — Ее зовут Таня Глухарева.
В комнате сразу повисла тишина. «Поэтесса» вылупилась на меня с неослабевающим интересом.