мешки и надевая на лоб ремень, я едва удерживал равновесие.

Сбросив сандалии, которые теперь мне только мешали, я старался идти у самого берега. Однако песок у моря был колким, а соленая вода разъедала царапины и ссадины на ногах.

Я попробовал тащить свой груз по песку, привязав его за конец веревки от гамака, но из этого маневра ничего не вышло, так как перед мешком сгребались большие кучи песка. Теряя последние силы, я совсем упал духом и уже всерьез сомневался, что впереди есть какое-то жилье. Если теперь мне даже и попадется кокосовая пальма, я все равно не смогу без мачете вскрыть прочную, волокнистую скорлупу ореха.

День был на исходе. Я отчаянно старался взять себя в руки и двигаться как можно быстрее. Пот заливал мне глаза, на каждом шагу я уговаривал себя не останавливаться, упорно повторяя, что если не за теми вон кустами, то уж за следующими обязательно откроется вид на пальмовую рощу и покажутся привычные маленькие хижины, где я смогу напиться воды и провести ночь. Но кусты следовали за кустами, сменяясь иногда плоскими каменистыми участками, а я все шел среди бесконечного песка и камней. Солнце по-прежнему пекло что есть силы, хотя и начинало клониться к западу.

Я был на грани полного отчаяния. В мозгу у меня проносились все предостережения, все советы, которыми я пренебрег. И тут я вдруг понял, что все эти храмы не были до сих пор открыты вовсе не потому, что у людей не хватало исследовательского пыла, и не из-за враждебности индейцев, а потому, что этот берег был слишком неприютен — одни бесплодные камни, болота и лагуны, а за ними высокие суровые джунгли. Только такой дурак, как я, мог сунуться на это побережье. Ну кто мне здесь окажет помощь? Никто даже не знает, где я нахожусь. Хотя вдоль моего пути на побережье тянется цепочка имен и мест, однако ее звенья не связаны между собой. Один за другим я прошел целый ряд обособленных пунктов: Пуа, Танках, Тулум, развалины Чунйашче, кокаль на другом конце лагун. Теперь я был на острове между лагуной и морем — плоском, сухом клочке земли, протянувшемся вдоль морского берега, от которого рифы уже сотни лет отпугивают мореплавателей. И здесь мне, видно, суждено найти свою смерть!

Я уже ни на что не надеялся, а просто механически продвигался вперед, отгоняя комаров, появившихся над болотистой лагуной.

Я бы наверняка остановился, сбросил вещи и отказался от дальнейшей борьбы, если бы вдруг не увидел перед собой почти неразрушенный храм майя. Он появился как галлюцинация и выглядел очень странно в этом пустынном месте. Неожиданное появление храма заставило меня превозмочь усталость. Теперь для меня это были не просто руины древних майя, а признак жизни на диком берегу.

Новая находка подтверждала мою мысль, что все побережье к югу от Тулума представляло собой непрерывную цепь городов и что пустынный берег Кинтана-Роо может стать в конце концов неисчерпаемой сокровищницей для археологов. Восторг от сознания, что я сделал еще одно открытие, вселил в меня новую надежду и прибавил немного сил. Это маленькой строение, сплошь покрытое растительностью, стояло за высокой песчаной дюной, закрывавшей его со стороны моря. Больше всего меня удивила форма здания. Оно было не прямоугольное или квадратное, как все те, что я до сих пор встречал, а овальное. И по размерам оно было немного побольше, достигая в высоту трех или четырех ярдов. Классический, узкий и невысокий, дверной проем был обращен в сторону песчаной дюны. Стены хорошо сохранились и по форме представляли правильный овал, немного более округлый, чем у хижин в деревнях индейцев Чан-Санта- Круса. Вверху стены были украшены типичным фризом из двух параллельных каменных валиков, покрытых штукатуркой. В архитектуре древних майя круглая форма встречается очень редко. Сохранилось всего лишь несколько круглых башен, возведенных на платформах, да те характерные конические верхушки пирамид, какие я видел в Чунйашче.

Когда я заглянул внутрь храма, заслоняя своим телом узкий вход, у меня было чувство, что я оскверняю святилище. Глаза мои скоро привыкли к полумраку, и тогда я с удивлением увидел, что внутри храм не пустой. Половину всего помещения занимала огромная глыба овальной формы — гигантский коралл со своими бесчисленными тонкими отростками. Он напоминал какое-то ископаемое с губчатой поверхностью. Коралловая скала была так велика, что ее, конечно, не могли пронести через узкую дверь, а должны были установить тут еще до возведения храма. Может быть, храм посвящен морскому богу? Впоследствии этот коралл удивлял всех специалистов по археологии майя, которым я описывал здание.

Потолок храма был куполообразный, вместо традиционного свода майя. Такие потолки — большая редкость, и я был счастлив, что мне попался один из них. Сделав снимки, я отправился дальше, в свой нескончаемый путь на юг, с новой надеждой и энергией. Солнце было уже почти у горизонта, и я старался придумать, как бы мне получше устроиться, если придется заночевать на берегу.

Через два часа, когда на голый остров спустились сумерки, я заметил кокосовую пальму, потом другую, а затем, боясь поверить собственным глазам, увидел целую рощу. Это, был тот самый кокаль, где я рассчитывал провести ночь. Все мои страхи сразу исчезли. Я шел через рощу и смотрел на гроздья тысяч гигантских орехов, свисающих из-под листьев. Это усиливало мою жажду, заставляя прибавить шагу.

Впереди, примерно в миле от меня, замерцал огонек, затем послышался лай собак, и вот я уже вижу знакомые контуры двух хижин под кокосовыми пальмами на песчаном берегу. В дверях одной из них появился темный силуэт мужчины с ружьем в руках. Я изобразил тот странный крик «у-угх», который мне так часто приходилось слышать, крик, означающий «ты слышишь меня? Я здесь», и направился к мужчине. Разглядев меня в узкой полоске желтоватого света, пробивавшегося из дверей хижины, мужчина опустил ружье.

Растерявшись, не зная, что сказать, я промямлил:

— Добрый вечер.

К счастью, человек говорил по-испански. Прежде всего я попросил напиться и совершенно без сил опустился на песок, объясняя, что пришел из Сан-Мигель-де-Руса. Это название и мой вид не могли не вызвать доверия. Мужчина очень удивился, что мне удалось столько пройти и переправиться через рио, как он назвал пролив, который я переходил вброд, и забросал меня кучей вопросов о дороге. Я вкратце объяснил ему, зачем пришел на побережье.

Как и все кокалеро, человек оказался очень гостеприимным. Попросив жену приготовить для меня еду, он пошел срезать кокосовый орех. Я пил с собачьей жадностью, заливая подбородок и шею. Наконец- то, наконец-то я нашел и воду, и пищу, и кров!

Если б у меня были силы, я бы расцеловал своего благодетеля. Никогда еще я не смотрел на человека с такой признательностью. Ведь он спас мне жизнь! Мужчина сказал, что ни разу не видел здесь ни одного иностранца.

Позднее, уже забравшись в гамак, я понял, что прошел в тот день шестнадцать часов под палящим солнцем, без капли воды и с грузом в сорок пять фунтов. Заснул я очень быстро под тихое раскачивание гамака и шум кораллового рифа.

На следующее утро я проснулся, когда солнце уже пробивалось золотыми полосами через щели в стенах хижины. Хорошо выспавшись, я сразу забыл все мучения вчерашнего дня. Теперь я находился на кокале Сан-Франсиско, очень похожем на Пуа. Здесь тоже жили сами владельцы кокаля, бедные переселенцы с Косумеля.

Я быстро встал и тут же отправился в главную хижину, чтобы потолковать немножко с хозяином, разузнать у него о встретившихся вчера руинах. Храм с орнаментом из крестиков, который попался мне после встречи с бандитами, он никогда не видел.

— Я ни разу не был на побережье к северу от своего кокаля, — объяснил он. — А круглое здание — это, наверно, старый испанский дом, где жили пираты.

Он очень удивился, когда я объяснил ему, что постройкам много сотен лет. От него я узнал названия заливов, где стояли развалины, — Пунта-Сан-Хуан и Рекодо-Сан-Хуан — и на своей археологической карте поставил отметки у этих названий. С тех пор как я прибыл на кокаль Пуа, у меня на карте появилось уже девять таких значков. Сколько же еще будет археологических открытий к югу отсюда? Я предчувствовал, что там меня ждет много чудес, и не ошибся.

В Сан-Франсиско раньше тоже была одна постройка древних майя, но, к сожалению, несколько лет назад хозяин кокаля разобрал ее, чтобы использовать камни. Он повел меня взглянуть на этот, археолог бы сказал, кошмар — груду камней, оставшуюся от маленького квадратного храма, разрушенного совсем недавно.