— Понятно. Я же говорю: проблем не будет. Ну, ты понял? Нам нужна информация из-нутри. В общем: 'Цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи!' Пошли, пожалуй, к девочкам.
Алексей Алексеевич оттолкнулся от парапета и, не торопясь, двинулся по тропе к кор-пусу.
'Всё Генсеков цитирует. Из бывших, что ли? Ладно, лажа всё это. Сыграем в шашки. Там увидим: кто в 'сортире', а кто в 'дамках'.
…Монах исполнил пьесу под названием — 'Радушный приём Большого босса'.
— День добрый, Илларион Константинович, какими ветрами начальство к нам? Чай, кофе, коньячку…?
'Знает, сука, всё знает, и выдрючивается. С виду прямо лучится, а ведь только и ждёт команду 'фас!'
— Чаю, пожалуйста, и покрепче, — умащиваясь в кресле, обитом тканью с восточным орнаментом, Дато изобразил благосклонность.
Монах кивнул секретарше.
В самом соку дева с весьма приятной, обтянутой чёрным платьем фигурой и такими же, как у шефа, пустыми глазами, вышла из кабинета, чуть ли не щёлкнув каблучками. Через минуту вернулась, аккуратненько вкатив столик с чашечками, заварочным чайником, сахарницей, печеньем в вазочке, кофейником и сливочником. На отдельном блюде лежали золочёные ложечки. Значит, беседа, по замыслу, должна протекать в тёплой и дружественной…
— Чем могу, Илларион Константинович?
Дато, сделав глоток излюбленного напитка, промокнул губы платочком.
'Вот, бл…, кого я тут разыгрываю? Похоже, тут два дурака…один умнее другого'.
— Гхм, я имел беседу с Алексеем Алексеевичем…
— Я в курсе.
— Отлично, тогда возьмём быка за вымя. Скажите, Доржи Камаевич, а нет ли среди на-ших сотрудников какого-нибудь приблатнённого, желательно с парой ходок за плечами?
— Исключено.
Дато и сам знал, что таких не водится, однако обыграл замешательство. Фраера, корчат из себя чистоплюев, а человека вздёрнуть, как два пальца…
— М-да? Ну, ладно. Тогда порекомендуйте мне человечка из обслуги. Молодого. Так, шестёрку из молодёжной кафешки, скажем, типа нашей 'Лубяной избушки'. Официанта там… Они ж с посетителями общаются, может, на кого и выведет. Я побеседую, расспрошу, не обозначая интереса. Через него и определюсь, кто мне нужен. Вообще-то мне нужен па-рень годочков около двадцати, нюхнувший зоны. Мелкота, шпана, но чтоб урки его за сво-его держали. Было бы совсем хорошо, если б у блатнячка имелись водительские права. Такого бы я определил к себе водилой. Личным. Даю что угодно на отсечение — 'деловые' сами на него выйдут и накажут стучать обо мне. Пусть думают, что по собственному разумению ко мне засланца определили. А уж кто о ком будет знать больше — это моя забота. Короче, перво-наперво порекомендуйте обыкновенного сотрудника, чтобы с посетителями на короткой ноге.
Монах сделал вид, что размышляет.
— Бармен из упомянутой 'Лубянки' подойдёт?
— Вам виднее.
— Так он по всем статьям коммуникабельный. Шипцов Рудик, откликается на Шпица. Могу ещё…
— Нет, со всеми подряд беседовать не собираюсь. Как говорите? Шипцов? Рудик? По-жалуй, попробую потрясти. Скажите, Доржи Камаевич, а вы всех наших барменов знаете?
Монах приподнял плечи.
— А как же, они же мне обстановку докладывают. В конце концов, это моя работа.
'Каков молодец этот Монах! Дал понять, что не держит меня за лоха. Мол, стоит ли вилять? Всё равно бармен стучать будет'.
В тот же день к вечеру Дато по своему обыкновению заглянул в кафе, выбрав, на сей раз 'Лубяную избушку', а проще — 'Лубянку', дававшую по вечерам приют молодым оби-тателям Красноармейского микрорайона. Проходя меж столов, покивал на приветствия, подсел возле бара, попросил чаю, похвалил бармена за расторопность. Бармен польщено ел глазами, виртуозно орудовал шейкером. Чем-то этот смазливый парень напоминал большого поэта Есенина, которого Дато чтил с младых ногтей.
— Как звать-величать, парень?
Бармен чуть не выронил шейкер, дёрнул кадыком.
— Рудольф…Рудик.
— И многих тут знаешь? — Поинтересовался Дато, мельком оглядывая зал.
— Да всех, — парень был рад услужить, — можно сказать, весь район.
'Хорошо начал, хвалю!'
— Тогда вот что, где мой офис знаешь? Завтра в одиннадцать жду для собеседования. Ну, давай, работай.
Илларион намеренно не делал секрета из разговора с барменом — кому хочется, пусть слышит. Он слез с высокого табурета и направился к выходу. Провожавший его директор 'Лубянки' ревниво заметил:
— Илларион Константинович, я же вам регулярно докладываю…
— Кеша, не психуй, у тебя всё в порядке. Хочу провести небольшое социологическое исследование. Для себя. Социальный статус посетителей, возраст, как часто бывают да сколько расходуют. Понимаешь? Интерес чисто коммерческий. Кого ж спрашивать, как не бармена? Имею право.
…На следующий день в назначенное время секретарша впустила в кабинет заробевшего Рудика. Хозяин кабинета, не чинясь, усадил парня за стол и, имея за плечами большущий опыт игры в вопросы и ответы, так задурил ему голову, что тот, как ни пытался, всё равно не понял: чего же добивался от него большой босс по ходу беседы. Спрашивал об известных Рудику молодых людях, что у кого за душой да под ногтями, да какие слухи гуляют.
— Хорошо, — подвёл итог Дато, — через недельку в это же время ко мне.
…На докладе у Монаха Шпиц только пожимал плечами.
— Так я же говорю, Доржи Камаевич, чтоб о ком-то конкретно — речи вообще не было. Кто этот, да кто тот? Илларион Константинович за блатату всё больше интересовался.
— То есть интересовался молодыми людьми с криминальным прошлым?
— Ну! А я о чём говорю? Но дотошно. Часа три выспрашивал. А мне что, я их всех в своём районе знаю.
Доржи Камаевич прошёлся по кабинету, постоял, глядя в окно, развернулся, как-то не-уловимо быстро переступив ногами. Рудик поймал себя на мысли, что не хотел бы встре-титься с таким дядькой в глухом переулке.
— Илларион Константинович, прежде всего, предприниматель. Простая душа. Ты пони-маешь, о чём я говорю? А я обязан заботиться о его личной безопасности и о безопасности фирмы. Поэтому, впредь будешь докладывать мне обо всех его начинаниях. Да, — Монах ус-тавился пустыми глазами прямо в лоб Шпицу, будто рассматривал мишень, — а то, что ты многих молодых людей в районе знаешь, наводит меня на мысль. Пожалуй, ты мне тоже бу-дешь полезен.
Рудик всеми мышцами лица выразил готовность.
