мышцами. Они станут разглядывать ее, как голодные собаки – кусок мяса. Ханна будет стоять перед ними, старая, слабая, беззащитная. Как развлекаются в тюрьмах? Насилуют? Бьют? Она не выдержит. «Мне пришлось отнести ее туда. Других вариантов просто не было. Узнай кто-то, что она у меня, он наверняка забрал бы ее и неизвестно что сотворил бы со мной».

«Нужно быть сильной! – решила Ханна. – Теперь я живу двумя жизнями – явной и тайной. Бедная девочка! Она не представляла, что мне придется ее прятать».

– Они ее не найдут! – пообещала Ханна лесу. Один робкий шаг, второй, а третий получился решительным и уверенным.

Трейси снова тащили по темным туннелям. Куда тащат, она не знала, но, просидев целый день на матрасе среди мрака и запаха плесени, радовалась движению. Мамочки, как всегда, долго не было, а потом она сказала, что они идут на улицу. На улицу! Трейси сперва обрадовалась, но недоверие быстро приглушило радость. Трейси торопилась, с трудом поспевая за быстрыми, решительными шагами женщины. Они так спешат… Может, ее впрямь ведут на улицу? Возвращают маме с папой? На улице ее непременно увидят, а Трейси не сомневалась: родители ее ищут. Да, она скоро будет дома!

– Скорее, Трейси, Мамочка спешит! – проговорила женщина.

Трейси нравилось и что Мамочка стала доброй, и что наконец переоделась и не воняла так сильно. Девочка спешила что было мочи. Она же целый день просидела на грязном матрасе, и ножки отдохнули.

– Мы идем на улицу! На улицу! – ликовала Мамочка.

День будет хороший. Утром Мамочка не читала Библию и не молилась. «Почему мы сегодня не ходили в молитвенную?» – недоумевала девочка, но спросить не отважилась.

Туннель сузился, и на глаза Трейси навернулись слезы надежды, но заплакать она не рискнула, боясь разозлить похитительницу. Чтобы не задеть грязные стены, девочка покрепче прижимала руки к туловищу. Мамочка теперь протискивалась и вовсе только боком. Стены пахли отвратительно, как грязные щенки, особенно когда отряхиваются и забрызгивают все вокруг.

«Господи, Господи, я его вижу!» Сердечко Трейси запело от радости: туннель расширился, а потом сжался до размера колеса и потянулся туда, откуда лилось чудесное солнце. Трейси захотелось подпрыгнуть, скорее вылезти наружу и броситься в объятия родителей. Они там, они ждут ее, а этот кошмар был заранее спланированной игрой в прятки. Трейси по-прежнему держала руки по швам, но пальцы сжала в кулаки. Она скакала то на одной ножке, то на другой и закусила нижнюю губу, чтобы не завизжать. Мамочка стояла перед ней, смотрела на солнце и улыбалась. Она была так близко, что Трейси чувствовала ее запах, серный, металлический, но вполне терпимый. Утром Мамочка вымылась сама и разрешила вымыться Трейси. Она принесла большое ведро воды, полотенца, правда не совсем чистые, и кусок мыла. Трейси повернулась к Мамочке спиной, чтобы та не видела ее голенькой. Она притворилась, будто играет с Эммой, хотя Мамочка вроде бы не подглядывала. Мамочка склонилась над своим дневником и быстро писала, отрешившись от всего вокруг. Мама Трейси тоже вела дневник. Ее настоящая, родная мама часто говорила: дневник не дает сойти с ума. Что это значит, Трейси лишь догадывалась. Наверное, дневник помогал маме не кричать, когда она злилась на них с Эммой. В таких случаях мама считала до десяти, отсылала их с сестрой в свои комнаты и садилась за дневник. Трейси очень хотелось его прочитать. Вдруг мама писала, как плохо ее девочки себя ведут? Или, наоборот, что они обе умницы? Трейси дала себе слово: если вернется к настоящей маме, то всегда будет послушной. «Господи, Ты меня слышишь?» Она с надеждой посмотрела на яркие лучи солнца.

Похитительница оглянулась на Трейси и плотно сжала губы. Но вот Мамочка улыбнулась, и Трейси задрожала: сейчас, сейчас она выберется на улицу! Мамочка поползла к выходу из туннеля. Узкий лаз словно засосал ее. «Застрянет», – подумала Трейси, но солнце по-прежнему проникало в туннель, обволакивая извивающееся тело Мамочки. Трейси опустилась на четвереньки и, не мешкая, поползла вслед за Мамочкой. Холодная жижа просачивалась сквозь одежду, но девочка не переживала. Она ведь скоро будет дома!

У выхода из туннеля Мамочка схватила Трейси за руку и ловко вытащила наружу. Трейси вдохнула свежий воздух, и из глаз покатились слезы радости. Какое облегчение! Мамочка похлопала огромными ладонями по джинсам, стряхивая с них грязь. Хлопки напугали Трейси – она вздрогнула и, тоненько ойкнув, едва не свалилась обратно в черную дыру туннеля.

– Осторожнее! – Мамочка сжала тонкую руку Трейси и рывком вернула девочку в равновесие.

Трейси украдкой глянула на Мамочку и с удивлением заметила в ее глазах тревогу, а возможно, и сочувствие.

– Извини! – чуть слышно прошелестела Трейси.

Мамочка выпустила руку Трейси и отряхнула ее колени. Девочка словно окаменела от шока, широко распахнутые глаза жадно впитывали колючий ежевичник и ветви высоченных деревьев. Переплетенные ветви напоминали потолок, а полуденное солнце превращало этот потолок в яркий гобелен.

Мамочка расправила плечи, отошла от Трейси и застыла, точно посреди чудной комнаты, потом порывисто прижала девочку к себе. Трейси вздрогнула, борясь с желанием отшатнуться. Она ненавидела, когда Мамочка ее трогала, и покрепче зажмурилась.

– Здорово, правда, Трейси? – прошептала Мамочка. – Мы на улице! Только посмотри, какой чудесный день! – Она выпустила Трейси и закружилась. Даже волосы заколыхались.

«А если убежать от нее? Закричать и побежать со всех ног?» – думала Трейси. На уроках миссис Тейт говорила именно так: попадете в беду – кричите и бегите со всех ног. Но если Мамочка поймает и посадит в страшную темную пещеру? Вдруг похитительница наказывает ее, потому что она плохая девочка? У Трейси созревал план. Настоящая мама учила: в самую трудную минуту нужно звать на помощь взрослых. Трейси отчаянно жалела, что пошла с Мамочкой в лес, но ведь сделанного не изменишь. Да и откуда она знала, что взрослая тетя, которая играла и смеялась с ней в парке, ее похитит? Трейси полностью сосредоточилась на плане. Пусть Мамочка выведет ее из ежевичника. Трейси увидит взрослых и бросится к ним. Она будет кричать во все горло, она уговорит ее спасти. Что бы ни врала Мамочка, она не настоящая ее мама. НЕ НАСТОЯЩАЯ!

Вдоволь накружившись, Мамочка улыбнулась Трейси.

– Где мы? – тихо спросила малышка. Она боялась громко разговаривать, боялась, что Мамочка снова уволочет ее под землю.

Мамочка закатила глаза – совсем как настоящая мама, когда Трейси задавала глупые вопросы.

– На улице, где же еще!

«Без тебя знаю!» – про себя огрызнулась Трейси.

– Здесь я делаю зарядку, а иногда читаю. Вон там, – Мамочка показала на чащу, – я однажды видела оленью семью.

Трейси озиралась по сторонам, надеясь увидеть что-нибудь знакомое – стоянку, качели, людей, – но быстро поняла: бесполезно. Она посмотрела вверх, в прореху между ветвями, и заметила кружащих птиц. Птицы летали не стаей и не парами, а описывали круги, едва не сталкиваясь друг с другом. Приглядевшись, Трейси поняла, что это самолеты, таких маленьких она в жизни не видела. Девочка улыбнулась, различив звук, который прежде не уловила. Это же рокот! Прислушавшись, Трейси разобрала в рокоте протяжное «м-м-м-м» и гудящее «р-р-р-р». Они различались по силе, становясь то пронзительнее, то мягче и слабее.

Трейси чуть не показала Мамочке на самолеты, но поспешно опустила руку. Самолеты означают людей, а Мамочка утащит ее в туннель, если поймет, что люди рядом. Трейси обошла поляну, краем глаза наблюдая за Мамочкой. Поляна была не больше пещеры, в которой они спали. Папа говорил, что рост человека примерно равен длине двух его рук. Похитительница сидела на корточках, перебирала ветки и смотрела в другую сторону. Трейси вытянула руки, но до ежевичника не достала. «Если Эмма, мамочка и я возьмемся за руки, то дотянемся от одного конца поляны до другого», – подумала Трейси и решила выяснить, сколько девочек ее роста для этого нужно. Она вытянула руки, а потом шагнула туда, где только что были кончики ее пальцев. Нет, она не там стоит! Трейси вернулась к ежевичнику и начала снова: вытянула руки и бегом туда, где только что были кончики пальцев. Смех Мамочки сперва напугал – Трейси, как обычно, вздрогнула, но потом тоже засмеялась. На улице так весело! Мамочка поднялась и встала рядом