нельзя. Ибо пустыня — это испытание для человека: стоит отвлечься хоть на миг — и ты погиб.
Его слова напомнили Сантьяго старого Мелхиседека.
— Если к тому времени, когда придут воины, голова у тебя еще останется на плечах, разыщи меня, — сказал всадник.
В руке, которая совсем недавно сжимала рукоять сабли, теперь появилась плеть. Конь рванулся, снова взметнув тучу пыли из-под копыт.
— Где ты живешь? — крикнул Сантьяго вслед.
Всадник на скаку ткнул плетью в сторону юга.
Так юноша повстречал Алхимика.
На следующее утро под финиковыми пальмами оазиса Эль-Фаюм стояли две тысячи вооруженных людей. Солнце было еще низко, когда на горизонте показались пятьсот воинов. Всадники проникли в оазис с севера, делая вид, что пришли с миром, и пряча оружие под белыми бурнусами. Лишь когда они подошли вплотную к большому шатру вождей, в руках у них оказались ружья и кривые сабли. Но шатер был пуст.
Жители оазиса окружили всадников пустыни, и через полчаса на песке лежали четыреста девяносто девять трупов. Детей увели в пальмовую рощу, и они ничего не видели, как и женщины, которые оставались в шатрах, молясь за своих мужей. Если бы не распростертые тела погибших, оазис выглядел бы таким же, как всегда.
Уцелел только тот, кто командовал конницей, налетевшей на Эль-Фаюм. Его привели к вождям племен, и те спросили, почему он дерзнул нарушить Обычай. Он отвечал, что его воины, измучась многодневными боями, голодом и жаждой, решили захватить оазис и потом вновь начать войну.
Вождь сказал, что как ни сочувствует он воинам, но нарушать Обычай не вправе никто. В пустыне меняется под воздействием ветра только облик песчаных барханов, все же прочее пребывает неизменным.
Военачальника приговорили к позорной смерти: не удостоив ни пули, ни удара сабли, его повесили на засохшей финиковой пальме, и ветер из пустыни долго раскачивал его труп.
Вождь позвал чужестранца и вручил ему пятьдесят золотых монет. Потом снова рассказал историю Иосифа и попросил юношу стать своим Главным Советником.
Когда зашло солнце и на небе тускло (потому что было полнолуние) засветились первые звезды, Сантьяго пошел на юг. Там стоял только один шатер, и встречные говорили ему, что место это излюблено джиннами. Однако он уселся возле шатра и стал ждать.
Алхимик появился нескоро — луна была уже высоко. С плеча у него свисали два мертвых ястреба.
— Я здесь, — сказал Сантьяго.
— И напрасно. Разве ко мне ведет твоя Стезя?
— Идет война. Мне не пересечь пустыню.
Алхимик спешился и знаком пригласил Сантьяго войти в шатер, — точно такой же, как и у всех жителей оазиса, если не считать убранного со сказочной роскошью шатра вождей. Сантьяго искал взглядом тигли и горн, стеклянные алхимические реторты, однако ничего не нашел, кроме нескольких растрепанных книг и покрывавших ковер листов с какими-то таинственными рисунками.
— Садись, я приготовлю чаю, — сказал Алхимик. — Поужинаем этими ястребами.
Юноша подумал, что это те самые птицы, которых он накануне видел в небе, но вслух не сказал ни слова. Алхимик растопил очаг, и вскоре шатер заполнился ароматом жареной дичи. Он был вкуснее дыма наргиле.
— Зачем ты хотел меня видеть?
— Все дело в знаках. Ветер рассказал мне, что ты придешь и что тебе потребуется моя помощь.
— Нет, это не я, это другой путник — англичанин. Это он искал тебя.
Прежде чем он меня найдет, ему предстоит много других встреч. Однако он на верном пути.Он смотрит уже не только в книги.
— А я?
— Если ты чего-нибудь хочешь, вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твое сбылось, — повторил Алхимик слова старого Мелхиседека, и юноша понял, что повстречал еще одного человека, который поможет ему следовать Своей Стезей.
— Ты будешь меня учить? — спросил он.
— Нет. Ты уже знаешь все, что нужно. Я лишь сделаю так, чтобы ты добрался до цели и дошел до своих сокровищ.
— Но в пустыне идет война, — повторил Сантьяго.
— Я знаю пустыню.
— Я уже нашел свое сокровище. У меня есть верблюд, деньги, которые я заработал, торгуя хрусталем, и еще полсотни золотых. Теперь на родине я стану богачом.
— Однако все это ни на шаг не приближает тебя к пирамидам, — напомнил Алхимик.
— У меня есть Фатима. Это сокровище стоит всего остального.
— От нее до пирамид тоже далеко.
Они замолчали и принялись за еду. Алхимик откупорил бутылку и налил в стакан Сантьяго какой-то красной жидкости. Это оказалось вино, равного которому юноша в жизни своей не пробовал. Однако Закон запрещает пить вино.
— Зло не в том, что входит в уста человека, а в том, что выходит из них, — сказал Алхимик.
От вина Сантьяго повеселел. Но хозяин по-прежнему внушал ему страх. Они сидели рядом у входа в шатер и глядели, как меркнут звезды при свете полной луны.
— Выпей еще — это отвлечет тебя, — сказал Алхимик, который заметил, как подействовало вино на юношу. — Наберись сил, как подобает воину перед битвой. Но не забывай, что сердце твое там, где сокровища. А их надо найти, ибо только так все, что ты понял и прочувствовал на пути к ним, обретет смысл.
Завтра продай своего верблюда и купи коня. У верблюдов коварный нрав: они шагают и шагают без устали. А потом вдруг опускаются на колени и умирают. Конь же выбивается из сил постепенно. И всегда можно сказать, сколько еще он может проскакать и когда падет.
Прошел день, и к вечеру Сантьяго, ведя в поводу коня, пришел к шатру Алхимика. Вскоре появился и тот, сел на коня, а сокол занял свое место у него на левом плече.
— Покажи мне жизнь пустыни, — сказал он. — Лишь тот, кто найдет здесь жизнь, сможет разыскать сокровища.
Они пустились в путь по пескам, освещенным луной. „Вряд ли мне удастся это, — думал Сантьяго. — Я совсем не знаю пустыни и не смогу найти в ней жизнь'.
Он хотел было обернуться к Алхимику и сказать ему об этом, но побоялся. Подъехали к тем камням, возле которых юноша следил за полетом ястребов.
— Боюсь, ничего у меня не выйдет, — решился все же Сантьяго. — Знаю, что в пустыне есть жизнь, но найти ее не сумею.
— Жизнь притягивает жизнь, — отвечал на это Алхимик.
Юноша понял его, отпустил поводья, и конь его сам стал выбирать себе дорогу по пескам и камню. Алхимик ехал следом. Так прошло полчаса. Уже скрылись вдали финиковые рощи, исчезло все, кроме валунов, в свете гигантской луны отблескивавших серебром. Наконец конь Сантьяго остановился — юноша никогда не бывал здесь прежде.
— Здесь есть жизнь, — сказал он Алхимику. — Мне неведом язык пустыни, зато мой конь знает язык жизни.
Они спешились. Алхимик хранил молчание. Поглядывая на камни, он медленно двигался вперед. Потом вдруг остановился, осторожно нагнулся. В земле между камней чернело отверстие. Он сунул туда палец, а потом запустил руку по плечо. Что-то зашевелилось там внутри, и Сантьяго увидел в глазах Алхимика — только глаза ему и были видны — напряженное выражение: он словно боролся с кем-то. Потом резко, так что Сантьяго вздрогнул от неожиданности, выдернул руку из этой норы и вскочил на ноги. Он держал за хвост змею.
Сантьяго, тоже вскочив, отпрянул назад. Змея билась в пальцах Алхимика, разрывая своим шипением безмятежное безмолвие пустыни. Это была кобра, чей укус убивает за считанные минуты.
„Как он не боится?'' — мелькнуло и голове юноши. Алхимик, сунувший руку в гнездо змеи, не мог уцелеть, однако лицо его оставалось спокойно. „Ему двести лет', — вспомнил Сантьяго слова англичанина. Должно быть, он знал, как обращаться со змеями в пустыне.
Вот он подошел к своей лошади и обнажил притороченную к седлу длинную кривую саблю. Очертил на песке круг и положил в его центр мгновенно притихшую кобру.
— Не бойся, — сказал он Сантьяго. — Отсюда она не выйдет. А ты получил доказательство того, что и в пустыне есть жизнь. Это мне и было нужно.
— Разве это так важно?
— Очень важно. Пирамиды окружены пустыней.
Сантьяго не хотелось вновь затевать разговор о пирамидах — еще со вчерашнего дня у него на сердце лежал камень. Отправиться за сокровищами значило потерять Фатиму.
— Я сам буду твоим проводником, — сказал Алхимик.
— Хорошо бы мне остаться в оазисе, — ответил Сантьяго. — Я ведь уже встретил Фатиму, а она мне дороже всех сокровищ на свете.
— Фатима — дитя пустыни. Ей ли не знать, что мужчины уходят, чтобы потом вернуться. Она тоже обрела свое сокровище — тебя. А теперь надеется, что ты найдешь то, что ищешь.
— А если я решу остаться?
— Тогда ты станешь Советником Вождя. У тебя будет столько золота, что ты сможешь купить много овец и много верблюдов. Женишься на Фатиме и первый год будешь жить с нею счастливо. Ты научишься любить пустыню и будешь узнавать каждую из пятидесяти тысяч финиковых пальм. Поймешь, как они растут, доказывая, что мир постоянно меняется. С каждым днем ты все лучше будешь разбираться в знаках, ибо нет учителя лучше, чем пустыня.
Но минет год, и ты вспомнишь о сокровищах. Знаки будут настойчиво говорить тебе о них, но ты постараешься не обращать на это внимания, а свой дар понимания обратишь только на процветание оазиса и его обитателей. Вожди отблагодарят тебя за это. Ты получишь много верблюдов, власть и богатство.
Пройдет еще год. Знаки будут по-прежнему твердить тебе о сокровищах и о Стезе. Ночами напролет будешь ты бродить по оазису, а Фатима —