Первая массированная атака противника на Черный лес была отбита. Что предпримет подлый король в следующий раз? Развивать технологии в Сталегорске сейчас нельзя ни в коем случае. Пока в городе есть шпион, слишком многое становится известно Лоусвиллу, а он, надо признать, не дурак. Очень большая сволочь, но никак не дурак. Остается Михайловск. А там, по большому счету, только химия. Боевая химия?! — герцог, задумавшись, неосознанно остановил Занозу.

Лейтенант Солдатенкова, ехавшая за ним, подняла руку, привлекая внимание охраны с отделением посыльных, и молча, одними жестами, распорядилась оцепить улочку и никого сюда не пропускать.

Химическое оружие на Земле давным–давно запретили. Но здесь не планета Создателей, а родная Наташка с совершенно другими жителями. Тем более что поражение хлором тут не смертельно, но вражеское войско как минимум выведет из строя на несколько суток и деморализует. Защититься от него элементарно — простейший противогаз с угольным фильтром и парой клапанов. Вдох через активированный уголь — выдох наружу маски. Обеззараживать потом территорию совсем не сложно — обильно полить водой, можно с добавкой какой?нибудь щелочи. Впрочем, об этом пусть Мишка думает. Как и о срочном налаживании производства этого газа в достаточном количестве. А де Ласкини озаботить изготовлением выливных мин с маленьким вышибным зарядом — хлор тяжелее воздуха, накроет облаком все вражеское построение только так. Ручные газовые гранаты тоже пригодятся.

— Хрен тебе моржовый, злыдень, а не Черный лес!

— Милорд, а что такое хрен моржовый? — немедленно спросила Грета.

Он что, последние слова вслух произнес?

Герцог, проигнорировав вопрос, огляделся и сам деловито осведомился:

— Чего стоим? Кого ждем?

Потом все?таки наклонился к девушке и прошептал: — Ты не обижайся, милая, я тебе это потом расскажу. Может быть, даже этой ночью.

И столько светлой радости и любви увидел в ее ответном взгляде, что не выдержал и приложился под довольный оглушительный свист охраны к девичьим губам.

На следующее утро старшие вломились в апартаменты родителей, в очередной раз забыв об одежде, неся мелких, как они стали называть младших братишек, на руках. Складировали их на заохавшую маму — «Они же для вас тяжелые! Надорветесь!» — и, как обычно, оседлали отца.

Несмотря на вчерашние разборки и Сюзанна, и Павел делали вид, что ничего не произошло. Привычно и радостно шутили с детьми. Мама, как всегда, чуть–чуть по сопротивлялась, но накормила младшеньких прямо в постели, папа с удовольствием играл со старшими и любовался женой, сравнивая ее то с «Мадонной Лита» Леонардо да Винчи, то с «Мадонной с младенцем» Джованни Больтраффио, то с многочисленными мадоннами Рафаэля Санти или Амико Аспертини. Да вообще со всеми картинами эпохи возрождения, на которых изображались кормящие матери — позже с точки зрения Затонова красивых мадонн рисовать разучились. Но даже в сравнении с такими образцами, Сюзанна в его глазах выглядела прекраснее. Не говоря уже о мальчишках, ласково и, при взгляде со стороны, чуть ли не сексуально ласкающих маленькими ладошками источники своего насыщения в этот момент.

Потом завтракали. Старшие дети вместе с папой с удовольствием уничтожали мясо. Младшие, беря пример с мамы, предпочитали яичницу с ветчиной, посыпанную сверху зеленью. И те и другие ели свои блюда со свежим ржаным хлебом, натирая хрустящую корочку чесноком, а белые сдобные булочки оставляя «на потом». Затем все вместе накидывались на йогурты. Запивалось все это фруктовыми соками. Кофе, как завершающий этап завтрака, нравилось всем. Только если папа пил исключительно черный, мама обычно с молоком, то все дети с приличным количеством сливок и сахара.

После завтрака родители с балкона наблюдали за кавалерийским маршем от стен замка к озеру. Джастин с Габриелем верхом на волкодавах, Теодор на Мишке, держась за его уши, а Джеймс на плечах у сестры. Не снижая скорости, маленькая колонна промчалась по мосткам и ухнула в воду, где уже было невозможно разобрать, кто на ком сидит.

— Вот понимаю, что надорваться наши дети в принципе не могут, а сердце все равно каждый раз замирает, когда такое вижу, — призналась Сюзанна.

Подполковник молча обнял ее сзади, скрестив руки под грудью. Признаваться, что сам испытывает подобные чувства, не хотелось, иначе какая из него опора для жены?

— Что делать будем?

Он задумался было, к чему это она, но тут же сообразил, что о вчерашнем.

— Ты все?таки хочешь разобраться с теорией?

— Да с ней я давно уже закончила, — повинилась она, — осталось только резонансные коэффициенты посчитать, чтобы уложиться с инициацией канала ментосвязи в расчетный десяток лет.

— А говорила на три–четыре года работы, — хмыкнул Затонов.

Сюзанна, повернувшись в его руках, посмотрела в глаза и решила свести все к шутке:

— Чего только не скажет пьяная женщина…

Он улыбнулся, но промолчал.

— Так что все?таки делать будем?

— Просто жить, родная моя, — ответил подполковник почти без задержки. — Жить и воспитывать наших «святых», — он еще раз бросил взгляд на озеро — там был обычный водный бедлам.

Женщина, не желая лишаться объятий крепких мужских рук, вновь провернулась в них, посмотреть на детей.

— Делаем упор на воспитание с помощью религии целого народа рыцарей без страха и упрека?

— Как?то так. Получилось же у нас вписать во все священные книги этакий кодекс строителей коммунизма с уклоном в феодальное право, — ухмыльнулся Затонов, но неожиданно стал очень серьезным: — По–моему, это не основное.

— А что тогда самое главное? — удивилась Сюзанна.

— Мы с тобой, — Павел ласково провел ладонью по ее щеке, — любим Землю, несмотря на поганые порядки существующие там сейчас. Просто потому, что Родина. Народу Наташки, по большому счету, от нашей любви ни тепло, ни холодно. Как сделать, чтобы по выходу в глубокий космос они все?таки встали на защиту Земли от генаев? Вот это и есть самый главный вопрос.

Она согласно кивнула головой и, рассуждая вслух, переформулировала задачу:

— Как сделать, чтобы люди Наташки полюбили Землю?

— Нет! Я запрещаю какие?либо наступательные операции, — отмел сходу все планы сэра Стоджера герцог.

— Твое высочество, но почему? С новым оружием, при правильном его использовании, мы способны победить даже десяти, нет, двадцатикратно превосходящего по численности противника! — недоумевал полковник.

— Какие планируются потери? — Кирилл по–прежнему был непреклонен.

Барон покопавшись в своих бумагах, нашел нужные:

— При следовании до Барамбурга, милорд, во встречных боях и при ликвидации вражеских заслонов мы разобьем порядка четырех тысяч кирасиров.

— Наши потери, Сэр Алексий, наши, — перебил его герцог.

— Ну, — полковник ненадолго задумался, — от пятисот до восьмисот раненых и, если обстоятельства сложатся очень уж неудачно, триста–четыреста безвозвратные…

— То есть, один к десяти примерно? — вновь не дал закончить сэру Стоджеру фразу Кирилл. — Это без учета того, что по докладам разведки все баритские мануфактуры уже завалены заказами на противогазы? Лоусвиллу хватило всего одного боя на подходе к Черному лесу, чтобы разобраться, что к чему. Или его лазутчики доставили королю один из наших образцов. Мы ведь на всякий случай снабдили защитными средствами от химического оружия все население. Ну, да генай с ним — пусть будет один к десяти. У злыдня на сегодня четырнадцатитысячная армия, и он наверняка подтянет все силы для обороны своей столицы. То есть наши безвозвратные потери составят минимум тысячу человек. Так? — голос герцога был