после твоего возвращения они начали расчищать полосу заграждений. Мы бросали факелы, чтобы лучники могли прицелиться, но враг укрывался за плетеными щитами, стоило выпустить хоть одну стрелу. Они унялись только на рассвете.

Широкая полоса земли, окружавшая форт, была расчищена: ямы засыпаны, ежи исчезли. Бандиты Баннуса теперь могли подобраться к самому рву перед разрушенными воротами. Когда противник начнет атаку, между ним и солдатами когорты никаких препятствий не будет. Катон бросил взгляд на ворота. Из разрушенной кладки соорудили бруствер, продолжавший линию стены. За ним Макрон выставил людей, чтобы дать понять врагу, что римляне так просто не сдадут ворота. Всего лишь жалкая уловка, понял Катон. Едва восстановленный онагр возобновит бомбардировку, бруствер обрушится, и римляне вернутся под защиту внутренней стены.

— О Сикораксе и остальных есть что-нибудь?

— Пока нет, — тихо ответил Макрон. — Похоже, мы их больше не увидим.

Катон устало покачал головой.

— Мы потеряли столько людей, а смогли уничтожить только одно орудие.

— Одно уничтожили, одно повредили. В любом случае итог достойный. Ты уполовинил силу их бомбардировок и притормозил — пока ремонт не закончится. Твои бойцы сделали все, чего только можно было ждать. Так что не мучай себя и не принижай подвиг солдат, не вернувшихся прошлой ночью, — холодно сказал Макрон. — В данных обстоятельствах нужно было что-то предпринять — или оставалось сидеть и ждать, пока враги не придут. Мы поступили правильно.

— Возможно, но мы только отсрочили неизбежное, а это не слишком утешительно. Интересно, а вот те люди, которые… — Катон умолк, заметив группу врагов, суетящихся у сожженного онагра. Они деловито отпиливали куски пригодных бревен и сооружали рядом с остатками метательного орудия столбы с поперечинами в виде креста.

— Что они затеяли?

Старший офицер прищурился на мгновение и покачал головой:

— Понятия не имею, хоть убей. Может, основание для тарана?

Во вражеском лагере возникло оживление, и толпа двинулась к осадным орудиям. Когда они подошли ближе, Катон разглядел, что они гонят перед собой пленников в грязных туниках. У Катона похолодело внутри, когда он узнал одного из пленников.

— Кажется, это Сикоракс…

Римлян толкали к наспех сооруженным конструкциям, лежащим на земле. Катон сообразил, что будет дальше, и, чувствуя, как свело желудок, испугался, что его стошнит. Пленников развели в стороны, каждого подтащили к кресту и, сорвав туники, уложили на бревна. Тяжелые железные гвозди пробили запястья и лодыжки. Звук ударов молотка гулко раздавался над пустошью под ужасающие крики пленников- римлян.

Ни Макрон, ни Катон не могли произнести ни слова, глядя, как первый самодельный крест устанавливают в заранее вырытую яму. Основание с глухим стуком осело; от сильного удара запястье одного из узников сорвалось, и искалеченная рука качнулась вниз — послышался душераздирающий вопль. Врагов это не смутило. Один из них приставил штурмовую лестницу к кресту, поднялся по перекладинам, поймал сорвавшуюся руку и приколотил ее на место. К счастью, от невыносимых мук пленник отключился после первых ударов, к облегчению его товарищей, в ужасе следивших со стены форта. Передышка, впрочем, оказалась недолгой: пленников распинали одного за другим, пока перед уцелевшим онагром не протянулась цепочка крестов.

Катон, сглотнув, почувствовал горечь во рту.

— Видимо, это ждет любого из нас, кого возьмут живьем.

— Да, — тихо проговорил Макрон. — Баннус пытается запугать наших парней.

— Похоже, ему это удалось. — Катон взглянул вдоль стены и увидел солдата, которого рвало на мостки.

— Конечно, — спокойно продолжил Макрон. — Насмешка со стороны Баннуса. После всех бунтовщиков, которых мы распяли за последние годы, теперь все обернулось против нас. Ты послушай! Они просто в восторге.

Когда воздвигся последний крест, враги громко завопили от радости. Крики сменились злобным смехом и издевательствами. Жертвы корчились в агонии, кровь струилась по рукам, окрашивала алым обнаженные торсы.

— Они вдоволь повеселились, — прорычал Макрон. — Теперь наша очередь. Лучники! — Он повернулся к солдатам на стене, вооруженным складными луками. — Лучники! Стрелять по толпе! Стреляйте, чтоб вас!

Неудержимая ярость префекта подстегнула солдат. Торопливо изготовив луки, самые быстрые, натянув тетиву, послали стрелы по высокой дуге в сторону врага. Первый нестройный залп угодил в толпу, уложив несколько бандитов, не успевших убраться в укрытие. Следующий залп, более дружный, был удачнее. Одна из стрел угодила в римлянина на кресте, пробив горло — солдат дернулся, выгнулся, потом обвис и замер.

— Они попадают в наших! — воскликнул в ужасе Катон. — Останови их!

— Нет. — Макрон покачал головой. — Я на это и рассчитывал.

— Что? — Катон повернулся в изумлении.

Макрон не стал отвечать и повернулся к лучникам.

— Давай, ребята! Продолжать! Бей их!

Лучники стреляли, не снижая темпа, и не успевали следить за полетом стрел, поэтому сначала не сообразили, что попадают в своих. Наконец враг рассеялся, крики пленников затихли, и Макрон отдал приказ прекратить обстрел. Только тогда лучники полностью осознали дело своих рук и смотрели на противника в ледяном молчании. Над фортом прогремел приказ Макрона:

— Первая центурия остается на дежурстве! Остальным центуриям — завтракать!

Солдаты медленно поплелись со стены. Макрон грохнул кулаком по парапету:

— Офицеры! Заставьте солдат пошевеливаться! Им платят не по часам!

Он зыркнул на офицеров, которые поторопились выполнять приказ, и вскоре на стене осталась только стража. Макрон удовлетворенно кивнул.

— Я не хочу, чтобы солдаты смотрели на все это дольше, чем нужно. Пусть думают о битве, а не о том, что может произойти.

— Если они увидят, что приготовил им Баннус, то будут биться не на жизнь, а на смерть.

— Возможно, — ответил Макрон. — Впрочем, они откажутся сражаться, если я позволю им надолго задуматься о судьбе этих несчастных.

Катон признал, что в этом есть смысл. Макрон показал, что хорошо понимает солдатскую душу; если даже солдаты форта Бушир обречены, префект постарается, чтобы они думали об одном: как убить побольше врагов, пока они не падут сами. Катон понял, что его друг — настоящий воин. Очень может быть, что конец наступит в ближайшие дни. Катон оглянулся на тела, свисающие с крестов.

— Зачем было их убивать?

Макрон фыркнул.

— А как бы ты поступил? Оставил бы умирать в страшных мучениях? Я проявил милосердие, Катон.

Молодой центурион нахмурился — ему в голову пришла неприятная мысль. Он повернулся к своему другу:

— А если бы ночью меня схватили вместе с Сикораксом и остальными? Ты приказал бы лучникам стрелять в меня?

На лице Макрона отразилось удивление.

— Конечно, приказал бы, Катон. Без малейшего колебания. Поверь мне, окажись ты приколоченным к кресту рядом с теми ребятами, ты сам поблагодарил бы меня.

— Что-то я не уверен.

— В любом случае я не оставил бы тебе выбора, — мрачно усмехнулся Макрон, продолжив более серьезным тоном: — А если бы там оказался я, то, надеюсь, ты поступил бы так же. Впрочем, я не уверен,