Однако несмотря на грозные знаки апокалипсиса, о. Александр был полон надежды. Он любил повторять слова Альберта Швейцера: «Моё знание пессимистично, но моя вера оптимистична». Он разделял этот оптимизм. Он говорил: «...надежды мои чисто мистические, потому что я всё равно верю в победу светлых сил. Я убеждён, что сила зла базируется на нашей трусости и тупости, но то, что на протяжении эры беззаконий всегда находились стойкие люди, праведники, мученики ... - утешает, это залог того, что дух непобедим и чёрные призраки всё равно рассеются рано или поздно».

В эти дни, когда нашу страну сотрясают социальные бури, как призыв, обращённый к нам, с необычайной силой звучат слова Александра Меня: «Сегодня, когда напряженность в обществе достигла точки почти критической, я не хотел бы давать людям никаких поводов полагать, что у меня есть иллюзии, - я человек без иллюзий, -но я верю, что Промысел Божий не даст нам погибнуть, и всех, у кого есть искра Божья в сердце, я призываю к тому, чтобы твердо стоять и не поддаваться ужасу и панике: мы пройдём через все эти полосы в конце концов, пройдём, я убеждён».

Составители собрали главы из книг Меня по истории религии, его лекции и беседы. Оглавление, аннотация и введение намекают: автор сейчас произведет сеанс оправдания магии с христианских позиций. Любителей магии много, книгу купят и начнут читать - а там лишь «последующее разоблачение». Мень относится к типу миссионеров-канатоходцев, которые умудряются не уклониться ни в нетерпимость, ни в благодушие. Показывая, что магия и оккультизм выросли из реальных духовных потребностей и из контакта с духовной реальностью, а не просто из человеческой глупости и суеверия, он вливает в читателя христианство, мысль о том, что магия и оккультизм есть «скользкий путь» (с. 53), путь порабощения человека. Магофилы будут чрезвычайно разочарованы. Будут ли они обращены? Некоторые - наверняка, очень многие люди пришли к вере в Христа именно благодаря чтению книг Меня. Но книгу можно рекомендовать для чтения и верующим, и неверующим просто как литературный шедевр. Уникальный стиль Меня одаривает читателя сопричастностью умному, бодрому и доброму человеку, передает ощущение какой-то благодатной свежести. Или свежей благодатности.

Однако, книгу Меня разгромил известный православный же публицист Андрей Кураев, поставив вопрос принципиально: «Иногда проповеднику надо не поддерживать стереотипы своей аудитории, а бороться с ними ... Иногда миссионер должен уметь говорить «нет!» На деле Кураев всегда тыкает людей в их ошибки. Он возмущен, что Мень говорил художникам о ценности творчества («именно в среде художников полезнее было бы говорить о послушании»), не требовал от парапсихологов бросить их занятия, а призывал их к нравственному и духовному совершенствованию, «ушел» от прямого отзыва о творчестве Даниила Андреева, призвал астрологов к большей научности, а не назвал астрологию шарлатанством. Мень и тысячи богословов не отрицают возможности существования внеземных цивилизаций. Кураев указывает, что в бульварной прессе печатают признания инопланетян в том, что «Иисус - их соотечественник», и делает вывод: Мень поддерживает «новый языческий культ». Подтасовок такого рода Кураев совершает много, например, заявляет, что «научными» Мень считал астрологические выкладки Глобы. Что в той же книги 99% текста посвящены именно мудрому преодолению суеверий, Кураев умалчивает.

Миссионерский принцип Меня разумнее принципа Кураева. Если астролог последует его призыву быть более научным, то станет астрономом. Если экстрасенс последует призыву быть духовнее, то забросит экстрасенсорику. Принцип Меня помогает Церкви оставаться в контакте с внешним миром. Агрессивный же стиль проповеди создает внутри Церкви секты, питающие христианством гордыню. Ее выказывает Кураев словами: «Сегодня у меня не меньший опыт публичных выступлений, чем у отца Александра». И у меня этот опыт не меньше, да только количественно, а качественно нам с Кураевым до отца Александра не дорасти никогда. Зачем же грешить смердяковщиной, этим русским вариантом эдипова комплекса: подсчитывать, сколько ты прочел лекций, сколько написал книг, вечно оглядываться: превзошел ли тех, кто в начале пути был для тебя маяком. Да и количественно счет пока не в пользу нас с Кураевым: ведь кроме краткого периода публичных выступлений, у Меня была четверть века выступлений подпольных, требующих ничуть не менее мастерства и самоотдачи.

Когда Мень погиб, Кураев был референтом Патриарха и писал от его имени восторженные слова о Мене. Теперь, наконец, отвел душу: «Интеллигенция больше всего ценила в человеке толику диссидентства и еле проглядывающий кукиш в кармане ... И слегка диссидентствующий батюшка, слегка западничающий батюшка оказался очень социально востребованной фигурой». А вот это уже даже не смердяковщина, а просто комплекс стукача. Что не нравится Кураеву: что Мень диссидентствовал или что он недостаточно диссидентствовал? Вроде бы второе, но на самом деле Кураев всю жизнь был анти-диссидентом. Он печатно признался, что семинаристом сотрудничал с КГБ и не видит в том никакого греха. Все спуталось в его мозгах на заре перестройки: он писал статьи против огосударствления православия, травил митрополита Кирилла и баптистов. Теперь он всячески выступает за огосударствление православия, боится даже упоминать митр. Кирилла и публикует свои книги на деньги баптистов (а критикует, соответственно, кого угодно, но не протестантов). Странное дело: читая Кураева, чувствуешь, что автор считает Меня каким-то преуспевающим пустомелей, не вылезающим с телеэкрана, а себя видит страстотерпцем, изнемогающим от гонений. На самом-то деле все несколько наоборот. Мень «слегка диссидентствовал», Кураев «слегка стучал». Стучит и теперь, уже на мученически погибшего свидетеля Христовой веры, да только руки коротки: Бог принял Меня в число святых Своих, а нормальные люди приняли его в число любимых и читаемых авторов.

Диакон Андрей Кураев выпустил книгу «Оккультизм в Православии» (М.: Фонд «Благовест», 1998), где повторил нападки на о. Меня, ранее опубликованные им в газете «Радонеж» (К 7-8 (51-52), апрель 1997). Уже не в первый раз он порочит имя погибшего. Раньше Д. Шушарин в «Независимой газете» от 18.03.93 опубликовал написанное Кураевым «Сомнительное православие отца». Ответы на нее были в свое время даны игуменом Иннокентием (Павловым) и другими. Кураев едва ли это не заметил, но внимания не удостоил. Когда возразить по существу нечего, можно и проигнорировать, выдавая себя за того, кто неизменно прав.

В новой его книге первой помещена глава «Александр Мень: потерявшийся миссионер». Нет, чтобы прямо сказать «убиенный миссионер». Так было бы честно. Но правда заменена на ложь. «Он ушел вовремя» (с.44 книги), - пишет Кураев в другом месте. Иначе говоря, его вовремя убили. Значит, убийцы правы? «Честное обсуждение предполагает и честное обозначение своей позиции» (с.38), - так подал себя Кураев, но приходит на ум другое - гнилые уста не скажут правды.

Возьмем, например, такое заявление: «писатель Александр Мень является униатом» (с.38). «Если мы хотим определить конфессиональную позицию писателя Александра Меня, то вывод будет определенный: униат, т.е. католик, исповедующий католическую доктрину и при этом ценящий православный обряд. И здесь ни при чем справки из Московской Патриархии о том, что он - священник, рукоположенный православным архиереем, служивший в храме, принадлежащем Русской Церкви, и принимавший награды от Московского Патриарха (тем, кто представляет отца Александра как мученика, который подвергался травле со стороны 'официальной Церкви', стоило бы помнить, что протоиерей