которых была разложена разнообразная ветчина и стояли в ряд чашечки, наполненные вином. Выпускники стояли у своих прилавков, с поклоном приглашая друзей и знакомых угоститься. Я ждал, что увижу аскетичных отшельников с ввалившимися щеками, изнуренных недоеданием и тяжелой мистической практикой, а вместо этого в скиту обнаружились упитанные юноши с блестящими глазами и в богатых одеяниях, которые смеялись, болтали, уговаривали нас есть и пить и подавали нам в этом достойный пример.
Во дворе тут же были расставлены столы, на которых разложили угощение, принесенное родителями и родственниками. Хо-го на столах уже изрыгали дым и пламя, словно миниатюрные вулканы, и вскоре начался веселый пир. Меня провели на террасу, где были накрыты несколько столов для почетных гостей, и усадили рядом с общительным комиссаром-умиротворителем и ламами высшего ранга. Угощение было отменного качества, а вино — еще лучше, и из-за стола мы встали только в сумерках.
На лугу перед входом в монастырь теснились мулы в богатых попонах и толпилась родня, готовясь к торжественным проводам свежеиспеченных лам. Восхищенные родственники бережно подсаживали юношей в седло и с необычайной заботой отправляли их в дорогу — некоторые, не стыдясь своих чувств, проливали слезы радости и невыразимого счастья. Каждый из этих молодых людей воплотил в жизнь самые заветные устремления своей семьи, дав беспримерный повод для гордости не только родственникам, но и всему уезду, из которого он происходил. Не все выпускники были из Лицзяна или прилегающих к нему земель — некоторые приехали на учебу из Тунва, Сянчэна, Бонцзера, Лодяня или других малоизвестных мест. Среди них были и тибетцы, и наси, и представители других народностей, принявших ламаизм, и теперь им предстояло нести свет правды и рассеивать тьму авидьи (невежества) в своих родных варварских землях и стать для тамошних жителей блистающим, бесценным алмазом веры.
В этот праздничный день юношам улыбалась и сама природа. Воздух был теплым и ароматным, небо — безоблачным и синим, а над сверкающей верхушкой Снежной горы, будто приветствуя выпускников, развевался длинный белый шлейф. Весь город отмечал радостное событие, и в тот вечер во многих домах гремели неистовые пиры в честь отправки священных караванов, назначенной на следующее утро.
Столь великолепные торжества случаются не чаще чем раз в несколько лет. Чтобы собрать и подготовить группу серьезно настроенных и пылких неофитов, готовых перенести такой долгий срок затворничества ради веры и духовного подвига, нужно немалое время. От участников требуется усердная учеба и интеллектуальная честность. Непросто разъяснить молодому человеку, почему он должен решиться на полное одиночество вкупе с полным подчинением гуру и отречением от мирских желаний и пристрастий, а воплотить эти принципы на практике еще сложнее. Мудрые ламы высшего ранга выбирают участников группы с необычайной тщательностью, исключая претендентов с нежелательными чертами характера. Любые проявления невоздержанности или, хуже того, скандальный побег из скита навсегда свели бы на нет бы высочайшую репутацию этого знаменитого святого убежища. Сравнительный комфорт затворнической жизни, как и в некоторых даосских скитах Китая, таит в себе больше соблазнов, чем жизнь в некоторых тибетских или христианских отшельнических монастырях, где упор делается на умерщвление плоти. В этом скиту человеческую сущность понимали лучше. Человек — не только дух: у него есть и физическое тело. Он не может исполнить свое земное предназначение, сводя свое существование к одному из аспектов бытия и уничтожая другой. Только гармония духа и тела позволяет достичь совершенства. Иисус, Гаутама и Ганди придавали большое значение равновесию этих двух противоположных сторон бытия, и именно благодаря этому им удалось так много сделать для человечества. Чрезмерное умерщвление плоти не идет на пользу ни отдельному человеку, ни человечеству в целом. Величайшие победы одерживают не те, кто сосредоточивается на уничтожении собственного тела, но те, кто направляет свои силы и энергию на развитие духа. Засохшее дерево не дает плодов.
Священный пик Шангри-Мупо почитали не только тибетцы. С его тыльной стороны, напротив гигантского белого утеса, известного под названием Лоупапер, находилась огромная каменная платформа, на которой каждые десять лет проходило собрание насийских шаманов — томба. Собранию предшествовали долгие пиры и винопитие в расставленных вокруг шатрах, а по окончании его томба танцевали шаманские танцы, взятые из разных праздничных обрядов — например, обряда долголетия. На них были надеты халаты, похожие на китайские, а головы их украшали короны с пятью лепестками. Танцевали они медленно, то и дело поворачиваясь на одной ноге и раскачиваясь из стороны в сторону; несмотря на монотонность этого зрелища, оно было подчинено общему ритму, который производил на меня гипнотическое действие. В одной руке каждый из шаманов держал волшебный меч, а в другой — ндзелер. Ндзелер — это тарелочка из сплава золота, серебра и латуни, к которой приделан небольшой язычок с латунным молоточком на конце; при раскачивании он ударяется о тарелочку, издавая невероятно мелодичный звук, совсем непохожий на звон треугольника или любого другого звенящего инструмента, известного на Западе.
Вне всякого сомнения, обряды томба имели много общего с обрядами монгольских шаманов. Корни их уходили в далекое прошлое — они родились задолго до того, как в мир пришла любая из нынешних великих религий. Томба состоят в близком родстве с последователями бон, или Черной церкви Тибета. До пришествия буддизма религия бон была основной верой тибетцев. Основана она исключительно на обрядах черной магии и общении со злыми духами путем некромантии, а также на других мрачных и жутких ритуалах. В ряде религиозных церемоний запросто используются чаши, изготовленные из человеческих черепов, и флейты из человеческих костей. В Каме есть несколько бонских монастырей, где практикуются подобные обряды, и именно благодаря таким явлениям Тибет и завоевал репутацию земли, где творятся страшные оккультные ритуалы и другие неописуемые мистерии.
О томба нельзя сказать, что они представляли организованную церковь наподобие ламаистской. Они практиковали независимо друг от друга, передавая знания от отца к сыну. Если они и объединялись в какое-то сообщество, то оно было неофициальным и свободным — шаманы были знакомы друг с другом и при случае собирались вместе на крупные церемонии или когда их вызывали для проведения особых обрядов — изгнания злых демонов самоубийства и других бедствий. Поскольку случалось это не так уж редко, ремесло их было довольно-таки выгодным. Шаманы утверждали, что могут повелевать как добрыми, так и злыми духами, и поскольку при исполнении обрядов они всегда входили в состояние полного или частичного транса, в большинстве своем они были людьми неуравновешенными и сильно пьющими.
Мне кажется, что китайское течение даосизма Чжан-тянь-ши, зародившееся во времена династии Хань, позаимствовало многие из своих магических обрядов у бонских лам. Именно эта ветвь даосизма — самая низменная из всех — виновна в том, что на Западе сложилось ничем не подкрепленное презрительное отношение к этой религии. В Европе и Америке еще не знают, что истинные даосские церкви Китая — это ветвь Лунмэнь, проповедующая утонченную философию Лао-цзы и практикующая ее во всей ее чистоте, и ветвь Чжэн-и, которая специализируется на познании природы и отношений человека с миром духов. Многие из величайших достижений китайской цивилизации и самых благородных качеств характера китайского народа напрямую проистекают из философии и учения этих двух церквей.
Высшие течения даосизма, опирающиеся на труды Лао-цзы и Чжуан-цзы, считают, что Вселенная зародилась благодаря действию Дао, то есть вселенского разума, независимого от бытия, пространства и времени, иными словами — Бога. Лао-цзы намеренно избегал слова «Бог», поскольку в китайском языке не существует подобного всеобъемлющего и всеохватного определения. На Востоке слово «Бог» однозначно ассоциируется с образом великолепного, сияющего человеческого существа, сидящего на лучезарном престоле где-то в бескрайней космической пустоте. Христианские проповедники на Востоке постоянно вынуждены иметь дело с ограничениями, которые накладывает на них отсутствие такого важнейшего термина, а переводчики Библии, которую распространяют различные церкви и секты, основанные в Китае миссионерами, так и не сошлись в едином мнении по поводу того, как передать по-китайски слово «Бог».
В учении Лао-цзы не упоминаются напрямую ни Земля, ни земные дела — он просто и однозначно утверждает, что Вселенная является продуктом Дао (Высшего разума), силой своей воли вызвавшего к существованию формы из первичного хаоса, придавшего им конкретность посредством перехода от одного числа к другому и от одной последовательности чисел к другой и породившего жизнь посредством чередования ян и инь, задав тем самым вечный ритм, связавший воедино все вещи и явления во времени и пространстве.
Таким образом, поскольку и видимый, и невидимый миры являются творением одного и того же
