главного карьера. Анатолий Шефчук восстановил обе.
Человек, управлявший 'Матиц', во-первых, этого знать не мог, во-вторых, так уж по-лучилось, второй съезд с трассы на мгновение прикрыл встречный 'Икарус'. Секунда про-мелька, и грунтовка-близнец, замаскированная таким густо разросшимся, таким одинаковым смешанным лесом, оставшись позади, выпала из поля внимания. Сидевший за рулём уютной машинки тёмно-патлатый молодой человек, чья молодость от юности отделялась лишь жидкой порослью под носом да клочком волос под нижней губой, более похожим на заросшую волосом родинку тётушки Матильды, даже не догадывался, что свернул не на ту дорогу. На приборной доске медвежонок панда, игрушечный и потешный, осуждающе-отрицательно покачал головой.
Всего лишь случай…Всего лишь? Случай? — Случай, как генеральный менеджер су-щего! На крыше маленькой 'Матиц', свесив ноги, невидимые, как и положено богиням, ехали дочери Ночи — мойры: прядущая нить жизни Клофо; определяющая судьбу Лахезис; главной же среди сестёр, бесспорно, была Атропа-неизбежная, отрезающая нить.
Молодой человек уверенно придерживал руль левой рукой; тонкие, изящные пальцы правой руки ласково поглаживали металлическую крышку большого, снабжённого надёж-ным наборным замком сейф- кейса, лежащего на сиденье рядом с водителем. Ручка кейса прикована стальной, очень прочной цепочкой к петле под сиденьем. На случай досмотра шифр замка водителю не известен — здесь особо ценные документы, позвоните, пожалуйста, в службу безопасности фирмы 'Дато'. В кейсе в специальных гнёздах покоились детали современного винтореза с соответствующей оптикой — это на крайний случай. А на случай повседневный под мышкой пригрелась кобура с весьма эффективным на близком расстоянии пистолетом 'Макарова'. На пистолет имелось разрешение, выписанное на имя Бестужевой Натальи Геннадьевны — той самой девочки Наты, водителя по совместительству и снайпера по призванию.
Семнадцатилетней пацанкой, только-только получив аттестат об окончании десятилетки, имея в активе звание мастера спорта по стрельбе из малокалиберной винтовки, следуя авантюрному порыву и желанию подзаработать, она махнула в Приднестровье в составе сводного казачьего отряда. Там, выполняя работу снайпера, девочка проявила настоящий профессионализм и шокирующую безжалостность, удивительную для столь юного создания.
…Дорога, ведущая к въезду не заводик, строго говоря, грунтовкой не являлась, по-скольку была выровнена грейдером, щедро отсыпана мелким гравием, за десяток лет втрам-бованным, впитавшимся в глинистую почву, отчего полотно приобрело плотность асфальта и не раскисало даже в период затяжных дождей. Погода этим летом дождями не расщедри-лась, деревья, и кусты по обочинам подзапылились. Вот и сегодня затянутое серенькой пе-леной, посмурневшее небо пока ещё не уронило ни капли.
Следуя разумным указаниям, Саня вёл джип плавно на малой, чтобы и самое чуткое ухо не выделило пение движка в шелесте листвы и шуме верхового ветра. В салоне царила совершенно ненапряжённая тишина, здесь находились люди многажды битые, умевшие, не расслабляясь, не хлопотать попусту. Каждый думал о своём. Слабое покачивание гасило не-ровности дороги.
Наконец, Саня, занятый баранкой и потому менее других утонувший в размышлениях, нарушил молчание.
— Как бы к воротам не выскочить.
Коля к чему-то будто прислушался, может быть, к своим ощущениям.
— Да, — кивнул он, — пожалуй. Сашок, ты тут ужмись, чтоб не маячить, а я пока прогу-ляюсь.
В этот самый момент из динамика действующего мобильника, лежавшего по правую руку от Дато на заднем сиденьи, послышался щелчок отпираемого замка, в квартире Капра-ловых хлопнула входная дверь. Уши Коли Иванькова напряглись, все уставились на подсве-ченный дисплей телефончика, словно там могло проявиться изображение.
Изображение не появилось, но качество звучания хоть чуть-чуть искупало этот недос-таток.
— Постой, парень, — забубнил динамик голосом Гриши Вернигоры, — вот тут и постой. Петро, доставай будилку, пускай прям тут оклёмывается.
— Может, на диван? Вроде как хлопнулся, и мы его…
— Та ни, помутилось, и усё. Давай!
Шебуршание, возня, и слабый голос Сергея:
— А?…Что это?…Вы кто?
— Очнулся? Мы, парень, на 'Скорой' мимо ехали, тут ты выскочил, прям под колёса, как ошалевший, бормочешь, что кому-то плохо. Мы сюда за тобой, а ты в обморок. Кому плохо? Тебе?
— Мм, не помню…голова…ой, отец на кухне…! Что с ним?
— Где кухня? А, ага! Ща посмотрим. Петро, побудь с ним!
— Ё-моё, — прошептал Дато, — вернулись! А мы, какого хрена…?
Николай недоумённо приподнял плечи.
— Или мы просчитались, или у них по ходу планы того…, Саня, разворачивайся!
'С той стороны ты сам стоишь…'
Доржи Камаев, защёлкнув распашонку телефона, с удивлением уставился на свою руку — пальцы мелко-мелко дрожали, и это ему сильно не понравилось. А кому понравится? У кого угодно, только не у него. По определению. И, тем не менее… С чего бы? Нервишки? По какому поводу? Не из-за дохлятины же в караулке! В гробу он их… Тогда…? Надо поду-мать, проанализировать. А этих убрать с глаз.
Сунув коробочку в карман куртки, он прошёл в открытые ворота склада. За грудой тю-ков отдыхал японский автопогрузчик, выкрашенный в весёлый цвет яичного желтка, ма-хонький и юркий, снабжённый подъёмной площадочкой, установленной на специальных рогулинах. И заводится без ключа, простым нажатием кнопки. То, что надо. Праздничный такой катафалк на троих.
Дизель подхватил с пол-оборота, заурчал мерно, без характерного российского кашля, однако выхлоп сгоревшей соляры в непроветриваемом помещении без окон ударил в нос, защипал глаза. Камаев поспешно рванул в проём. Выехав из ворот ангара, притормозил, со-скочил с сиденья и вернулся на склад. Надо бы подобрать тару. Он брезгливо поморщился. В самом деле, не обниматься же с грязными покойниками. Должны же где-нибудь здесь ва-ляться большие упаковочные мешки или, на худой конец, обёрточная бумага.
Здоровенные мешки из пластиковой рогожки нашлись в тех самых тюках. Доржи из-влёк из упаковки три штуки, свернул в рулон и сунул под сиденье.
Десять минут спустя рабочая машинка резво бежала обратно. На поддоне пирамидкой возлежали три длинных пакета. Из белых пластиковых саванов выставлялись обутые в крос-совки ноги. Частично обутые. Один из трупов потерял по дороге башмак. Из собранного в гармошку, грязного, драного носка вспухшим пузырём вылезал большой серый палец с тол-стой, уродливой пластиной неимоверно отросшего ногтя, ещё одна дыра обнажала жёлтую, в каменных трещинах пятку.
У въезда в складской ангар Камаев остановил погрузчик, заглушил движок, спустился на землю. Сначала надо найти люк в потаённый подвал, а уж потом…
Он погрузил сжатые в кулаки руки глубоко в карманы куртки и задумался. Идти искать люк не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Интересно, профессиональные психоаналитики с той же лёгкостью определяют свои собственные душевные болячки, как и болячки пациентов? А ведь любой корифей психоанализа супротив него, что коллежский регистратор супротив действительного тайного советника.
Механически выполняя грязную работу, он всё время пытался и не мог найти причину угнездившейся в мозгу тревоги. Не покидало ощущение совершённой ошибки. Следует при-знать, что и лже-'Скорая', и его поездка на завод оказались глупостью, но дело не только в этом. Что-то угнетало изначально, что-то давным-давно забытое. Откуда-то из глубин под-сознания, вопреки культу холодного рассудка, вызверились эмоции. Надо же — руки затряс-лись! Сегодняшняя ошибка — лишь результат той неявной подавленности, все последние дни как бы витающей где-то рядом. Рядом? Камаев, наконец-то,
