— Он так сказал. Вы же слышали.

— Он должен был подойти к вам сам. Должен был показать себя.

— Что он и сделает. И предъявит клочок кожи, который должен точно совпасть с дыркой! Вы что, думаете, он станет все это проделывать посреди мостовой, забитой машинами?

— Мне это не нравится!

— Вы заплатили мне за то, чтоб я помог вашим людям найти кого-то, а не для того, чтоб я потерял работу. Я пошел!

— Вы должны встретиться на Новом мосту!

— Пошел на фиг!

Послышались тяжелые шаги по металлическому полу фургона.

— Я тоже иду!

Дверь открылась, Джейсон встал за ней, по-прежнему держа руку под пальто. Напротив него детское лицо прижалось к стеклу машины: глаза сощурены в щелочки. Юные черты перекошены в безобразную маску в явном намерении подразнить и напугать. Все усиливающийся звук сердитых сигналов, сопровождаемый ревом моторов, заполнил улицу. Движение окончательно остановилось.

Курьер вышел из-за металлического борта, держа чемоданчик в левой руке. Борн был готов: едва курьер ступил на мостовую, он с размаху захлопнул дверь, обрушив тяжелую сталь на колено и вытянутую руку второго. Человек взвыл и рухнул обратно. Джейсон заорал курьеру, протянув ему свободной рукой кожаный клочок:

— Я — Борн! Вот все, что тебе требуется! И держи свою пушку в кобуре, иначе потеряешь не только работу, но и жизнь, сукин сын!

— Мсье, я никакого зла вам не желал! Они хотели вас найти. Их не интересовали ваши деньги, даю вам слово!

Дверь резко распахнулась. Джейсон опять захлопнул ее плечом, потом открыл, чтобы увидеть лицо солдата, посланного Карлосом. Рука его все время оставалась на пистолете за поясом.

Он увидел дуло пистолета, черное отверстие смотрело ему прямо в глаза. Он отпрянул, осознав, что выстрел запоздал на долю секунды, потому что из бронированного фургона внезапно вырвался пронзительный звон. Включился сигнал тревоги, оглушая и перекрывая все звуки улицы. В сравнении с ним выстрел показался тихим хлопком, а треск лопнувшего асфальта и вовсе пропал.

Джейсон еще раз захлопнул дверь. Послышался звук столкновения металла с металлом — панели с пистолетом солдата Карлоса. Борн выхватил из-за пояса свой, упал на колени и дернул дверь.

Он увидел человека из Цюриха, убийцу, которого они называли Йоханном и которого привезли в Париж, чтобы опознать его. Борн выстрелил дважды, тот попятился, кровь потекла у него по лбу.

Курьер! Чемоданчик!

Джейсон увидел его. Тот нырнул под машину сзади и, держа оружие в руках, звал на помощь. Борн вскочил на ноги, метнулся вперед, вцепился в ствол пистолета и вывернул его из руки курьера. Выхватывая чемоданчик, он крикнул:

— Не желал зла, верно? А ну давай сюда, ублюдок!

Швырнул пистолет курьера под фургон и бросился сквозь охваченную паникой толпу.

Бежал он исступленно, слепо, тела прохожих представали перед ним движущейся стеной лабиринта. Но между принятым теперь вызовом и тем, что ежедневно его преследовало, было одно существенное различие. Здесь не было тьмы, было яркое послеполуденное солнце, слепящее, как его гонка по лабиринту.

— Все на месте, — сказала Мари, проверив сумму, обозначенную на ценных бумагах, и пачки франков, разложенные на столе, — я же тебе говорила, что все будет как надо.

— Почти.

— Что?

— Тот, кого они звали Йоханном, из Цюриха. Он мертв. Я его убил.

— Джейсон, что произошло?

Он рассказал ей.

— Они рассчитывали на Новый мост. Я думаю, что еще одна машина застряла в пробке, и из нее курьеру сообщили по рации, чтоб он задержался. Наверняка так оно и было.

— О Боже, они повсюду!

— Но они не знают, где я, — сказал Борн, глядя в зеркало на свои светлые волосы и надевая очки в черепаховой оправе. — И меньше всего они рассчитывают найти меня в доме моделей на Сент-Оноре, если даже им и пришло бы в голову, что я о нем знаю.

— «Классики»? — изумилась Мари.

— Вот именно. Ты туда звонила?

— Да. Но это же невероятно!

— Почему? — Джейсон отвернулся от зеркала. — Ну подумай. Двадцать минут назад их ловушка не сработала. Теперь они должны быть в замешательстве: взаимные упреки, обвинения в некомпетентности, а то и хуже. Теперь, в это самое время, они друг другом заняты больше, чем мной. Кому охота получить пулю в горло? Но это продлится недолго, они быстро очухаются — Карлос об этом позаботится. Однако еще примерно час, пока они будут разбираться, что же произошло, в своем связном пункте они искать меня никак не будут, ведь у них нет ни малейшего подозрения о том, что я про него знаю.

— Кто-нибудь может тебя опознать!

— Кто? Для этого они привезли из Цюриха человека, а теперь его нет в живых. Они не знают, как я выгляжу.

— Курьер. Они за него возьмутся. Он тебя видел.

— Ближайшие несколько часов им будет заниматься полиция.

— Д’Амакур. Юрист.

— Подозреваю, что они теперь на полпути в Нормандию или в Марсель или, если повезло, уже где- нибудь за границей.

— А если их остановили и взяли?

— Если взяли? Думаешь, Карлос станет раскрывать точку, откуда он получает сообщения? Да ни за что.

— Джейсон, мне страшно.

— Мне тоже. Но не из-за того, что меня могут опознать. — Борн повернулся к зеркалу. — Я мог бы прочитать тебе целую диссертацию о типах лица, об изменении черт, но не буду.

— Ты подразумеваешь следы операции. Пор-Нуар. Ты мне говорил.

— Говорил, но не все. Какого цвета у меня глаза?

— Что?

— Нет, не смотри на меня. Скажи, какого цвета у меня глаза? У тебя карие в зеленую крапинку. А у меня?

— Голубые… голубоватые. Или серые… — Мари остановилась. — В общем, точно сказать не могу. Наверное, с моей стороны это свинство.

— Это совершенно естественно. Обычно они светло-карие, но не всегда. Я даже сам это заметил. Когда я надеваю голубую сорочку или синий галстук, они делаются голубоватыми. Если на мне коричневый пиджак или куртка, они серые. А когда на мне ничего нет, то просто нельзя сказать, какого они цвета.

— Ничего особенного. У миллионов людей то же самое.

— Конечно. Но многие ли из них носят контактные линзы при нормальном зрении?

— Контактные…

— Вот именно, — перебил ее Джейсон, — некоторые типы контактных линз предназначены для изменения цвета глаз. Они наиболее эффективны, если глаза светло-карие. Когда Уошберн в первый раз