же всю жизнь воображал себя гением, на самом же деле был просто средненьким художником. К тому же в последнее время начал зарабатывать огромные деньги. Черт его знает, как у него получалось, — мне он не исповедовался. Просто пару раз затащил меня в мажорские рестораны. И еще у него постоянно бегали глаза — он чего-то ужасно боялся…

— Люся была с ним знакома?

— Нет, — покачала головой. — Она могла его увидеть один раз, чисто случайно… Но знакомы они не были. Поэтому она запросто могла не понять, кого…

Судорожно всхлипнула, отводя глаза.

— Кого убили в ее драгоценной ванной…

— Марина, когда вы сказали, что ожидали для него такого конца, что вы имели в виду?

— Деньги, Саша. Я не думаю, что эти деньги можно было заработать честно. Все началось с того момента, как он возомнил себя великим дизайнером и начал оформлять особняк этого типа… Господи, не помню. Он все время сейчас мелькает по телевизору. И у него, кажется, убили сына. Что-то такое я слышала от девочек в музее. Мещеряков, что ли?

— Мещерский? — затаив дыхание, уточнила я.

— Да, именно. Он оформлял его особняк, когда мы еще были вместе. У него появились деньги. Кажется, он очень подружился с сыном Мещерского. Потому что я много раз видела их вместе. У них были какие-то странные дела. Этот мальчик казался мне немного не таким, как Юра. Да и какие могут быть отношения между восемнадцатилетним пацаном и взрослым мужчиной? Я даже подозревала, что они — геи. А потом поняла, что у них просто общие дела, и я очень боюсь, Саша, что это…

Она снова замолчала, как бы не решаясь сказать мне то, что думала, — таким ужасным ей это казалось.

Потом решилась и выпалила:

— Я боюсь, это были наркотики!

Меня уже трудно было чем-либо удивить после убийства Нещадова, которое, как вы сами понимаете, произвело на меня неизгладимое впечатление, но у Марины это получилось.

Я смотрела на нее, совершенно ошарашенная, даже не тем, что ее знакомый, оказавшийся в ванной убитым, был наркодельцом или кем-то из той же самой компании, — нет! Даже его появление в ванной не было теперь загадкой.

Меня удивило совершенно другое.

Тот самый клубок, в котором нашлось место и для Мещерского, и для незнакомого мне художника. И этот клубок был так отвратительно запутан, что надо было срочно отыскать какую-нибудь Ариадну, поскольку сама я не считала себя способной распутать его без посторонней помощи.

— Скажите, Марина, а у вашего Юры…

— Он уже не мой, — запротестовала она.

— Ну не вашего. У него мог быть близкий человек, которому он доверился бы настолько, что отдал бы ключи от вашей квартиры?

— Нет, — покачала она головой. — Может, у него была подружка, но вряд ли он отдал бы ей мои ключи. Он был не таким уж непорядочным человеком…

Вы можете заблуждаться, любезнейшая, вздохнула я про себя. Ведь был же в Люсиной квартире еще кто-то, проникший туда не без помощи ключа — вполне возможно, что и вашего — с определенной целью. А именно — всадить пулю в вашего, Марина, «порядочного» друга. Значит, на этом маленьком островке, где сплелись воедино линии жизни самых разных людей, был некто, с кем Юра, Мещерский и Нещадов обошлись не очень порядочно?

Или это просто междуусобные разборки?

Ответа не было. Пока не было.

Но в моих руках уже был клубок, из которого выглядывал конец тоненькой нити.

Я могла схватиться не за тот — это так. В том и заключается трудность моей работы. Найти именно ту деталь, которая поможет распутать все нагромождения, сделанные старательным «Мистером Икс», не желающим открывать лица.

Сейчас все на первый взгляд выглядело просто. Все были повязаны одной веревкой — возьмите, Александра Сергеевна, и всего лишь найдите связь!

Ах, как было бы просто, если бы я умела, скажем, читать мысли!

Например, Марина… Она вполне могла пробраться на свою квартиру, зная, что там сейчас Шахинов, и выстрелить в него.

Но зачем тогда ей были остальные? Мещерский, например?

Самое интересное, что убийцей мог оказаться совершенно неизвестный человек, которого я не видела ни разу в жизни. Или один раз, случайно, на остановке, например. Вроде того смешного дяденьки в очках…

Я усмехнулась. Ну и мысли у меня!

— Спасибо за помощь, — сказала я Марине, поднимаясь. — Если вы вспомните еще что-то важное, что сейчас ушло из вашей памяти, позвоните нам, пожалуйста, хорошо?

Я протянула визитку.

— Ладно, позвоню, хотя и не уверена, что мне удастся вспомнить еще что-то интересное для вас… Но если вспомню, позвоню обязательно.

Мы уже стояли в дверях, когда она подняла на меня глаза и сказала:

— А вы не думаете, что это могла быть сама Люся? Впрочем, вряд ли…

— Зачем ей? — удивилась я.

— Люся — темная лошадка, — покачала головой Марина. — Кто ее знает, что за бизнес был у нее…

— Попробую это выяснить, — сказала я и из уютной и теплой квартиры вышла на промозглый холод зимней улицы.

Итак, я шла по заснеженной улице, проклиная гололед — мои ботинки были абсолютно неприспособлены к передвижению по скользкой поверхности, и я то и дело норовила шлепнуться. В моей руке был адрес шахиновской жены, которая скорее всего не имела ни малейшего представления как о ночных похождениях, так и о способах заработка своего супруга — но рискнуть стоило, — а в голове царила полная неразбериха. Мне оставалось уповать на его величество Случай, который поможет мне обнаружить маленький след, благодаря чему я наконец-то смогу сообразить, кому так не понравились трое мужчин разного возраста, что этот кто-то решил избавить человечество от их общества навсегда.

— Вот если бы Нещадов или его дражайшая Люся обладали бы таким великолепным качеством, как правдивость, у меня никаких проблем не было бы. Да и Нещадов с этим самым Мещерским, вполне возможно, распивали бы сейчас пиво в каком-нибудь притоне, — проворчала я. — Но так как они предпочитали умалчивать о своих темных делишках, получилось, что над этой шарадой придется ломать голову мне. И еще неизвестно, до чего я доломаюсь. Может, умру, как Джордж Гершвин или Моцарт, в раннем возрасте, только в отличие от них я не успею оставить свой след в умах человечества! Мне надо срочно домой, написать какую-нибудь там «Рапсодию в стиле Блюз» или «Реквием», а уж потом бог с ней, с моей ранней смертью!

Человечество не обращало на меня никакого внимания, озабоченное холодом и мечтами о теплом доме и горячем чае.

Я остановилась у автобусной остановки и от нечего делать начала разглядывать объявления, коими был украшен павильон. Объявления были похожи на лохмотья и дисгармонировали с аккуратным и новеньким павильоном.

Автобус где-то явно задерживался.

Я успела прочесть все объявления и даже подумала, не купить ли мне голубого пуделя, грустная мордашка которого смотрела на меня с приклеенной фотографии, как кто-то довольно грубо оттолкнул меня в сторону.

— Черт, — пробормотала я, оглядываясь. — Мне сегодня положительно везет на хамов…