— Я просто пытаюсь доказать тебе всю абсурдность твоего запрета.
—
— А кто тебе мешает изменить этот закон?
— Я поклялась Альеноре, что никогда не оставлю ее одну.
— Могу дать голову на отсечение, что она не помнит твою клятву.
— Да, но я-то помню.
В это мгновение мне так захотелось ее убить, что я уже не знал, куда деваться. И тогда мне пришла в голову мысль, которая, хотя бы на тот момент, спасла меня:
— Этот запрет распространяется и на тебя. А если я предложу кое-что сделать втроем, ты согласишься?
— Ты имеешь в виду секс втроем? — забеспокоилась она.
— Нет, только не это!
— В таком случае, я, конечно, согласна.
Я возликовал. Ну, теперь она у меня увидит небо в алмазах!
— В ближайшую субботу я приду к полудню. Только не завтракайте слишком плотно.
— Значит, твое предложение связано с едой?
На секунду я задумался.
— Ну… можно сказать и так.
— Это замечательно! Мы с Альенорой большие лакомки.
— Не могу гарантировать, что это будет очень уж вкусно.
Романистка вышла из туалета с видом крайнего удовлетворения. Астролябия сообщила ей, что в субботу я приготовлю для них обед. Полоумная захлопала в ладоши. А меня уже начал одолевать страх.
— Что бы я ни принес, вы это съедите, обещаете?
— Ну конечно! — воскликнула Астролябия. — Неужели ты считаешь, что мы так уж плохо воспитаны?
В тот знаменательный день я вошел к ним с двумя сумками, набитыми доверху, чтобы не сразу разочаровать обеих женщин. Дело в том, что я напихал туда всякого барахла с целью убедить их, будто хочу приготовить праздничную трапезу. А настоящее мое приношение могло бы уместиться в одном кармане, поскольку состояло из трех крошечных коробочек для пилюль и компакт-диска.
Диск я вставил в музыкальный центр.
— О, ты приготовил даже музыкальное сопровождение к обеду! Как это изысканно!
Каждая из коробочек, предназначенных женщинам, содержала один грамм гватемальского псилоциба.[20] В моей же была двойная доза: такому старому любителю, как я, меньше и принимать стыдно.
— Что это такое? — поинтересовалась Астролябия, принимая от меня коробочку.
— Аперитив, — ответил я, тогда как это-то и было основное блюдо.
Обе женщины открыли свои коробочки, и писательница испустила восторженный крик: на какое-то мгновение мне даже показалось, что ей известна природа содержимого.
— Ты права, Альенора, — с воодушевлением подхватила Астролябия. — До чего же они хорошенькие, эти сушеные лисички! И что же — их можно есть прямо так?
— Да, желательно именно так.
Близился трудный момент, особенно для меня, привыкшего к этому снадобью: как ни странно, мерзкий вкус гриба ощущается острее именно теми, кому он уже знаком. Мне понадобилось немалое мужество, чтобы разжевать свою порцию. Зато Астролябия выказала замечательную воспитанность:
— Какой оригинальный вкус!
Что касается романистки, та и вовсе замычала от наслаждения. Мне подумалось, что я впервые потчую галлюциногенными грибами полоумное существо и что это рискованная затея. Налив воды в стаканы, я предложил женщинам выпить ее. Они подчинились; я выпил тоже, прополоскав рот и с облегчением почувствовав, что избавился от гадкого привкуса. Любопытное явление: мы с удовольствием едим все грибы, даже ядовитые, так отчего же одни только псилоцибы, которые, без сомнения, оказывают самое благотворное воздействие на человека, так противны на вкус? Может, природа таким образом предостерегает всех, кто хочет их попробовать: мол, будьте осторожны, сейчас вам предстоит пережить нечто весьма специфическое!
— А зачем нужно пить воду? — спросила Астролябия.
— Иначе это не подействует, — объяснил я.
Она, видимо, решила, что таковы диетические предписания, и не обеспокоилась.
Я включил диск. Зазвучала музыка. Я знал, что гриб начнет оказывать свое дурманящее воздействие не раньше чем через полчаса. Вся моя операция была рассчитана по минутам, как ограбление банка. Я расстелил на полу пледы.
— Ты что, готовишь нам римскую оргию? Мы будем обедать лежа? — спросила моя прекрасная дама.
Я отделался какой-то банальностью; правда же состояла в том, что большинство людей под кайфом не способны держаться на ногах. Так что лучше было заранее приготовить лежбище.
— А что это за музыка? — опять спросила она.
— Aphex Twin.[21]
— Ты не находишь, что она какая-то странная?
— Скоро ты перестанешь считать ее странной.
— Хочешь сказать, твой обед будет таким нестандартным, что по сравнению с ним эти звуки сойдут за нормальные?
— А обед уже кончился. Больше ничего не будет.
Наступила пауза.
— Зоил, я боюсь, ты сильно недооцениваешь размеры моего аппетита.
— Мы все трое сейчас наглотались галлюциногенных грибочков. Минут через двадцать начнется «улёт».
Я был готов к вполне заслуженному нагоняю: людей не потчуют псилоцибами
— Альенора, ты только вообрази, сейчас у нас будут галлюцинации! — радостно сообщила моя возлюбленная.
Я объяснил ей, что начальная стадия всегда неприятна, но, если перетерпеть и не волноваться, путешествие в страну грёз будет восхитительным.
— Где же ты раздобыл эти грибы?
— Извини, дилеров выдавать не положено.
— А ты, значит, хороший клиент?
— Ну, если хочешь знать, я опытный клиент.
Я завидовал неискушенности обеих женщин. Они даже представить себе не могли, что им предстоит испытать. Мне же самому довелось совершить столько воображаемых путешествий, и приятных и страшных, что к моему нетерпению примешивалась доля покорности судьбе.
Я воспользовался последними минутами ясного сознания, чтобы грозно осудить голландское правительство за внесение поправок в закон о наркотиках.[22] Дойдя до апогея своей пылкой речи, я вдруг увидел, что Астролябия изменилась в лице и прошептала:
— О-о-о! Что это?..
Я торопливо схватил ее за руку, чтобы облегчить переход.
— Все в порядке. Когда самолет взлетает, у пассажиров часто начинается головокружение. Здесь то же самое, разница лишь в том, что мы как бы в ракете: недомогание будет длиться чуточку больше. Но скоро ты окажешься в космосе и увидишь Землю издалека, с огромного расстояния.
Вслед за ней простонала и Альенора. Астролябия сжала ее руку, успокаивая на свой лад. Так мы
