У меня создалось впечатление, что он погружен скорее в музыку и в собственные ощущения, чем в мою историю.

«Скорее всего про него сочиняют небылицы», — разочарованно думала я, наблюдая за его лицом, пытаясь обнаружить там хоть капельку интереса, но оно оставалось совершенно бесстрастным.

К концу рассказа я окончательно приуныла — Фримен не проявлял к судьбе Чернышова никакого участия.

Стоило мне завершить повествование, он поинтересовался у Пенса, скоростной ли у него «велик» и поедет ли Пенс в этом году на байк-шоу. Я обиженно замолчала. На меня, впрочем, и не обращали внимания. Наверное, я отвратительная рассказчица, решила я. Не смогла увлечь Фримена Катиными мытарствами.

— Надо поехать на пляж. — Он внезапно обернулся ко мне. Я остолбенела от удивления. Ни на какой интерес к своей персоне я уже и не рассчитывала.

— Куда? — переспросила я, не веря собственным ушам.

На пляж? Что же там делать?

— Понимаешь, чтобы представить себе, что произошло в конкретном месте, мне нужно там побывать, — объяснил он. — Желательно в то же самое время… В котором часу она позвонила этому парню?

— Около одиннадцати вечера…

Он посмотрел на часы.

— Нам надо спешить, — сказал он, поднимаясь. — Времени остается не так уж много…

И быстро двинулся к выходу, заставив меня усомниться в его детективных способностях еще больше.

Что бы я ни думала о Фримене, мне приходилось принять его условия игры, но он, собственно, и не очень интересовался моим мнением на этот счет.

Мы просто тащились за ним втроем, причем Пенс и Витька даже начали проявлять любопытство.

Нам пришлось топать на своих двоих, то есть до моста мы добрались на городском транспорте, а уж по нему шествовали в полном молчании своим ходом.

Я уже была не рада, что познакомилась с этим типом! Он наотрез отказался добираться до треклятого места на такси, явно что-то высчитывал, не разговаривал с нами и вел себя как полный шизоид.

Потом мы долго изображали черепах, ползущих по песку в полной темноте, но, слава богу, мы все- таки добрались до этого идиотского места — уж не знаю, кому пришло в голову назвать его «Веселым дельфином»… На мой взгляд, куда больше подошло бы «черная вонючая дыра»… Но вот так романтизированное воображение наших граждан обозначило эту заводь, и спорить с ними было бесполезно.

— Вот здесь, — сказала я.

Мы остановились, и Фримен снова посмотрел на часы, пробормотав:

— То есть получается, он добрался сюда за час…

— Почему? — спросила я.

— Он живет на Пятой Дачной, мы же добирались от Третьей, и у нас ушло сорок минут, прибавь еще двадцать минут… Ну, и плюс-минус десять — троллейбус мог подойти раньше или позже…

— А если на такси? Или на мотоцикле? — осмелился предположить Пенс.

— Ну, начнем с того, что у него не было лишних денег, — ответил Фримен.

— Ну, начнем с того, что, если человек куда-то торопится, он может найти деньги и на такси, — передразнила я его.

Фримен окинул меня взглядом с ног до головы и фыркнул.

— Ладно, — кротко сказал он. — Как любезной даме будет угодно… Даже если на такси, он все-таки добрался бы сюда минут за двадцать… Не раньше. Но на такси он не ехал.

— Откуда ты знаешь?

— Чувствую, — сообщил он просто и доступно. — Не тот типаж…

Высказавшись, он задумчиво обошел местность, осмотрелся и присел на песок, вытянув свои длинные ноги.

— Дайте сигарету, — попросил он.

Пенс протянул ему пачку, Фримен поблагодарил и затянулся, погрузившись в новую фазу медитации.

Витьку с Пенсом странное его поведение нисколько не беспокоило, напротив, они были заинтересованы и даже молчали, более того, когда я открыла рот, чтобы спросить, нет ли у Фримена еще каких-нибудь мыслей, они на меня зашикали! Я тут же замолчала и стала подумывать, не пора ли мне на всех обидеться.

Место было мрачное, шепот волн показался мне довольно угрожающим — честно говоря, больше всего мне сейчас хотелось оказаться в собственной кухне, и вообще послать всех к чертям, послушаться Ларчика и мирно «добивать» бедную Рамазанову. Фримен начал меня пугать — похоже, у этой «живой легенды» расстройство психики, а вовсе не проницательность…

Украдкой посмотрев на него, я с трудом подавила вздох отчаяния, рвущийся из груди, — этот тип сидел на песке и задумчиво чертил палочкой какие-то вензеля.

Интересно, долго он собирается этим развлекаться? В моей душе назревал бунт.

— Что они за люди? — спросил Фримен, внезапно оторвавшись от своего интеллектуально- насыщенного занятия. Смотрел он при этом почему-то на меня.

— Кто?

— Старцев. Чеботарев. Эта их подруга Элла…

— Понятия не имею, — призналась я.

Он покачал головой, как задумчивый ослик, и резко поднялся.

— Значит, так… Отсюда они позвонить не могли. Дело было восемь лет назад, мобильники были еще не так распространены, а таксофонов тут нет… Ближайший таксофон на набережной.

— И мы теперь что, будем гулять по набережной? — уныло спросила я.

— Если хотите, я погуляю один, — предложил он.

Я была склонна согласиться с его любезным предложением, но Витька с Пенсом запротестовали.

— Тогда нам придется пройтись и там, — постановил Фримен, глядя на меня с сочувствием.

Я вздохнула.

— Это недолго, — постарался он успокоить меня.

— Да ладно, — махнула я рукой. — Это же для меня делается…

— Ну, не совсем для тебя, — рассмеялся он. — Для той худенькой девочки с глазами олененка…

Надо же, удивилась я. А я-то думала, он смотрит только на меня. Я куда дольше наблюдала Катю, а сходство с олененком не укрылось от бросившего на нее быстрый взгляд Фримена.

Может быть, он и впрямь обладает сверхъестественными способностями?

Ни один таксофон Фримена не устроил.

Почему — я устала задаваться этим вопросом. Мы обошли почти всю набережную, а Фримен по- прежнему выглядел озабоченным.

Он беззвучно шевелил губами и снова отходил, увлекая нас за собой.

Двигался он, как тигр или пума, бесшумно и легко. Наконец мы дошли до самого конца набережной.

И здесь Фримен остановился.

Место, надо сказать, он выбрал злачное. Именно тут находился самый непристойный бар в городе — с полным основанием его можно назвать «Приют отъявленных бандитов». Судя по воплям, матерщине и почти лошадиному ржанию вперемешку с визгами, отъявленные бандиты были в сборе. Но Фримена это нисколько не беспокоило, он с радостью уставился на железный остов таксофона. Самого таксофона там не было и в помине. Были лишь жалкие останки — видимо, кто-то из «бандитов» вырвал его на спор из стены.