– Ходить-то не хожу. – Таксист посмотрел на меня. – Но вот людей сюда привожу. Не могу я без Зоны, блин! Ее дыхание, ее ощущение… Или ты думаешь, что я баранку кручу, потому что мне нужны деньги? – Он снова повернул ко мне голову и горько скривился, будто лимон в рот взял. – Все гораздо хреновей, сынок. Не отпускает меня Трот…
Возможно, таксист прав: в новостях частенько рассказывают о том, что бывшие сталкеры заканчивают жизнь самоубийством. Некоторые ученые объясняют это тем, что человек, пробывший в Зоне достаточно долго, становится зонным наркоманом. По мне, так бред. Ладно, скучать по Зоне, по приключениям и жизни, наполненной борьбой, это понятно, но чтобы умирать не в Зоне, а из-за Зоны, по собственному желанию… Идиотизм!
– Ты семьдесят семь раз подумай, прежде чем соваться туда. И помни: назад пути нет, – напутствовал меня таксист.
Честно говоря, мне больше не хотелось слушать разглагольствования. Если бы он продолжил меня отговаривать, я бы не выдержал и осадил его. Но, к счастью, больше он ни на эту, ни на другие темы не говорил. Замолчал и остаток пути ни слова не проронил. Я тоже. Только радио бормотало в салоне потрепанной «тойоты», будто специально выдавая хиты времен моей юности. Напоминая о годах, когда я еще надеялся на то, что все-все дороги в большом мире для меня открыты и все мечты сбудутся… Как быстро реальность произвела прицельный отстрел лучезарных мечт! Я и оглянуться не успел, как застрял в болоте с нелюбимой женщиной, неродным ребенком, мымрой вместо мамы, никчемной работой и беспросветностью, скрывшей грядущее…
– Две штуки, – напомнил дядя.
– Вот. – Я передал ему две тысячные купюры и одну пятисотку. Не удержавшись, добавил: – Спасибо за заботу!
– Удачи тебе, сынок! Без нее пропадешь сразу.
Я промолчал. Если правда, что за удачу в Зоне расплатиться доведется неслабо, то пожелание не из лучших. По логике выходит, что раз удача мне улыбнется, то пропаду не сразу, зато потом уж как пропаду, так пропаду, мало не покажется.
Дорога, по которой мы около часа ехали из города, окончилась вот здесь.
Между прочим, на удивление неплохая бетонка, почти не испорченная выбоинами. По обеим сторонам тянулся лес, иногда он прерывался широкими прогалинами полей и лугов, но древесные заросли преобладали. Типичный российский пейзаж, просторно и малонаселенно. Только в двух местах мы пересекли реки, одну больше похожую на ручей, вторую довольно широкую, прокатили по мостам, оставили позади одно большое село, раскинувшееся по обеим сторонам дороги, и лишь четырежды миновали какие- то мелкие населенные пункты, на села не тянувшие, просто деревеньки.
Та из них, которую мы проехали совсем недавно, минут несколько назад, выглядела заброшенной, нежилой, хотя окна и двери никто не заколачивал досками, как водится у сельских жителей, отъезжающих надолго. И дома еще не сильно развалились, значит, покинуты были не десятки лет назад, а относительно недавно. Похоже, люди в ней жили-поживали и после того, как появилась Зона, долго жили, однако в конце концов почему-то перестали…
Вот здесь – это на асфальтовом пятачке перед воротами, проделанными в заборе. Металлическая ограда тянулась влево и вправо от ворот, с краем леса ее разделяла просека метров пятьдесят шириной, заросшая невысокими кустиками и травой.
Такси развернулось и уехало обратно, а я остался на «пятачке». Один-одинешенек. И куда дальше?
Оттуда, из-за забора, доносились разные звуки и местами проглядывались какие-то крыши и вышки, но по эту сторону – ни души, ни машины, ни даже собачонки какой-нибудь приблудной… Рядом с воротами, сейчас закрытыми, вдруг приотворилась дверная створка. До этого момента она сливалась с металлической поверхностью, никакой ручки снаружи не имела. Из проема на «пятачок» шагнул мужичок – именно это, и никакое другое, слово пришло мне в голову сразу! – этакий типаж в самом настоящем ватнике и мятой серой кепчонке.
– Новоприбывший? Тимоха тя привез? – деловито осведомился он. – Заходь, чё уж, раз приперся.
«Это словечко у них явно пользуется популярностью, применительно к новичкам», – невольно подумал я.
Заколебался, задумался, вдруг оробев. Сейчас попрусь внутрь, войду в эту дверь, захлопнется она за мной, и – всё…
Вот же, никаких строгостей на КПП, никаких проверок и шмонов. В общем-то я знал, что на периметре больше не хватают, как раньше. Но все равно, подсознательно ждал подвоха. Да-а, в разные времена разные правила знавали охранные системы Зоны, да что там, даже разные государственные системы устанавливали эти правила… И вот лет пять назад наше нынешнее заботливое государство решило, что если уж людям не фиг делать, то пускай они… гм, прутся в эту чертову террасную ямину по собственной воле. Их туда пустят без особых проблем. Зарегистрируют и пропустят.
Что запрещено, то манит больше всего. Даже в советские времена, когда на границах этой Зоны властвовало всесильное КГБ со своими спецвойсками, внутрь как-то пролезали. По воспоминаниям ветеранов и по свидетельствам исторических хроник, в Трот все равно ухитрялись самовольно проникать людишки. Проникали и выносили оттуда всякое разное инопланетное «барахлишко». Чаще всего «по блату» просачивались или с помощью «подмазанных» служивых. Не без того, конечно. Однако эти способы решения проблем – во все времена актуальны для российских-то краев и весей…
В итоге власти предержащие наконец решили, что лучше уж не сдерживать. Прибыльней и удобней пущать, но – на государственном уровне. Не отдавать допуск на волю случая и коррупции.
И появились специальные буферные площадки.
В девяностых прошлого века, было дело, тогдашние власти уже пытались открыть периметр, но тогда воспротивились сами здешние вояки, наследники спецвойск «Конторы Глубокого Бурения». Еще бы, ведь у них отбирали такую замечательную возможность зарабатывать!
Что и говорить, хоть я и не фанат, но, оказывается, очень даже неплохо информирован. Вроде и не интересовался темой специально, а вот, оказывается, сколько всего помню о том, что творилось вокруг советского, а затем российского Следа Посещения.
Может быть, подсознательно я давным-давно готовился однажды увидеть сон?! И проснуться утром с твердым намерением воспользоваться шансом…
– Давай, давай, топай, я те чё, нанялся за забором торчать? – недовольно забурчал мужичок.
И я решительно шагнул вперед.
Раз уж приперся, в натуре, чё торчать за забором!
Слово «тамбур» у меня ассоциировалось с тусклым светильником, старым, заставшим еще Брежнева, ковриком и старинными тумбочками без определенного предназначения. Так выглядел тамбур между лестничной площадкой и дверью родительской квартиры.
Оказавшись в этом буфере Зоны Посещения, я сразу понял, почему сооружение называют именно Тамбуром. Раньше я видел на сетевых сайтах только пару-тройку роликов, снятых на видеокамеры телефонов именно здесь, и не особо впечатлился. Зато теперь…
Огромный по площади прямоугольник, обнесенной высоченным, метра три, металлическим забором с колючей проволокой поверху. Солнце пробивалось лучами сквозь неплотные тучи, из-за чего свет был тусклым и рассеянным, будто в небе и не солнце вовсе, а маломощная лампочка. Внутри этой огороженной территории понатыканы разнообразные постройки, будки и хибары, попадаются типовые жилые дома, даже двухэтажные, и, конечно, гаражи, сараи и тому подобные сооружения, которые, с первого взгляда, не выполняют никаких функций, только место занимают.
Снующие повсюду люди собирались в небольшие группки, шумели, курили, выпивали, матерились, короче говоря, создавали звуковой фон и видимость жизни. Тамбур. Если бы такого слова не существовало, то, оказавшись здесь, его стоило бы придумать. Переходник между жизнями, прошлой и будущей.
Мужик в ватнике и кепке впустил меня, захлопнул железную дверь, задвинул засов и молча, больше не издав ни звука, почапал себе в дощатую будку, прилепленную к забору изнутри, метрах в пяти левее от ворот.
А я шагнул вперед…
Некоторое время ходил по площадке и наблюдал за находящимися и расположенными здесь людьми и
