Такое у Лодердейла было представление о юморе. Старший инспектор рассмеялся своей шутке.

Брайан Холмс нашел для него столько машин, что хватило бы на десятерых. Вообще-то, работу за него, похоже, сделал констебль. Холмс, судя по всему, учился делегировать полномочия. Список машин, принадлежавших друзьям Джеков. Марки, номера, цвет. Ребус просмотрел список. Так, отлично, единственная голубая машина принадлежала Алисе Блейк (по прозвищу Секстон Блейк), но она жила и работала в Лондоне. У остальных машины были белые, красные, черные и зеленые. У Рональда Стила был зеленый «Ситроен-ВХ». Ребус видел его возле дома Грегора Джека в тот день, когда Холмс шарил в мусорных бачках… Зеленый? Да, точно, зеленый. В памяти он был скорей зеленовато-голубой или голубовато-зеленый. Не закрывать возможности для вариантов. Ладно, пусть машина была зеленая. Но перепутать зеленую с голубой легче, чем, скажем, красную с голубой. Или белую. Или черную. Правильно?

Потом оставались неясности с днем недели — средой. Опросили всех: где они находились в ту среду утром, днем. Кое-кто отвечал довольно уклончиво. Если на то пошло, то алиби у Грегора Джека было куда более убедительным, чем у остальных. Стил, например, не очень уверенно говорил о том, где был утром. Его помощница Ванесса в тот день не пришла в магазин, а Стил не мог вспомнить, был ли он там или нет. В его ежедневнике тоже не нашлось никаких записей, которые помогли бы ему освежить память. Джейми Килпатрик с похмелья отсыпался весь день — ни посетителей, ни телефонных звонков. Джулиан Каймер «творил» в своей студии. Рэб Киннаул тоже что-то мямлил. Говорил про какие-то встречи, но не помнил с кем. Он обещал проверить, но на это потребуется время…

Время — вот чего не было у Ребуса. Ему тоже нужны были все друзья, каких он мог собрать. На эту минуту он отсеял двух подозреваемых: Тома Понда, который находился за границей, и Эндрю Макмиллана, который сидел в Датиле. С Пондом была морока. Он еще не вернулся из Штатов. Конечно, с ним поговорили по телефону, и он знал о случившемся, но с него еще не сняли отпечатки пальцев.

Со всех, кто, возможно, бывал в «Гнезде глухаря» сняли или уже снимали. Делали это, как заверили всех, исключительно, чтобы их отсеять. Следствию важно было знать, не побывал ли в доме кто-то посторонний, чьи отпечатки не совпадают с отпечатками круга друзей. Это была занудная процедура, сбор и сопоставление ничтожных фактов и ничтожных чисел. Но именно так и расследуются дела об убийстве. Ясное дело, работать легче, если найдено место преступления. Ребус почти не сомневался в том, что Элизабет Джек убили или тяжело ранили на площадке перед будкой. Может быть, Алек Корби что-то видел, но решил утаить? Может быть, он знал что-то, даже не подозревая, что знает? Может быть, это просто не кажется ему важным. А если Лиз Джек сказала что-то Эндрю Макмиллану, а тот даже не подозревает, что эти слова — ключ к разгадке? Господи боже, Макмиллан даже не знает еще, что она погибла. Как бы он прореагировал, скажи ему Ребус об этом? Может быть, в его памяти и вспыхнуло бы что-нибудь. С другой стороны, этакая новость могла бы вызвать иную реакцию. И потом, можно ли вообще доверять его словам? Ведь он мог, как и Гейл Кроули, по каким-то причинам ненавидеть Грегора Джека. Как и все остальные…

Кто такой Грегор Джек на самом деле? Оклеветанный святой или мерзавец? Он не отвечал на письма Макмиллана; он пытался отделаться от сестры, чтобы та не запятнала его репутацию, и он стеснялся своей жены. Были ли его друзья на самом деле друзьями? Или они были настоящей стаей. В стаю сбиваются волки. В стаю сбиваются одичавшие собаки. Ребус вспомнил, что ему все еще нужно найти Криса Кемпа. Может быть, он цепляется за соломинку, хотя лично ему казалось, что это соломинки цепляются за него…

А если уж речь о цеплянии, то к списку злосчастий с его машиной добавился и еще один пункт — сцепление. Когда он включал первую передачу, собираясь тронуться, раздался неприятный вой и скрежет. Однако машина вела себя не так уж и плохо (исключая дворники, которые снова стало заедать). Она ведь только что довезла его на север и обратно и даже не пикнула. Но это, напротив, беспокоило Ребуса еще сильнее. Ремиссия неизлечимого больного, последний проблеск жизни, после которого — только подключение к системам искусственного жизнеобеспечения.

Пожалуй, в следующий раз он поедет автобусом. В конечном счете Крис Кемп жил всего в четверти часа езды от Грейт-Лондон-роуд. Женщина в справочном раздраженным голосом в один миг сообщила ему адрес. А спросил он об адресе, когда ему сказали, что у Кемпа сегодня выходной. Она для начала дала ему домашний телефон журналиста, а Ребус, увидев три первые цифры, обозначавшие территориальный код, спросил адрес.

— Вы с таким же успехом могли посмотреть в адресной книге, — сказал она, прежде чем отключиться.

— И вам спасибо, — проговорил он в онемевшую трубку.

Квартира оказалась на втором этаже. Он нажал на кнопку домофона, постоял в ожидании. Ожидание затягивалось. Нужно было сначала позвонить, Джон. Потом щелкнуло. А после щелчка:

— Да?

Голос был сонный. Ребус посмотрел на часы. Без четверти два.

— Я что, тебя разбудил? Крис, извини, бога ради.

— Кто это?

— Джон Ребус. Надевай брюки, я принес пинту и пирог.

Стон.

— Который час?

— Почти два.

— Боже… Ни слова про алкоголь. Мне нужен кофе. На углу магазин — принесите немного молока, а я пока поставлю воду.

— Я мигом.

Домофон щелкнул и замолчал. Ребус вернулся с молоком и снова нажал на кнопку домофона. С другой стороны раздалось громкое жужжание, и он, толкнув дверь, вошел на тускло освещенную лестницу. Добравшись до третьего этажа, он дышал как паровоз и тут вспомнил, почему любит жить в подвале у Пейшенс. Дверь в квартиру Кемпа была приоткрыта. Под именем Кемпа к двери клейкой лентой была приклеена карточка с еще одним именем: «В. Кристи». Наверно, подружка, подумал Ребус. У стены в коридоре стояло велосипедное колесо без покрышки. Тут же были книги — десятки книг в неустойчивых высоких стопках. Он прошел мимо них на цыпочках.

— Молочник пришел! — крикнул он.

— Проходите.

Гостиная была в конце коридора — большая комната, где почти не осталось свободного места. Кемп, одетый в несвежую футболку и еще более несвежие джинсы, провел пятерней по волосам.

— Доброе утро, инспектор. Вовремя вы. В три часа мне нужно встретиться кое с кем.

— Намек понял. Вот, ехал мимо и…

Кемп смерил его недоверчивым взглядом, потом принялся отмывать кромки двух кружек, что потребовало немалых усилий. Комната служила и гостиной, и кухней. В камин была встроена старая кухонная плита, которая теперь использовалась как выставочный столик для растений в горшках и декоративных шкатулок. Плита, на которой готовили, — заляпанная жиром электрическая штуковина, — стояла рядом с мойкой. На обеденном столе — процессор, пачки бумаги, папки. Рядом со столом — зеленый металлический шкаф-картотека высотой в четыре ящика, один из которых — внизу, с новыми папками — открыт. Все свободное место на полу завалено кипами журналов и газет, но нашлось место и для дивана, одного кресла, телевизора, видео— и стереоаппаратуры.

— Уютненько, — сказал Ребус.

Он и в самом деле так думал. Но Кемп посмотрел на него и скорчил гримасу.

— Я сегодня должен навести тут порядок.

— Удачи.

Кемп положил кофе в кружки, потом плеснул молока. Чайник закипел и выключился, Кемп разлил кипяток.

— Сахару?