В ярость пришел колдун и произнес заклятье:

— Корова — сливки твои в голову, твое молоко в чрево!

И все ушло молоко у этой коровы и у всех животных в загонах Эреша. Загоны, что были местами мычания, стали местами молчания. Иссякло молоко в коровьем вымени. Померк день для теленка. Нечего есть стало козе с козленком. Дух они испустили. Опустела священная маслобойка. Коровий пастух выбросил посох свой за ненадобностью. Козопас свою палку закинул и плачем залился жалобным. Не стал торопиться к загону на рассвете подпасок. Один он в степь удалился. Молочник, развозивший молоко по городу и выкликавший урукцев, стал нем. Незнакомыми он бродит путями.

И тогда из загона в Эреше вышли два брата, бывшие пастухами стада самой Нисабы. Их имена остались в памяти черноголовых. Первому было имя Маппула, второго звали Урэдина. У ворот на Восток обращенных, они на земле простерлись и с молитвой жаркой обратились к владыке Уту, встающему из-за горизонта:

— Горе всем нам, живущим в Эреше, и животным и людям. Злой колдун пришел из Аратты и навел на скотину порчу. Совсем молока не стало. Все детеныши погибают. И богам не приносят жертвы. Помоги нам, бог справедливый!

Плач пастухов услышав, бог, обходящий землю, мудрое принял решение. Светлый взгляд обратил он к дому, где жила чародейка Сагбуру, ей послал он свое повеление.

На берегу Евфрата, потока богов небесных, близ града, чью судьбу решили совместно Ану с Энлилем, встретились колдун с чародейкой, и за их состязанием с высоты наблюдали боги^[191].

И по данному с неба знаку оба жребии бросили в воду. Колдун из Аратты первым на берег вытащил карпа. Рыба была огромной, по траве хвостом колотила. И тогда чаровница Сагбуру из воды орла поднимает. Он когтями рыбу хватает, поднимается с нею в воздух и в далекие горы уносит.

Бросил снова колдун свой жребий и, торжества не скрывая, поднимает овцу с ягненком. Чародейка бросает жребий, и на берег волк выбегает, он овцу за горло хватает и уносит в просторные степи.

Обменявшись друг с другом взглядом, они жребии снова бросают. Вынимает колдун корову вместе с теленком, старая же Сагбуру льва поднимает. На корову бросаясь с ревом, лев уносит ее и теленка в тростники и там изчезает.

В четвертый раз они опустили жребии в воду, и колдун выудил горного козла с козою. Чародейка из воды леопарда подняла. Леопард схватил козла с козою и поволок их в горы.

В пятый раз они бросили жребии в воду. Колдун выудил козленочка дикой газели. Старая Сагбуру тигра и льва из воды достала. Тигр и лев козленка схватили, в чащу лесную его потащили…

Потемнел лик у колдуна, и зашел у него ум за разум. Старая Сагбуру обратилась к нему с такими словами:

— Колдун! Ты колдовать умеешь, но где же был твой разум? Как ты отважиться смог посетить Эреш, где Ану с Энлилем судьбы людские решают, град изначальный, который сам Энлиль возлюбил?! Как ты мог самовольно здесь колдовством заниматься, меня о том не спросив?! Сил у тебя хватило на то, чтобы навлечь на свою голову горе!

И упал Ургирнунна на колени и завопил о пощаде:

— Сжалься надо мною, отпусти ты меня сестрица. С миром я возвращусь в Аратту, укроюсь за семью хребтами и буду в стране чужедальней своей спасать свою душу. Весть о мощи твоей разнесу я по всем странам, и будешь прославлена ты как чародейка.

— Нет прощенья тебе, колдун неразумный! — сказала Сагбуру, — В загоны и хлева Эреша принес ты великую порчу. Сливки увел ты и молоко у богов и любезного им владыки жрецов в Кулабе. Утренней трапезы ты их лишил, а также полдневного пира и пира вечернего также. Черное дело ты совершил и белого света лишишься.

Проговорив эти слова, чародейка схватила колдуна за язык и, потянув, его вынула душу. На берегу Евфрата осталось лежать бездыханное тело. После того она в свой город Эреш возвратилась.

Весть о происшедшем прошла по всей земле черноголовых и достигла Аратты. Душа Энсухкешданны в пятки ушла, и он посылает в Урук, к Энмеркару, своего человека с такими словами:

— Ты владыка. Тебя одного возлюбила Инанна… Ты один великой богиней возвышен… Лоно свое святое открыла она тебе одному. От западных вод до восточных твои протянулись владенья. От сотворения мира тебе не было равных. Ты превзошел меня в споре. Слава тебе и богине Нисабе.

Страшны горные хребты Хуррум даже для тех, кто родился в ущельях на берегах грозно ревущих потоков, кто провел годы в хижинах, лепящихся на краю бездны, подобно ласточкиным гнездам. Для того же, чья родина — город между двумя равнинными потоками Тигром и Евфратом, они страшнее и ужаснее в семижды семь раз, особенно если у него отнялись ноги и он не в состоянии сделать и шага.

Не иначе враждебные духи этих гор, защищающие Аратту, наслали на могучего Лугальбанду болезнь, будучи уверены, что это остановит поход отца его Энмеркара^[193], сына светлого Уту, на непокорную Аратгу.

Но не ведали боги, с кем дело имеют. Поняв, что не может идти, Лугальбанда не стал задерживать войска. Призвав отца, он попросил разрешить ему остаться одному, уверяя, что догонит воинов еще до того, как они достигнут Аратты.

Перенесли друзья Лугальбанду в защищенное от ветра место, ложе из кожаных мехов устроили, положили рядом во множестве и сыров, и фиников, и смокв, и сладких хлебцев, и жир нежнейший ему оставили, и яйца, в масле запеченные, и вино, и пива сортов различных — и темное, и из эммера приготовленное, и сладкое, с сиропом из фиников смешанное. В изголовье положили железный топор его боевой, промаха не дающий, а железный кинжал, филигранью украшенный, привязали к бедру.

И приказал Энмеркар воинству путь продолжать.

Воины пошли, не оглядываясь на мрачное ущелье горное, где героя оставили. Лугальбанда смотрел им вслед, пока последний не скрылся за скалой. После этого юноша с невероятным усилием перевернулся на спину, чтобы встретиться взглядом с движущимся по небу верхним предком Уту.

— Должен же Уту увидеть меня, взятого в полон злыми богами этих гор?! — думал Лугальбанда. — Должен же он своими лучами-стрелами рассеять их невидимое воинство!

Но на спине Уту, кажется, не было глаз. Он продолжал свой путь в царство ночи, чтобы принести и Нижнему миру свет и тепло.

С трудом дотянувшись до оставленной ему пищи, Лугальбанда поел и забылся сном. В сновидении к нему явился Уту и объяснил, что он видел и слышал, но не мог отклониться от своего пути, а теперь пришел, чтобы принести исцеление.

И вернул внуку жизненную силу великий бог. Травы жизни, которым он вырасти повелел, Лугальбанда жует. Воды жизни, которым он с гор течь повелел, Лугальбанда, черпая, пьет. И вот он уже совершенно здоров.

Ассирийский царь Ассурнасирпал III и бог Ассур (каменный рельеф, хранится в Государственном Эрмитаже)

Возблагодарил благочестивый Лугальбанда Уту, вместе с ним других богов и почтил их обильным жертвенным пиром. Теперь он мог двинуться в путь. Но за три дня воинство должно было уйти далеко, и