деревца и сунул в карман. Он положил его в конверт и послал в Лордсбург.
— В почве здесь слишком много щелочи, — сказала мать мальчика. — Этим бедным деревцам не пережить зиму.
Она стояла у окна в ночной рубашке и медленно расчесывала волосы. За окном падал снег. Лучи двух прожекторов перекрещивались в темноте, скользили за ограду и исчезали, чтобы через несколько секунд появиться вновь. Мать вырвала у себя седой волос и выпустила его из пальцев, так что он медленно упал на пол.
— Все равно утром подметать, — сказала она и повернулась к мальчику. — Не помню, я говорила тебе, что в поезде потеряла сережку?
Мальчик покачал головой.
— Она выпала у меня из уха где-то между Прово и Нефи. А я ничего не почувствовала.
Мальчик наблюдал, как мать скрутила волосы в жгут и заколола узлом. Волосы у нее были темные и блестели в свете лампы, а в глазах была усталость.
— Ты и без сережек очень красивая, — сказал мальчик.
Он вообще не помнил, что в поезде у матери были сережки.
Она прикрыла глаза и через мгновение снова открыла.
— Интересно все-таки, куда она подевалась, — сказала она.
— А какая она была?
— Самая обычная жемчужная сережка.
— Может, закатилась под сиденье, — предположил мальчик.
— Может быть, — кивнула мать. — Так или иначе, ее уже не найдешь. Вещи иногда теряются, и с этим ничего не поделаешь.
Мальчик поднял с пола седой волос и поднес к лампе. Мать посмотрела на сына, на волос в его руке и выключила свет. Какое-то время они стояли в темноте и наблюдали, как снег надает на крыши соседних бараков. Он был белый, чистый, пушистые хлопья кружились, подхваченные порывами ветра.
— Ни к чему было надевать серьги в дорогу, — сказала мать. — Совершенно ни к чему.
Утром снег превратился в жидкую грязь, резкий ветер пронзал пустыню насквозь.
— Оденься потеплее, — сказала мать мальчика.
Она вырвала несколько страниц из каталога «Сирс» и заткнула мятой бумагой щели в стенах. Отверстия, оставленные выпавшими сучками, закрыла крышками от железных банок. Принесла ведро угля, набрав его в куче, которая неизвестно как появилась посреди лагеря, и разожгла огонь в печи. Когда комитет по делам эвакуированных объявил, что будет распродавать излишки обмундирования, оставшиеся со времен Первой мировой войны, мать мальчика отстояла в очереди два часа и купила несколько пар хлопчатобумажных кальсон, меховые наушники и три морских бушлата сорок четвертого размера.
Мальчик надел один из этих бушлатов и посмотрел на свое отражение в зеркале. Волосы у него были длинные, лохматые, лицо потемнело на солнце. Полы бушлата свисали ниже колен. Мальчик прищурил глаза и оскалился.
Провел рукой по жесткой шерстяной ткани, нашел в ней дырку и сунул в нее палец.
— Наверное, моль проела, — сказал он.
— А может, это от пули, — предположила девочка.
Мать достала иголку и катушку толстых черных ниток. Надела наперсток.
— Посмотрим, что можно сделать, — сказала она.
Температура воздуха упала до десяти градусов. До пяти. Несколько раз она опускалась до минус двадцати. Тонкие ветви деревьев покрылись ледяной коркой, а простыни, сушившиеся на веревках у прачечной, промерзли насквозь и стали жесткими и негнущимися.
«Это замороженные белые паруса», — думал мальчик, глядя на них.
Настал день, когда ветер подул в другом направлении. Он был такой сильный, что несколько раз сбил мальчика с ног. Птицы сбивались с пути и падали вниз. Голодные койоты бродили вдоль проволочной изгороди и сражались с бродячими собаками за отбросы. Один из жителей лагеря исчез, а через три дня его нашли мертвым в десяти милях, в горах. Лицо у мертвеца было спокойное, на губах застыла улыбка, глаза были плотно закрыты. Наверное, он просто лег на землю под звездным небом и крепко уснул. Под головой у него лежал аккуратно свернутый кусок красного выцветшего шелка. В руке он сжимал ручку ведра, которую так и не смогли вытащить из его окоченевших пальцев.
Девочка стояла напротив потрескавшегося зеркала и внимательно изучала красное пятнышко на подбородке. Она несколько раз потрогала его пальцем. Пробормотала: «Дорогая, я так хочу тебя поцеловать» — и ответила томным голосом: «Только один раз». Потом нахмурилась, оскалила зубы и стала их рассматривать. Зубы были мелкие, ровные, белые и напоминали блестящие камешки.
Мальчик осторожно похлопал сестру по плечу.
— Что? — спросила девочка.
Она разговаривала не с братом. Она говорила с отражением в зеркале.
— Что?
— Я хотел спросить про лошадиное мясо.
— Что в нем такого интересного?
— Интересно, откуда они его берут?
Девочка поджала губы.
— Из лошадей, откуда же еще.
— Каких лошадей?
Она посмотрела на отражение брата в зеркале.
— Мертвых, каких же еще.
Мальчик повернул зеркало к стене.
Девочка подошла к окну и посмотрела на продуваемые ветром бараки. Вдалеке, у самой изгороди, по голой промерзшей земле катался огромный шар перекати-поля. Иногда лошадиное мясо, объяснила она брату, привозят с ипподромов. Если, например, лошадь во время скачек ломает ногу, ее убивают, а мясо отправляют на консервный завод. Но по большей части на мясо идут дикие лошади.
— В пустыне на них устраивают облаву, а потом убивают, — сказала девочка и спросила, помнит ли он, как они из окна поезда видели мустангов.
Конечно, помнит, ответил мальчик. У них были длинные черные хвосты, густые гривы развевались на ветру. Они мчались по равнине, залитой лунным светом, и три ночи подряд он видел их во сне.
— А теперь мы их едим, — сказала девочка.
Три часа ночи. Глухое время. Время, когда уходят сны. Мальчик лежал с открытыми глазами, смотрел в темноту и думал о велосипеде, который оставил дома, привязав цепью к стволу персикового дерева. Наверное, шины уже спустились. А спицы проржавели. Может, их опутали сорняки. Интересно, ключ от замка по-прежнему лежит в сарае, там, где он его спрятал?
Но больше всего он беспокоился о маленьком железном колокольчике. Отец не успел как следует закрепить его на руле.
— Завтра посажу его на болты, — сказал он.
Это было давным-давно. Много месяцев назад, когда воздух еще пахнул деревьями и свежескошенной травой, а розы только начали зацветать.
— Ты не успел, — прошептал мальчик.
Он не сомневался, что маленький железный колокольчик исчез навсегда.
«Седьмого декабря прошел ровно год с того дня, когда мы с тобой виделись в последний раз. Каждый вечер перед сном я читаю твои письма. Пока что зима здесь стоит мягкая. Сегодня утром я проснулся до рассвета и наблюдал, как встает солнце. Видел, как белоголовый орлан летит в сторону гор.
